Сьвядек, Антоний

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Сьвядек Антоний»)
Перейти к: навигация, поиск
Антоний Сьвядек
Антоний Сьвядек
Рождение

27 марта 1909(1909-03-27)

Смерть

25 января 1945(1945-01-25) (35 лет)

Почитается

Католическая церковь

Беатифицирован

1999 год

В лике

блаженный

День памяти

12 июня

Подвижничество

мученик

Анто́ний Сьвя́дек (польск. Antoni Świadek; 27 марта 1909 года, деревня Победзиски, Польша — 25 января 1945 года, Дахау) — блаженный Римско-Католической Церкви, священник, мученик. Входит в число 108 блаженных польских мучеников, беатифицированных римским папой Иоанном Павлом II во время его посещения Варшавы 13 июня 1999 года.



Биография

Родился 27 марта 1909 года в Победзиске. В 1928 году окончил среднюю школу в Кемпно. Окончил семинарию в Познани. Служил викарием в Быдгощи, был капелланом в воинских частях. В июле 1942 года был арестован и препровождён в концентрационный лагерь Дахау, где погиб 25 января 1945 года.

Прославление

13 июня 1999 года был беатифицирован папой римским Иоанном Павлом II вместе с другими польскими мучениками Второй мировой войны. День памяти — 12 июня.

Напишите отзыв о статье "Сьвядек, Антоний"

Ссылки

  • [www.santiebeati.it/dettaglio/38690 Краткий биографический очерк],  (итал.)  (Проверено 3 марта 2012).
  • Łukasz Graczyk. [www.pwsd.gniezno.pl/page/index.php?page=aktualnosci/06_05_01_12_2 Błogosławiony męczennik ks. Antoni Świadek] (польск.). Prymasowskie Wyższe Seminarium Duchowne w Gnieźnie (12 stycznia 2006). Проверено 10 марта 2012. [www.webcitation.org/67wD8CZf8 Архивировано из первоисточника 26 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Сьвядек, Антоний

Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.