Сын отечества

Сын отечества
Титульный лист журнала. 1815 год.
Специализация:	исторический, публицистический, литературно-художественный журнал
Периодичность:	еженедельно
Язык:	русский
Страна:	Российская империя
Дата основания:	1812
Сын отечества в Викитеке

К:Печатные издания, возникшие в 1812 году

«Сын оте́чества» — русский журнал XIX века; выходил в Санкт-Петербурге с 1812 года до 1852 года (с перерывами) и оказал влияние на развитие общественной мысли и движение литературной жизни в России. С тем же названием выходил журнал с 1856 года по 1861 год и газета с 1862 года по 1901 год.

Журнал Греча

Журнал выходил еженедельно (по четвергам). Редактором-издателем был преподаватель словесности петербургской гимназии и секретарь цензурного комитета Н. И. Греч. Первоначально «Сын отечества» был журналом историческим и политическим, однако в нём помещались и художественные произведения, преимущественно стихотворные и главным образом на актуальные политические и военные темы (связанные с Отечественной войной 1812 года). Новшеством были иллюстрации (А. Г. Венецианова, И. И. Теребенёва), в основном карикатуры. В 1814 появился постоянный литературный отдел, включавший художественные произведения, критику, библиографию.

В журнале печатались солдатские и народные песни, басни И. А. Крылова «Волк на псарне», «Обоз», «Ворона и курица», статьи А. П. Куницына, И. К. Кайданова. В начальный период в журнале принимали участие А. Ф. Воейков, К. Н. Батюшков, Н. И. Гнедич, Г. Р. Державин.

В 1816—1825 в «Сыне отечества» участвовали декабристы и близкие к ним по общественным и литературным взглядам авторы. В журнале помещались стихотворения В. А. Жуковского, А. А. Дельвига, П. А. Плетнёва, М. В. Милонова, А. А. Бестужева, а также Ф. Н. Глинки, А. С. Пушкина, П. А. Катенина, В. К. Кюхельбекера, статьи П. А. Вяземского, А. С. Грибоедова, О. М. Сомова, К. Ф. Рылеева, А. А. Бестужева, Н. И. Кутузова.

Опубликованной в 1815 в «Сыне отечества» статьёй «Обозрение русской литературы 1814 г.» Греч впервые ввёл в русской журналистике и литературной критике жанр годового обозрения; аналогичные обозрения впоследствии писали А. А. Бестужев, Н. А. Полевой, В. Г. Белинский и другие русские критики. Широкий резонанс имела полемика 1816 года между Гнедичем и Грибоедовым о творчестве Жуковского и национальной самобытности русской литературы, вызванная публикацией баллады Катенина «Ольга» (переделки баллады Бюргера «Ленора»).

До 1825 журнал был одним из наиболее влиятельных и популярных русских журналов; тираж достигал 1200—1800 экземпляров.

Журнал Греча и Булгарина

В связи с исчезновением авторов, — прежде всего осуждённых декабристов, — и изменениями общественно-политической обстановки и позиции издания значение «Сына отечества» снижалось. С 1825 соиздателем журнала стал Ф. В. Булгарин. Одновременно Греч сотрудничал в журнале Булгарина «Северный архив». В 1829 оба журнала были объединены в один под названием «Сын отечества и Северный архив. Журнал литературы, политики и современной истории».

В журнале печатались элегические стихотворения с религиозными мотивами И. Т. Калашникова, статьи с литературной критикой М. М. Карниолина-Пинского. Аудитория журнала, не выдерживавшего конкуренции с журналами «Московский телеграф», «Телескоп», «Современник», продолжала сужаться; тираж упал с 600 в конце 1820-х до 400 экземпляров в середине 1830-х.

Содержание, формат, периодичность журнала менялись. В 1837 году Греч и Булгарин продали журнал издателю А. Ф. Смирдину, оставив за собой функции редакторов. Смирдин привлёк к редактированию Н. А. Полевого. Позднее журналом руководили Никитенко и Полевой (1841), Никитенко и Сенковский (1842), затем с 1842 — прозаик, драматург, переводчик К. П. Масальский.

