Сьюзен Хэйворд

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Сьюзен Хэйворд
Susan Hayward

Студийная фотография 1940-х годов
Дата рождения:

30 июня 1917(1917-06-30)

Место рождения:

Бруклин, Нью-Йорк, США

Дата смерти:

14 марта 1975(1975-03-14) (57 лет)

Место смерти:

Голливуд, США

Гражданство:

США США

Профессия:

актриса

Карьера:

1937—1972

Сьюзен Хэйворд (англ. Susan Hayward, урождённая Эдит Марреннер (англ. Edythe Marrenner), 30 июня 1917 — 14 марта 1975) — американская актриса, которая пять раз номинировалась на «Оскар» и в 1959 году выиграла эту награду за роль преступной Барбры Грэм в фильме «Я хочу жить!».





Биография

Уроженка Нью-Йорка, будущая актриса впервые приехала в Голливуд в 1939 году, рассчитывая получить роль Скарлетт О’Хара в «Унесённых ветром». Хотя роль досталась не ей, с девушкой был подписан контракт на съёмки в эпизодических ролях. Продюсеры настояли, чтобы актриса взяла имя, напоминающее зрителем об их любимице Рите Хейворт.

В 1940-е годы Хэйворд много работала, и с каждым новым фильмом мнение об её актёрских способностях улучшалось. К середине десятилетия она исполняла главные роли в картинах, где её партнёрами выступали такие звезды, как Гэри Купер и Джон Уэйн. Энергичная рыжеволосая дива продолжала оставаться в центре внимания публики и в течение пятидесятых годов.

После получения главной награды американской киноиндустрии в 1958 году карьера Хэйворд вступила в полосу кризиса. Кинокритики обвиняли её в растущей склонности к сентиментальным ролям. В 1964 году она была вынуждена объявить о своём уходе из большого кино. Последние два года своей жизни Хэйворд боролась с опухолью головного мозга. Многие связывают её смертельную болезнь со съёмками в Неваде в то время, когда там проходили испытания ядерного оружия.[1]

Избранная фильмография

Награды и номинации

Награды

  • 1953 — Премия «Золотой глобус» — лучшая женская роль в комедии или мюзикле, за фильм «С песней в моём сердце»
  • 1959 — Премия «Оскар» — лучшая женская роль, за фильм «Я хочу жить!»
  • 1959 — Премия «Золотой глобус» — лучшая женская роль в драме, за фильм «Я хочу жить!»

Номинации

  • 1948 — Премия «Оскар» — лучшая женская роль, за фильм «Катастрофа: История женщины»
  • 1950 — Премия «Оскар» — лучшая женская роль, за фильм «Моё глупое сердце»
  • 1953 — Премия «Оскар» — лучшая женская роль, за фильм «С песней в моём сердце»
  • 1956 — Премия «Оскар» — лучшая женская роль, за фильм «Я буду плакать завтра»
  • 1957 — Премия BAFTA — лучшая женская роль, за фильм «Я буду плакать завтра»
  • 1960 — Премия BAFTA — лучшая женская роль, за фильм «Я хочу жить!»

Напишите отзыв о статье "Сьюзен Хэйворд"

Примечания

  1. [movies.msn.com/celebs/celeb.aspx?c=300505&stab=1 Susan Hayward: Overview]

Ссылки

Отрывок, характеризующий Сьюзен Хэйворд

– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.