Сцена при дворе Кристиана VII

Кристиан Цартман

Сцена при дворе Кристиана VII. 1873

дат. Scene fra Christian VII´s hof

Холст, масло. 92 × 83 см

Den Hirschsprungske Samling, Инвентарный номер — 3151, Копенгаген, Дания

К:Картины 1873 года

Сцена при дворе Кристиана VII (дат. Scene fra Christian VII´s hof) — картина датского художника Кристиана Цартмана (дат. Peder Henrik Kristian Zahrtmann; 1843—1917) на сюжет из истории дворцовых переворотов в Дании II половины XVIII века.

История создания картины и её судьба

С 1870-х годов в европейской живописи вновь возник интерес в историческим сюжетам и стилям, особенно модным стал стиль рококо. Это веяние ярко выражено в картине «Сцена из времён Кристиана VII», которую Кристиан Цартман начал создавать к столетию казни фаворита короля. Картина была закончена в 1873 году.

Датский королевский двор, узнав о работе над сюжетом, предупредил художника, что он должен быть чрезвычайно осторожным в трактовке событий. Картина могла задевать чувства королевской семьи и дискредитировать её в глазах подданных. Недовольство самого двора возбудило изображение развязно развалившегося на диване короля. Всё это вызвало серьёзное беспокойство художника. Когда он позже узнал, что некто, не желающий раскрывать своего имени, рассматривает возможность покупки картины за весьма солидную сумму денег, то решил, что это будет сделано только для того, чтобы скрыть картину от публики. Он поблагодарил за интерес к картине, но заявил твёрдое «нет» покупателю.

Техника исполнения картины: масло, холст. Размеры — 92 на 83 сантиметров. Картина в настоящее время входит в коллекцию музея Den Hirschsprungske Samling в Копенгагене, Дания. Инвентарный номер — 3151, картина была приобретена музеем в 1996 году.

Существовали минимум три полотна художника, являвшиеся авторскими копиями этой картины. Авторское повторение этой картины, выполненное в 1912 году, было выставлено на аукционе 23 февраля 1993 года Сохранились эскизы Цартмана к изображениям королевы и королевского врача, они на аукционе Вruun Rasmussen в 2007 году были оценены в 10 000 и 4000—6000 датских крон соответственно.

Сюжет картины

Кристиан VII — сын Фредерика V и Луизы Великобританской, дочери короля Георга II, король Дании и Норвегии. В 1766 году в возрасте семнадцати лет он вступил на престол и женился на своей двоюродной сестре, Каролине Матильде, сестре короля Великобритании. Молодой король страдал шизофренией, заболевание с годами прогрессировало.

На картине представлен эпизод правления психически больного Кристиана VII, показывающий близкие отношения его фаворита немецкого дворянина Иоганна Фридриха Струэнзе (нем. Johann Friedrich Struensee, 1737—1772) и его супруги — королевы Каролины Матильды (англ. Caroline Matilda of Great Britain, дат. Caroline Mathilde, 1751—1775) Струэнзе был в 1768 году назначен сопровождать в заграничном путешествии молодого короля Кристиана VII в качестве врача. Образование, ум и светские манеры Струэнзе очаровали короля и в 1770 году в его руках оказалась высшая государственная власть, которую он использовал для проведения либеральных реформ. Струэнзе было предоставлено право издавать от имени короля указы, якобы передаваемые ему королем устно; указы эти скреплялись печатью тайного королевского кабинета, главой которого был Струэнзе. Кристиан VII, страдавший психическим расстройством, не испытывал любовного влечения к супруге и восемнадцатилетняя королева стала любовницей Струэнзе. В 1771 году родилась её дочь Луиза Августа, отцом которой считали фаворита.

Картина показывает королеву и Струэнзе, коротающих время за игрой в шахматы, в то время как король дразнит попугая, являющегося традиционным символом сладострастия и легкомыслия. Каролина Матильда размышляет над ходом в партии, Струэнзе пристально смотрит на королеву. Заметно скрытое психологическое напряжение в отношениях между персонажами, которое должно привести к кровавой развязке.