Журнал Масальского

К. П. Масальский публиковал в «Сыне отечества» свои собственные произведения различных жанров и переводы. Он привлёк к сотрудничеству в журнале В. Г. Бенедиктова, В. И. Даля, Н. В. Кукольника, Е. Ф. Розена, П. Р. Фурмана, а также Иакинфа Бичурина, М. Н. Загоскина, Ф. Л. Морошкина, П. С. Савельева. А. Ф. Писемский поместил в «Сыне отечества» повесть «Нина». В журнале печатались переводы из Байрона, Дюма-отца, А. Карра, Ф. Купера, научно-популярные статьи Н. В. Шелгунова. В журнале были напечатаны отрывки о походах Сигизмунда III и Владислава IV в России из главного труда польского историка XVII века Станислава Кобежицкого „Historia Vladislai Poloniae et Sueciae principis, ejus natales, infantiam, electionem usque ad excessum Sigismundi III“ в переводе И. Боричевского.

Во второй половине 1844 года Масальский был вынужден прекратить издание журнала; издание было продолжено с 1847 года. Оставаясь лишь номинальным редактором, Масальский в 1849 году передал журнал барону Е. Ф. Розену, затем весной 1852 года — писателю и журналисту П. Р. Фурману. В конце того же 1852 года журнал был закрыт.

Журнал Старчевского

Адальберт-Войтех Викентьевич Старчевский в 1848-1856 гг. прошел школу редакторства в «Библиотеке для чтения» О. И. Сенковского, который еще в 30-е годы сумел поставить свой журнал с коммерческим размахом. При воссоздании «Сына Отечества» Старчевский прибег к финансовым займам и кредитам (у фабриканта П. А. Печаткина, книготорговой фирмы «Генкель и Смирдин (сын)» и др.); привлёк к сотрудничеству способных начинающих журналистов (Г. Е. Благосветлова, М. А. Загуляева), широко известного О. И. Сенковского, выступавшего в газете с фельетонами под названием «Листок Барона Брамбеуса», которые в первые же годы обеспечили популярность «Сыну Отечества».

С 1857 г. в газете стали появляться иллюстрации (к «Губернским очеркам» Щедрина, другие рисунки и карикатуры. Подписчикам рассылались модные картинки, портреты знаменитых людей, снимки картин русских художников. Содержание газеты было очень разнообразным: она включала в себя отделы внутренней информации, современных вопросов, политики, словесности (стихи и проза), критики (обзоры журналов, статьи, рецензии), фельетон, биржевые известия, карикатуры (на последней странице). Постоянное внимание уделялось крестьянскому вопросу: до реформы газета писала о безнравственности крепостничества, о разорении крестьян, об условиях передачи земли, о роли общины, о размерах надела и выкупа; после реформы в газете публикуются отклики на неё (сначала восторженные, затем более сдержанные, появляются даже высказывания сомневающихся в целесообразности и эффективности проведенной реформы).

В 1856 «Сын отечества» был возобновлён А. В. Старчевским. Возобновлённый журнал выходил в Санкт-Петербурге в 1856—1861 как политический, научный и литературный еженедельник. Позже с 1862 Старчевский издавал и редактировал ежедневную политическую, литературную и политическую газету либерального направления с тем же названием. Газета, сменяя издателей и редакторов (И. И. Успенский, А. П. Милюков, С. Е. Добродеев, А. К. Шеллер-Михайлов, С. Н. Кривенко) выходила до 1901 г.

Литература

• История русской журналистики XVIII—XIX веков. Москва: Высшая школа, 1966. С. 125—128, 135—140, 166—167, 293—294.

Ссылки

• Сын Отечества, журнал Н. И. Греча // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Сын Отечества, журнал А. В. Старчевского // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [synotechestva.ru/ Номера «Сына отечества» за 1812-13 год.]
• [www.volkomorov.com/2014/04/1812-1851.html Архив журнала «Сын Отечества» в .pdf, 1812—1851.]

