Сьорпаэс, Серджо

Серджо Сьорпаэс
Гражданство	Италия Италия
Дата рождения	20 июля 1934(1934-07-20) (89 лет)
Место рождения	Кортина-д’Ампеццо, Венеция
Рост	178 см
Вес	84 кг
Карьера
Позиция	разгоняющий
Клуб	Bob Club Cortina
Статус	завершил карьеру
Медали
Олимпийские игры Бронза Инсбрук 1964 двойки Бронза Инсбрук 1964 четвёрки Чемпионаты мира Серебро Гармиш-Партенкирхен 1958 двойки Серебро Санкт-Мориц 1959 двойки Золото Кортина-д'Ампеццо 1960 четвёрки Золото Лейк-Плэсид 1961 двойки Золото Лейк-Плэсид 1961 четвёрки Золото Игльс 1963 двойки Золото Кортина-д'Ампеццо 1966 двойки
Последнее обновление: 2 февраля 2012

Серджо Сьорпаэс (итал. Sergio Siorpaes, 20 июля 1934, Кортина-д’Ампеццо, Венеция) — итальянский бобслеист, разгоняющий, выступавший за сборную Италии в конце 1950-х — середине 1960-х годов. Дважды бронзовый призёр зимних Олимпийских игр 1964 года в Инсбруке, пятикратный чемпион мира.

Биография

Серджо Сьорпаэс родился 20 июля 1934 года в городе Кортина-д’Ампеццо, область Венеция. С ранних лет увлёкся спортом, позже заинтересовался бобслеем и прошёл отбор в национальную сборную Италии, присоединившись к ней в качестве разгоняющего. Первое время выступал в паре с пилотом Серджо Дзардини, потом перешёл в команду Эудженио Монти.

Сразу стал показывать неплохие результаты, на чемпионате мира 1958 года в немецком Гармиш-Партенкирхене выиграл серебряную медаль в двойках, годом спустя добился того же результата в швейцарском Санкт-Морице. На мировом первенстве 1960 года в родном Кортина-д’Ампеццо стал чемпионом, одержав победу в двойках. Не менее удачным получился чемпионат мира 1961 года в американском Лейк-Плэсиде, который принёс спортсмену сразу две золотые медали. На первенстве 1963 года в Игльсе Сьорпаэс пополнил медальную коллекцию ещё одним золотом.

Став одним из лидеров итальянской сборной, удостоился права защищать честь страны на Олимпийских играх 1964 года в Инсбруке, где занял третье место, как в программе двухместных экипажей, так и четырёхместных. В 1966 году одержал ещё одну победу на чемпионате мира в Кортина-д’Ампеццо, после чего принял решение завершить карьеру профессионального спортсмена, уступив место молодым итальянским бобслеистам. Приходится родным братом не менее известному бобслеисту Джильдо Сьорпаэсу.

Ссылки

• [www.fibt.com/index.php?id=109 Список призёров чемпионата мира на официальном сайте FIBT]  (англ.)
• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/si/sergio-siorpaes-1.html Серджо Сьорпаэс]  (англ.) — результаты олимпийских выступлений на sports-reference.com

Отрывок, характеризующий Сьорпаэс, Серджо

– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.