Счётчик цикла

Счетчик цикла — термин в области разработки программного обеспечения, часто используемый для обозначения переменной, контролирующей повторы выполнения циклов (конструкции компьютерных языков программирования). Своё название термин получил благодаря тому, что в большинстве случаев использования этой конструкции её результат записывается в некоторую переменную, принимающую в качестве значения набор целых чисел в определенной последовательности (например, начиная с 0 и заканчивая 10 с шагом приращения 1).

Счетчики циклов изменяют своё значение при каждом прохождении цикла, подставляя уникальное значение для каждой отдельной итерации. Счетчик цикла используется для определения момента, когда цикл должен завершить свою работу, и программа продолжить своё выполнение, обратившись к следующим инструкциям после цикла.

По общему соглашению об именовании идентификаторов для счетчика циклов используются имена переменных i, j и k (и так далее, при необходимости), где i означает предельное значение счетчика циклов, при котором происходит выход из цикла, j — внутренний счетчик следующего цикла, и т. д. Некоторые программисты также используют обратный порядок. Подобный стиль в общем соответствует стилю, берущему своё начало в ранних временах программирования на языке Фортран, где соответствующие имена переменных начинались с указанных букв, причем переменные объявлялись явным образом как хранящие значения целого типа, что было очевидным выбором для счетчиков циклов для временного хранения нужных значений. Подобная практика также закрепилась в математической записи, где индексы суммы и умножения часто обозначаются i, j и т. д.

Пример

Пример кода на языке Си, использующего вложенные циклы со счетчиками, в которых счетчик цикла обозначается переменными i и j:

for(i = 0; i < 100; i++)
   for(j = i; j < 100; j++)
      some_function(i, j);

Дополнительные источники

• [www.knosof.co.uk/vulnerabilities/loopcntrl.pdf Анализ переменных контроля цикла в языке C]

Отрывок, характеризующий Счётчик цикла

Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.


Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.