В женщине, стоящей за столом с шахматной доской и недовольно взирающей на королеву и её любовника, можно предположить Юлиану Марию Брауншвейг-Вольфенбюттельскую, мачеху короля, организовавшую арест и казнь Иоганна Фридриха Струэнзе в 1772 году (именно к этому году относил действие своей картины художник). Королева с шестимесячной дочерью Луизой была арестована и заключена в крепость; затем по приговору особой комиссии она была разведена с мужем и выслана в Ганновер, где вскоре умерла от скарлатины.

Особенности изображения и трактовки сюжета

Художник побывал в Амалиенборге, где находилась резиденция Кристиана VII с 1794 года, стремился изобразить его интерьер как можно более реалистично. На самом деле до пожара дворца Кристиансборг в 1794 году, который его полностью уничтожил, именно там находилась резиденция Кристиана VII. Свои эскизы к этой картине художник впоследствии использовал в полотне «Interiør fra Christian VII's Hof», созданном в 1881 году (на нём присутствуют те же персонажи, что и на картине 1873 года, а также маленькая дочка Струэнзе и Каролины Матильды — Луиза Августа). Также добросовестно он подходил к портретным изображениям персонажей. Художник рассказывал, что однажды он вышел на улицу и увидел перед собой красивого молодого человека, который напоминал ему внешне Иоганна Фридриха Струэнзе. Он последовал за ним и предложил позировать для картины. К его удивлению тот сам ооказался художником по имени Knut Sehested, несмотря на занятость, он с готовностью согласился стать моделью на несколько часов в день.

Напуганный повышенным вниманием королевской семьи к картине художник предельно деликатно изобразил безумного Кристиана VII. Известно, что в действительности он страдал садистскими и мазохистскими наклонностями. Отличаясь нарциссизмом, он считал необходимым подвергать себя пыткам и истязаниям, доказывая окружающим и самому себе свою мужественность. Король растирался льдом и порохом, обжигал своё тело факелами, боксировал со стеной, разбивал о неё голову в кровь. Во время своих ночных «экскурсий» по городу он бил окна и провоцировал драки, заводил знакомства с проститутками. Со своим чернокожим пажом Моранти Кристиан устраивал потасовки: они катались по полу, кусаясь и царапаясь.

Галерея (персонажи, изображённые на картине)

• Julianemariedenmark.jpg

  Виргилиус Эриксен. Юлиана Мария Брауншвейг-Вольфенбюттельская

• Struensee Juel.jpg

  Jens Juel. Иоганн Фридрих Струэнзе.

• Carolinemathildewalesdenmark.jpg

  Johannes Heinrich Ludwig Möller. Каролина Матильда Великобританская

• Christian d 7.jpg

  Alexander Roslin. Король Кристиан VII

• Interiør fra Christian VII's Hof (Kr. Zahrtmann).JPG

  Кристиан Цартман. Interiør fra Christian VII's Hof, 1881

Интересные факты

• В фильме «Королевский роман» (дат. «En kongelig affære», фильм победил в двух номинациях на Берлинском кинофестивале, выдвигался на Оскар и Золотой глобус), поставленном датским режиссёром Николаем Арселем, неоднократно цитируется картина «Сцена при дворе Кристиана VII»: король Кристиан VII забавляется с попугаем, придворные много раз упоминают о шахматных партиях королевы и Иоганна Фридриха Струэнзе, намекая на близкие отношения между ними.

Литература

• Blangstrup, Christian: Christian VII og Caroline Mathilde. Gyldendalske Boghandels Forlag (F. Hegel & Søn) Copenhagen 1890
• Bobé, Louis (ed.): Interiører fra Kong Christian VIIs Hof. Efter Charlotte Dorothea Biehls breve. J. L. Lybecker Forlag, Copenhagen 1919
• Christiansen, Viggo: Christian den VII’s sindssygdom. Odense Universitetsforlag, 1978
• Dehn-Nielsen, Henning: Christian 7. Den gale konge. Sesam, Copenhagen, 2000

Шахматы   Дания   Культура   Искусство   Живопись

Отрывок, характеризующий Сцена при дворе Кристиана VII

Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.


На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]