Макария (Артемьева)

Схимона́хиня Мака́рия (в миру — Феодосия Михайловна Артемьева; 11 июня 1926, деревня Карпово Вяземского уезда Смоленской губернии — 18 июня 1993, село Тёмкино Тёмкинского района Смоленской области) — схимонахиня Русской Православной Церкви.

Биография

Схимонахиня Макария родилась в день Отдания Пасхи, когда Церковь празднует Икону Божией Матери «Споручница грешных» и вспоминает деву-мученицу Феодосию. Родилась вместе с братом-близнецом. Родители схимонахини Макарии, пятидесятилетние Михаил Артемович и Феодосия Никифоровна Артемьевы, жили в деревне Карпово Вяземского уезда Смоленской губернии. Глава семейства Михаил Артемович был тогда старшим рабочим на железной дороге. Феодосия Никифоровна работала вместе с мужем на железной дороге. Кроме того, она занималась портняжным делом, шила одеяла, ткала холсты, и в дом к ней приходили с заказами много людей.

Крестили детей в церкви великомученика Георгия, что в селе Кулиши. Настоятелем храма тогда был иеромонах Василий, имевший дар прозорливости. Он хорошо знал семью Артемьевых. Иеромонах Василий сначала окрестил мальчика, дав имя ему Иван, а затем девочку и нарек ей имя Феодосия, что значит «Богом данная». Вынимая ребёнка из купели и подавая её крестной матери на пелёнку, сказал, что девочка хорошая, жить будет, а ходить не будет. Как только младенца Ивана окрестили, он умер. Семья Артемьевых была самой большой в округе: родители, четверо сыновей с женами и детьми, шесть дочерей, одна из которых была замужем, — всего двадцать человек.

С полутора лет у Феодосии заболели ноги, а с трёх она уже не ходила, а только ползала; в восемь засыпает летаргическим сном на две недели. После этого она получила дар исцеления. В годы войны девочка осталась на улице, где прожила 700 дней. Вскоре её подобрала старая монахиня, которая взяла девочку жить к себе в село Тёмкино. В 1946 году в возрасте 20 лет Феодосия постриглась в послушницы с именем Тихона в честь преподобнаго Тихона Медынского Калужского. Ещё через 30 лет постриглась в монашество. Через 2 года в 1978 году Тихона принимает высшую степень монашества — схиму под именем Макария.

Отошла в 1993 году, похоронена на сельском кладбище села Тёмкино, где она прожила 50 лет. За годы её жизни в селе множество людей побывали у неё, были люди и из округи, из городов, ехали, чтобы получить исцеление от физических и духовных болезней.

Спорные моменты биографии

Книга лично знавшего схимонахиню Г. П. Дурасова «Богом данная» критиковалась протодиаконом Андреем Кураевым за описание неправославных практик: борьбы с «порчей» и колдунами, визионерства, «заряжения» воды и т. п.; по его мнению, святость жития схимонахини Макарии нельзя исключить, но книга о ней написана в состоянии духовной прелести.

По данным из книги, неоднокрастно к старице Макарии приезжала мать первого космонавта Анна Темофеевна Гагарина, бывал и сам Ю. А. Гагарин. Говорят также, что схимонахиня Макария оставила после себя множество пророчеств, в том числе эсхатологического свойства, предсказала три войны в Чечне.

Память

После смерти схимонахини Макарии в селе Тёмкино был построен Народный музей схимонахини Макарии. Наиболее ценными его экспонатами являются её фотографии, портреты, на которых изображена подвижница. Построен храм Смоленской Иконы Божьей Матери. Также было решено построить над святым источником часовню в честь Пророка Божия Ильи, возвести купальню, где многочисленные паломники смогли бы обливаться святой водой. Была построена металлическая двухмаршевая лестница и расчищена сама речка Пчелка. Память старицы регулярно отмечается с приездом местного епископа при большом стечении народу.

Литература

• Дурасов Г. П. Богом данная: Жизнеописание блаженной старицы схимонахини Макарии. — СПб.: Сатисъ, 1994. — ISBN 5-7373-0043-9.

Ссылки

• [www.makariya.ru Сайт, посвященный выдающейся подвижнице Православного благочестия схимонахини Макарии]
• [www.vselprav.org/temkino/Makaria.htm Жизнеописание блаженной старицы]
• [www.idrp.ru/pages/article/article.php?article=30 Еще о блаженной старице]

Отрывок, характеризующий Макария (Артемьева)

Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.