Отрывок, характеризующий Сын отечества

«Я вам пишу по русски, мой добрый друг, – писала Жюли, – потому что я имею ненависть ко всем французам, равно и к языку их, который я не могу слышать говорить… Мы в Москве все восторжены через энтузиазм к нашему обожаемому императору.
Бедный муж мой переносит труды и голод в жидовских корчмах; но новости, которые я имею, еще более воодушевляют меня.
Вы слышали, верно, о героическом подвиге Раевского, обнявшего двух сыновей и сказавшего: «Погибну с ними, но не поколеблемся!И действительно, хотя неприятель был вдвое сильнее нас, мы не колебнулись. Мы проводим время, как можем; но на войне, как на войне. Княжна Алина и Sophie сидят со мною целые дни, и мы, несчастные вдовы живых мужей, за корпией делаем прекрасные разговоры; только вас, мой друг, недостает… и т. д.
Преимущественно не понимала княжна Марья всего значения этой войны потому, что старый князь никогда не говорил про нее, не признавал ее и смеялся за обедом над Десалем, говорившим об этой войне. Тон князя был так спокоен и уверен, что княжна Марья, не рассуждая, верила ему.
Весь июль месяц старый князь был чрезвычайно деятелен и даже оживлен. Он заложил еще новый сад и новый корпус, строение для дворовых. Одно, что беспокоило княжну Марью, было то, что он мало спал и, изменив свою привычку спать в кабинете, каждый день менял место своих ночлегов. То он приказывал разбить свою походную кровать в галерее, то он оставался на диване или в вольтеровском кресле в гостиной и дремал не раздеваясь, между тем как не m lle Bourienne, a мальчик Петруша читал ему; то он ночевал в столовой.
Первого августа было получено второе письмо от кня зя Андрея. В первом письме, полученном вскоре после его отъезда, князь Андрей просил с покорностью прощения у своего отца за то, что он позволил себе сказать ему, и просил его возвратить ему свою милость. На это письмо старый князь отвечал ласковым письмом и после этого письма отдалил от себя француженку. Второе письмо князя Андрея, писанное из под Витебска, после того как французы заняли его, состояло из краткого описания всей кампании с планом, нарисованным в письме, и из соображений о дальнейшем ходе кампании. В письме этом князь Андрей представлял отцу неудобства его положения вблизи от театра войны, на самой линии движения войск, и советовал ехать в Москву.
За обедом в этот день на слова Десаля, говорившего о том, что, как слышно, французы уже вступили в Витебск, старый князь вспомнил о письме князя Андрея.
– Получил от князя Андрея нынче, – сказал он княжне Марье, – не читала?
– Нет, mon pere, [батюшка] – испуганно отвечала княжна. Она не могла читать письма, про получение которого она даже и не слышала.
– Он пишет про войну про эту, – сказал князь с той сделавшейся ему привычной, презрительной улыбкой, с которой он говорил всегда про настоящую войну.
– Должно быть, очень интересно, – сказал Десаль. – Князь в состоянии знать…
– Ах, очень интересно! – сказала m llе Bourienne.
– Подите принесите мне, – обратился старый князь к m llе Bourienne. – Вы знаете, на маленьком столе под пресс папье.
M lle Bourienne радостно вскочила.
– Ах нет, – нахмурившись, крикнул он. – Поди ты, Михаил Иваныч.
Михаил Иваныч встал и пошел в кабинет. Но только что он вышел, старый князь, беспокойно оглядывавшийся, бросил салфетку и пошел сам.
– Ничего то не умеют, все перепутают.
Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.
Перейдя в гостиную, он передал письмо княжне Марье и, разложив пред собой план новой постройки, на который он устремил глаза, приказал ей читать вслух. Прочтя письмо, княжна Марья вопросительно взглянула на отца.
Он смотрел на план, очевидно, погруженный в свои мысли.
– Что вы об этом думаете, князь? – позволил себе Десаль обратиться с вопросом.
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.