Счастливый случай (телепередача)

Счастливый случай
счастливый случай
Жанр	Телевизионная игра (Семейная викторина)
Возрастное ограничение	12
Производство	Главная редакция научно-популярных и образовательных программ
Ведущий(е)	Михаил Марфин Лариса Вербицкая
Начальная тема	Джеймс Ласт — «Das Glockchein»
Завершающая тема	Джеймс Ласт — «Das Glockchein»
Страна производства	СССР СССР Россия Россия
Язык	Русский
Производство
Место съёмок	Москва Москва Концертный зал Останкино
Продолжительность	60 минут
Вещание
Телеканал(ы)	Первая программа ЦТ 1-й канал Останкино ОРТ ТВЦ
Период трансляции	с 9 сентября 1989 по 26 августа 2000

«Счастливый случай» — семейная викторина, выходившая с 9 сентября 1989 по 26 августа 2000 года. Является аналогом популярной английской настольной игры «Гонка за лидером» (Trivial pursuit). Бессменным ведущим все эти 11 лет был Михаил Марфин, в 1989—1990 его соведущей была Лариса Вербицкая. С 9 сентября 1989 по 21 сентября 1999 года телеигра выходила на ОРТ, а с 1 июля по 26 августа 2000 года телеигра выходила на ТВЦ.

Правила игры

В каждой игре принимали участие две семейные команды, состоящие из 4 человек. Игра обычно состояла из 5 геймов. Победителем становилась команда, набиравшая больше очков.

Первая версия (1989—1990)

Команды сидели друг против друга по обе стороны от большого стола с круглым игровым полем. Само игровое поле было поделено на цветные сектора, каждый соответствовал определённой тематике вопросов:

Цвет		Тема
		Спорт
		Культура и искусство
		Наука и природа
		География
		История
		Общие знания

Правильный ответ при выпадении обычного сектора приносил одно очко. Также на игровом поле присутствовали сектора «Счастливый случай» — они давали игрокам возможность заработать 3 очка в случае верного ответа.

Первый гейм

В этом гейме вопросы командам задавались по очереди, право первого хода получала команда, которая первой отвечала на вопрос. Случайным образом, при помощи нажатия кнопки определялась тематика, а также номер вопроса. Для рассуждения на каждом вопросе командам давалось 15 секунд, ответ можно было обсуждать коллективно. Всего в этом гейме каждой команде надо было отыграть по 8 вопросов.

Второй гейм

Этот гейм игрался уже индивидуально, командное совещание было запрещено. Право первого хода опять получала команда, ответившая раньше на вопрос ведущего. Игра начиналась с глав семьи, если глава отвечал правильно, то право ответа получал следующий член команды, если неправильно, то право ответа переходило к соперникам. Если на вопросы правильно отвечали все 4 члена команды подряд, то начислялось ещё одно бонусное очко и ход все равно переходил к соперникам. Продолжительность гейма была ограничена 6 минутами.

Третий гейм

Этот гейм был геймом с видеовопросами. Право первого хода опять разыгрывалось с помощью вопроса. Команды отвечали по очереди. Каждой показывался 15-секундный видеофрагмент, связанный с задаваемым вопросом. За это время надо было обдумать и дать ответ. Каждый правильный ответ всегда приносил одно очко.

Четвёртый гейм

Этот гейм игрался по правилам, сходным со вторым, но теперь тематика вопросов выбиралась не случайно, а командой соперников.

Пятый гейм

В этом раунде командам предстояло дать как можно больше правильных ответов за 2 минуты. Отвечали команды по очереди, начиная с имеющей меньшее количество очков. Каждый правильный ответ приносил одно очко.

Система розыгрыша

Команда-победитель каждой игры проходила в следующую, где ей предстояло сражаться с победителем отборочных игр, проходивших во время съёмок в холле «Останкино». Если команде удавалось победить в 4 играх подряд, то она получала главный приз — телевизор, видеомагнитофон и музыкальный центр.

Закрытие

Фирма «Тривиал персьют», которой принадлежали права, решила выпустить в СССР настольную версию игры. Оказавшись неудовлетворёнными полиграфическим качеством, они отказались продлевать контракт.

Вторая версия (1991—1994)

Несколько позже игру под своё крыло взяла итальянская фирма «Публиталия» во главе с Сильвио Берлускони. Правила были изменены.

Первый гейм — «Гонка за лидером»

Правила этого гейма были аналогичны старому первому гейму, только было уменьшено число попыток для каждой команды — до 4. Также было изменено и правило сектора «Счастливый случай» — теперь он давал команде право ответить на 3 вопроса подряд.

Второй гейм — «Спешите видеть»

В этом гейме правила были аналогичны правилам старого третьего гейма. Также теперь право первого хода получала команда, имевшая меньше очков.

Третий гейм — «Ты — мне, я — тебе»

В этом гейме команды по очереди задавали друг другу придуманные ими вопросы. Каждый правильный ответ приносил одно очко.

Четвёртый гейм — «Тёмная лошадка»

Вопросы задавались приглашённым известным гостем, обычно они касались его профессиональной деятельности. За правильный ответ командам давалось по одному очку.

Пятый гейм — «Дальше… Дальше…»

Правила полностью совпадали со старым пятым геймом.

Закрытие

Летом 1994 года у фирмы Сильвио Берлускони начались серьёзные финансовые проблемы, в результате чего игра вновь была закрыта.

Последняя версия (1994—2000)

Студия претерпела серьёзные изменения, из неё исчезло игровое поле. Также были несколько изменены и геймы:

• «Дальше… Дальше…» — теперь он не имел названия
• «Заморочки из бочки» — команды по очереди выбирали вопросы, вытягивая бочонки с цифрами из большой бочки
• «Ты — мне, я — тебе»
• «Тёмная лошадка» — не игрался, если в игре принимали участие знаменитости
• «Гонка за лидером» — отличался от второй версии. Командам по очереди в течение 2 минут задавались вопросы, начиная с отстающей.

2 закрытия

21 сентября 1999 года вышел последний выпуск телеигры на ОРТ, после чего была закрыта. Через полгода, а именно 1 июля 2000 года программа вернулась в эфир на ТВЦ, но продержалась недолго до августа 2000 года. А к этому году рейтинг программы начал падать, в результате чего было принято решение об окончательном закрытии.

Вечерний Ургант

Название и заставка рубрики «Счастливый случай» в программе «Вечерний Ургант» сильно напоминают телеигру, однако ничего общего сама рубрика с ней не имела. По правилам, участник (человек из массовки) должен угадать, что находится в чёрном ящике, не имея подсказок (за редким исключением). В случае правильно угаданного предмета участник получает 30 тысяч рублей. По состоянию на декабрь 2012 года деньги не выиграл никто..

Заставка

В заставке изображена бегущая лошадь и использована композиция Джеймса Ласта Das Glockchein (Тройка скачет) с альбома Kalinka (1980).

См. также

• Trivial Pursuit (англ.) — телеигра-аналог в США

Отрывок, характеризующий Счастливый случай (телепередача)

– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.