Сым, Иго
| Иго Сым | |
| польск. Igo Sym | |
 | |
| Имя при рождении: |
Юлиан Сым |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Профессия: | |
| Карьера: | |
Иго Сым (настоящее имя и фамилия Юлиан Сым) (польск. Igo Sym; 3 июля 1896, Инсбрук — 7 марта 1941, Варшава) — польский актёр театра и кино, коллаборационист.
Биография
Родился в польско-австрийской семье. Участник первой мировой войны. Четыре года сражался на фронте в рядах австрийской армии, дослужившись до чина поручика. После войны до 1921 г. служил пехотным офицером Войска Польского. Затем работал чиновником. Учился в частной школе киноискусства. В 1925 году дебютировал в фильме «Вампиры Варшавы. Тайна такси № 1051» и с тех пор стал часто появляться на экранах Польши. Сыграл около сорока киноролей. Одновременно выступал в ревю в небольших театрах Варшавы. Благодаря внешним данным и исключительной физической форме, сохранившейся со времени военной службы, играл, преимущественно элегантных красавцев-мужчин, аристократов и военных.
В 1927 году подписал контракт с венской киностудией «Sascha-Filmstudios AG» и в течение 2-х лет снимался в австрийских фильмах. Затем переехал в Германию, где был партнёром Марлен Дитрих и Лилиан Харви.
В начале 1930-х годов сдал актёрский экзамен в Польше, играл и пел на сценах музыкальных театров и ревю Варшавы. Стал реже сниматься в кино, в основном, в ролях второго плана, сосредоточившись на эстраде.
В годы второй мировой войны, в оккупированной столице Польши, принял предложение гитлеровцев по организации в Варшаве «польской театральной жизни»
Будучи немецким гражданином (Фольксдойче) стал директором «Theater der Stadt Warschau» и получил в концессию Театр Комедии и кинотеатр Nur für Deutsche (Только для немцев) «Helgoland».
Будучи ещё до начала войны немецким агентом, во время оккупации стал осведомителем гестапо. Способствовал аресту ряда бывших партнёров по театру и кино, в частности, актрисы Ханки Ордонувны.
Казнь и ответные действия
По решению подпольного Союза вооружённой борьбы 7 марта 1941 года был застрелен боевой группой из трёх польских боевиков. В ответ, немцы арестовали 118 заложников, из которых 11.03.1941 г. были расстреляны 21 человек.
Творчество
Роли в кино
- 1925 — Вампиры Варшавы. Тайна такси № 1051 — адвокат Тадеуш Вызевич
- 1926 — O czym się nie myśli — композитор Орлич
- 1927 — Любовница Шамоты — Ежи Шамота
- 1927 — Кафе «Электрик» — Макс Штёгер
- 1928 — Die Kaiserjäger
- 1928 — Любовь в мае
- 1929 — Stud. chem. Helene Willfüer
- 1929 — Прощание Максотты
- 1931 — Ich heirate meinen Mann
- 1932 — Pałac na kółkach — директор Ранцевич
- 1933 — Шпион в маске — шеф польской контрразведки
- 1934 — Пробуждение — учитель музыки
- 1935 — Любовь выпускницы — учитель музыки
- 1937 — Дипломатическая жена — тенор
- 1937 — Серенада — Фердинанд Лонер, первая скрипка
- 1939 — Золотая маска — архитектор Рачевский
- 1939 — Жена и не жена — Куницкий (Дюваль)
Напишите отзыв о статье "Сым, Иго"
Ссылки
- [www.filmpolski.pl/fp/index.php/21736 Igo Sym]
Отрывок, характеризующий Сым, Иго
Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
