Схиммелпеннинк, Геррит
| Геррит Схиммелпеннинк Gerrit Schimmelpenninck<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| март 1848 — 17 мая 1848 | |||
| Монарх: | Виллем II | ||
| Предшественник: | должность учреждена | ||
| Преемник: | Якоб де Кемпенар | ||
| Рождение: | 25 февраля 1794 Амстердам | ||
| Смерть: | 4 октября 1863 (69 лет) Арнем | ||
Геррит Схиммелпеннинк (нидерл. Gerrit Schimmelpenninck, 25 февраля 1794, Амстердам — 4 октября 1863, Арнем) — нидерландский политический деятель, первый председатель совета министров (нидерл. Voorzitter van de Ministerraad) Нидерландов. Занимал эту должность с марта по май 1848 года.
Биография
Геррит Схиммелпеннинк был сыном нидерландского политика и дипломата Рютгера Яна Схиммелпеннинка, бывшего Великим Пенсионарием Батавской республики. Как и его отец, он принадлежал к Голландской реформатской церкви.
Схиммелпеннинк учился в начальной школе в Гааге, после чего получил частное среднее образование. Затем он изучал римское и современное право в Лейденской высшей школе, но вынужден был в 1813 году оставить обучение после первого года, чтобы вернуться в своё имение и наблюдать за ним во время наступления войск антинаполеоновской коалиции.
Геррит Схиммелпеннинк начал свою карьеру как предприниматель в Амстердаме в торговом и банковском доме Стапхорст, где он был одним из акционеров с 1818 по 1827 год. В 1824 году он стал директором, а в 1827 председателем государственного торгового общества Nederlandsche Handel-Maatschappij. С 1834 по 1836 год он был государственным секретарём. В 1832 году он стал членом Государственного совета Нидерландов по особым поручениям, а в 1834 году получил титул графа. В 1836 году он стал депутатом верхней палаты парламента и занимал эту должность до 1849 года. В том же году он был назначен Государственным министром. Эту должность он занимал до конца жизни. С 1837 по 1840 года он был послом по особым поручениям в Санкт-Петербурге. Всё это время он был приближенной к королю Виллему II фигурой, и в число его обязанностей входило носить на церемониях подушку с короной. Затем он на некоторое время ушёл со всех постов, чтобы написать биографию своего отца, а в 1846 годе вернулся в политику и стал послом по особым поручениям в Лондоне.
В марте 1848 года Схиммелпеннинк был вызван в Нидерланды и назначен министром иностранных дел, финансов, а также первым председателем совета министров. В это время в Нидерландах происходило обсуждение новой конституции, и Схиммелпеннинк выступил против той её главы, которая относилась к Генеральным Штатам. Он был сторонником британской модели, в которой король назначает Сенат. Возможно, что назначение Схиммелпеннинка было связано именно с тем, что Виллем не хотел вводить в кабинет Йохана Торбеке, убеждённого сторонника новой конституции. При этом Схиммелпеннинк не мог сам формировать кабинет, и в результате министрами были назначены в основном сторонники Торбеке. Став председателем совета министров, Схиммелпеннинк внёс предложение, согласно которому король получил бы право назначать верхнюю палату парламента. Предложение не было поддержано другими министрами, и 14 мая 1848 года Схиммелпеннинк вынужден был подать в отставку. 17 мая отставка была принята.
После отставки Схиммелпеннинк вернулся на должность посла в Лондоне, которую занимал до 1852 года. В 1853 году он был избран примерно на год членом нижней палаты парламента. Через год он не стал повторно выставлять свою кандидатуру, а в 1855 году проиграл выборы. В конце 1850-х годов он занимал должность в правлении железнодорожной компании Nederlandsche Rhijnspoorweg-Maatschappij.
Был трижды женат. Его сын, Рютгер Ян Схиммелпеннинк ван Нейенхёйс, одно время занимал должность министра финансов.
Источники
- [www.elsevier.nl/web/10197734/Dossier/De-mislukking-van-Gerrit-graaf-Schimmelpenninck.htm Gerry van der List, De mislukking van Gerrit graaf Schimmelpenninck], Elsevier (нид.)
Напишите отзыв о статье "Схиммелпеннинк, Геррит"
Отрывок, характеризующий Схиммелпеннинк, Геррит
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.
В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
