Сыновья Миля

Сыновья Миля, или гойделы — в ирландской мифологии пятое и последнее из мифических племён, правивших Ирландией. Согласно ирландской мифологической космогонии, Сыновья Миля являются предками современных людей, населяющих эту страну.

Первые гойделы в Ирландии

Гойделы после долгих странствий через Египет, Крит и Сицилию обосновались в Испании. «Испанией» называли Страну Мёртвых историки-рационалисты. На причастность Миля к Стране Мёртвых указывает имя его отца, Биле, бог смерти.

В Испании один из гойделов, Бергон, построил башню. Однажды, ясным зимним днём, Ит, сын Бергона и дед Миля, посмотрев на запад, увидел в морской дали Ирландию. Ит был так очарован видением, ему так хотелось попасть в неизвестные земли, что, не внимая уговорам брата, уверявшего, что это не земля, а только облако, отправился с войском из ста пятидесяти человек к берегам Ирландии.

В то время страной правили три внука Дагды: короли Мак Куйлл с женой Банбой, Мак Кехт с супругой Фотлой и король Мак Грене, женатый на Эриу. На самом деле мы сталкиваемся здесь с привычкой кельтов разбивать божества на триады, и по сути три короля — одно существо. Имя Мак Грене означает Сын Солнца. А имена божественных супруг использовались для обозначения самой Ирландии, правда, прижилось только третье имя (см. ниже), которое в родительном падеже, Эрин, используется как поэтическое название Ирландии.

Высадившись, Ит обнаружил, что король Племён богини Дану, Нет, только что пал в битве с фоморами, и его сыновья пытаются поделить башню. Наследники приветствовали Ита, и попросили его высказать своё мнение, на что гойдел ответил: «Поступайте по справедливости, ибо земля, где вы живёте, прекрасна, она богата плодами и мёдом, хлебом и рыбой, и умерен здесь жар и холод». Короли расценили эти слова как виды Ита на Ирландию, поэтому они убили гостя. Гойделы смогли забрать тело убитого и доставить его в Испанию, где весь род Ита поклялся отомстить Племенам богини Дану.

Конец эры Племён богини Дану

В ту самую ночь, когда пришли гойделы, желающие отмщения, появилось новое озеро Лох Луигдех, названное в честь имени сына Ита, Лугайда. Здесь состоялась первая битва с Туата Де Дананн при горе Слиаб Мис, которая с тех пор считается несчастливой для Сыновей Миля. Далее гойделам пришлось сразиться с демонами, насланными чарами туатов.

После этого захватчики двинулись вглубь страны, где вначале встретили богинь Банбу и Фотлу, просивших гойделов назвать страну их именем, это было обещано обеим богиням. Но в центре Ирландии, захватчики встретили Эриу, которая обещала процветание стране, если новое племя даст её имя этим землям. Поэт Аморген, обещал это богине. Наконец, гойделы встретили и королей туатов, которые попросили трёхдневной отсрочки, чтобы решить, покинуть страну или дать бой. Гойделы согласились, но туаты просили захватчиков на кораблях отойти от Ирландии за «девятую волну», чтобы их приход через три дня не был неожиданностью для ирландцев. Сыновья Миля согласились и на это.

Однако это была уловка со стороны Племён богини Дану. Когда через три дня гойделы поплыли обратно к берегу, друиды туатов отвели глаза Сыновьям Миля, и те видели только крутые скалы взамен берегов. Кораблям пришлось трижды обогнуть остров, прежде чем гойделы смогли-таки найти место для высадки. Но тогда туаты подняли бурю, а туман скрыл остров от глаз Сыновей Миля. Корабли заблудились. Желая выяснить, естественная это буря или вызванная чарами, младший сын Миля, Эреннан, взобрался на самую высокую мачту, но, не удержавшись, упал с неё. Правда, пока он падал, он успел крикнуть «Наверху бури нет», а значит, буря была не естественного происхождения. Тогда Аморген запел волшебную песню, обращённую к земле Эрин, и буря стихла.

После всех невзгод и препятствий Сыновья Миля высадились на берегу и дали сражение туатам при Таильтиу (в Уладе), в котором погибли три короля и королевы Ирландии. Оставшийся народ туатов под предводительством Мананнана скрылся под покровом невидимости в потустороннем мире Сид от захватчиков, но Ирландию Племена богини Дану так и не покинули. Интересно, что при туатах в потустороннем мире обитали фоморы. Теперь сами туаты стали аналогом фоморов для Сыновей Миля: из их числа некоторые гойделы берут себе жён, туаты провоцируют раздоры и управляют тем, что порождает земля Ирландии.

См. также

• Доисторическая Ирландия
• Британия бронзового века
• Культура полей погребальных урн
• Партолон
• Немед
• Фир Болг
• Племена богини Дану
• Фоморы

Литература

• Широкова Н. С. Мифы кельтских народов — М.: Астрель: АСТ: Транзиткнига, 2005. — 431 (1) с.: ил. — (Мифы народов мира). ISBN 5-17-019444-7 (ООО «Издательство АСТ»), ISBN 5-271-08709-3 (ООО «Издательство Астрель»), ISBN 5-9578-0397-9 (ООО «Транзиткнига»).
• Маккалох Джон Арнотт. Религия древних кельтов / Пер. с англ. С. П. Евтушенко. — М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. — 336 с. ISBN 5-9524-1303-X
• Роллестон Томас. Мифы, легенды и предания кельтов. / Пер. с англ. Е. В. Глушко. — М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. — 349 с. ISBN 5-9524-1063-4
• Кельтская мифология / Пер. с англ. С. Головой и А. Голова. — М.: Издательство Эксмо, 2004. — 640 с. ISBN 5-699-01165-X

Ссылки

• [www.druids.celtica.ru/page.php?pagename=mifol_gabala Гойделы в «Книге захватов»]

Отрывок, характеризующий Сыновья Миля

– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.