Схапхок, Вернер

Вернер Схапхок
Вернер Схапхок в мае 1960
Общая информация
Родился	22 декабря 1941(1941-12-22) (82 года) Берлин, Германия
Гражданство	Германия
Позиция	защитник полузащитник
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Молодёжные клубы
	ВВА (Амстердам)
	Блау-Вит
195?—1959	Аякс
Клубная карьера*
1959—1966	Аякс	148 (1)
1965—1966	→  Блау-Вит	? (?)
1966—1967	АГОВВ	? (?)
1967—1968	Чикаго Мустангс	29 (2)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

Ве́рнер Сха́пхок (нидерл. Werner Schaaphok, МФА: [ˈʋɛrnər ˈsxaːpɦɔk]; родился 22 декабря 1941, Берлин) — немецкий и нидерландский футболист, выступал на позиции защитника и полузащитника. Воспитанник амстердамского «Аякса». С 1959 по 1965 год провёл в чемпионате Нидерландов за амстердамцев 148 матчей, в которых забил один гол. Чемпион сезона 1959/1960 в составе «Аякса». Выступал также за «Блау-Вит», АГОВВ и американский клуб «Чикаго Мустангс».

Биография

Ранние годы

Вернер Схапхок родился 22 декабря 1941 года в Берлине. Первоначально он имел немецкую фамилию Гланц. После развода родителей, его мать, Рут Этель Шойринг, вышла замуж за нидерландца Сиболта Схапхока. Их свадьба состоялась 17 января 1948 года. Спустя несколько месяцев после свадьбы, 10 августа, в Берлине родился их первый общий сын, которого назвали Лауренсом.

Вернер взял фамилию отчима, но от немецкого гражданства не отказался. Вскоре вся его семья переехала жить в Амстердам, именно здесь и прошло детство Вернера. В Амстердаме, в семье Схапхоков родилось ещё двое сыновей, однако один из них умер в шестилетнем возрасте.

На улицах Амстердама Вернер часто играл в футбол со своими одноклассниками. Первой командой юного футболиста стал клуб ВВА из Амстердама. Затем Схапхок стал выступать за амстердамский «Блау-Вит», но однажды его отчим спросил: «Почему бы не попробовать Аякс?». До четырнадцати лет Схапхок выступал за юношескую команду «Аякс Б», а затем за «Аякс А». Вместе с Вернером за юношескую команду «Аякса» играли Тонни Пронк, Йохан Энгелсма и Пит Кейзер.

Клубная карьера

«Аякс»

Свой первый матч в основном составе «Аякса» Схапхок провёл в конце сезона 1958/59, на тот момент ему было всего 17 лет и 132 дня. Его дебютная игра состоялась 3 мая 1959 года против клуба ДУС из Утрехта, завершившаяся победой амстердамцев со счётом 2:0. Вернер стал вторым иностранным игроком в клубе за всю его историю, первым легионером амстердамцев был югослав Божо Брокета.

В своем втором сезоне в «Аяксе» Вернер выиграл титул чемпиона Нидерландов, хотя в его активе было всего семь матчей первенства. Уже в следующем сезон он стал полноценным игроком команды. За семь сезонов Схапхок отыграл в чемпионате 148 игр, в которых один раз поражал ворота соперников; это произошло 6 октября 1963 года в матче против «Хераклеса». Перед началом сезона 1965/66 Вернер был заявлен за вторую команду «Аякса», однако в середине декабря он предпочёл перейти в клуб «Блау-Вит». Преемником Вернера в обороне «Аякса» стал Фритс Сутекау, который ранее выступал за «Хераклес» из Алмело.

«Чикаго Мустангс»

После недолгого выступления за АГОВВ, Схапхок решил попробовать свои силы в Северо-американской футбольной лиге. В 1967 году он стал игроком клуба «Чикаго Мустангс». Клуб из США выплатил предыдущей команде Схапхока порядка 22,5 тысяч долларов. Его новая команда практически полностью состояла из иностранцев, за неё выступали футболисты из таких стран, как Югославия, Польша, Греция, Германия, Норвегия, Турция, Северная Ирландия, Уругвай и Гватемала.

Выступая в команде под девятым номером, Вернер сыграл 29 матчей, в которых дважды поражал ворота соперников и столько же раз ассистировал своим одноклубникам. Дебютный гол в составе клуба из Чикаго Вернер забил 29 мая в игре против команды «Хьюстон Старс». Однако в клубе Вернер выступал не под своей фамилией Схапхок, а под фамилией Гланц. По итогам чемпионата его команда не смогла выйти в плей-офф, заняв в своей группе только второе место.

Возвращение в Нидерланды

Внешние изображения
	[www.parool.nl/parool/nl/13/AJAX/article/detail/265375/2009/10/23/Ajax-Dossier-Nog-geen-zaakwaarnemer.dhtml «Аякс» в сезоне 1963/1964.] Вернер Схапхок третий слева в верхнем ряду.
	Шак Сварт, [www.degoeieouwetijd.nl/plaatjes/luckyajax/2006/060909columbia46.jpg Вернер Схапхок] и Вим Блейенберг на матче ветеранов «Аякса».

Прожив два года в США, Вернер решил вернуться обратно в Нидерланды, так его жена тосковала по дому. Схапхок предпринимал попытки стать игроком клуба ДВС из Амстердама, но все попытки остались безрезультатными.

Затем он выступал на любительском уровне за команду «Де Спартан», однако в 1969 году он был дисквалифицирован ФИФА за нарушение договора с американским клубом «Чикаго Мустангс».

Личная жизнь

На протяжении нескольких лет Схапхок является тренером команды «Лаки Аякс», за которую выступают бывшие игроки «Аякса» и сторонники клуба из Амстердама.

Клубная статистика

Клуб	Сезон	Чемпионат Нидерландов		Кубок Нидерландов		Европейские кубки		Итого
		Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы
Аякс	1958/59	1	0	0	0	-	-	1	0
	1959/60	7	0	-	-	-	-	7	0
	1960/61	33	0	9	0	4	0	46	0
	1961/62	25	0	2	0	11	0	38	0
	1962/63	29	0	2	0	1	0	32	0
	1963/64	30	1	5	0	3	0	38	1
	1964/65	23	0	1	0	-	-	24	0
	Итого	148	1	19	0	19	0	186	1

Достижения

Чемпион Нидерландов (1) 

1959/1960.

Обладатель Кубка Интертото (1) 

1961/1962.

Ссылки

• [www.afc-ajax.info/nl/voetballer/Werner-Schaaphok Профиль на сайте afc-ajax.info]  (нид.)
• [naslsoccer.blogspot.com/2010/09/werner-glanz.html Профиль на сайте naslsoccer.blogspot.com]  (фр.)
• [www.nasljerseys.com/Players/G/Glanz.Werner.htm Профиль на сайте nasljerseys.com]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Схапхок, Вернер

Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.