Сэджвик, Марк

Марк Сэджвик
англ. Mark Sedgwick
Дата рождения:	20 июля 1960(1960-07-20) (63 года)
Место рождения:	Лондон
Научная сфера:	историк
Место работы:	Орхусский университет
Альма-матер:	Уорчестер колледж Бергенский университет

Ма́рк Сэ́джвик (англ. Mark Sedgwick; род. 20 июля 1960, Лондон) — британский историк-арабист, автор исследований о суфизме, традиционализме и связанных с ними радикалистских движениях, секретарь Европейского общества исследователей западного эзотеризма.

Научная деятельность

Обучался в школе Хэрроу, затем в Уорчестер колледже в Оксфорде. Получил степень доктора философии в Бергенском университете. Работал преподавателем на кафедре арабистики Американского университета в Каире.

С 2007 профессор арабистики и исламоведения в Орхусском университете в Дании.

«Наперекор современному миру»

В период пребывания в Каире в 1996 заинтересовался смежной с суфийской и неосуфийской проблематикой малоизученной темой истории традиционалистского движения и деятельностью основателя этой доктрины Рене Генона, в своё время вступившего в одно из суфийских братств.

Итогом длительного исследования стала монография Against the Modern World: Traditionalism and the Secret Intellectual History of the Twentieth Century, изданная в Оксфорде в 2004. В предисловии к своей работе автор, несколько преувеличивая, заявляет, что «движение традиционалистов никогда раньше не становилось объектом исследования», хотя по широте привлеченного материала (от предшественников, вроде мадам Блаватской, Анкосса и Пувурвиля, до постсоветского евразийства и исламизма) книга действительно является новаторской.

Работа Сэджвика представляет собой биографическое исследование о Рене Геноне и очерки о влиянии его идей на эзотерические и праворадикальные круги в Европе, России и исламском Востоке. Более или менее значительные разделы посвящены таким известным последователям Генона как Юлиус Эвола, Фритьоф Шуон, Титус Буркхардт, Мишель Вальсан, Мирча Элиаде, Евгений Головин, Александр Дугин, Гейдар Джемаль.

Книга Сэджвика вызвала некоторое недовольство среди традиционалистов, так как содержит критику взглядов Генона, творчество которого автор, вслед за профессорами Сорбонны, отвергнувшими геноновскую диссертацию, как ненаучную, в целом оценивает невысоко, в отличие от работ Эволы, которые «в большей степени (...) удовлетворяют стандартам научного исследования».

Публикации

• Sufism: The Essentials. — Cairo: American University in Cairo Press, 2000
• Against the Modern World: Traditionalism and the Secret Intellectual History of the Twentieth Century. — Oxford University Press, 2004
• "Al-Qaeda and the Nature of Religious Terrorism" // Terrorism and Political Violence, 22, 4 (2004), p. 479-494
• Saints and Sons: The Making and Remaking of the Rashidi Ahmadi Sufi Order, 1799-2000. — Leiden: Brill, 2005.
• Islam and Muslims: A Guide to Diverse Experience in a Modern World. — Boston: Intercultural Press, 2006.
• Muhammad Abduh. — Oxford: Oneworld, 2009.
• Islamic Myths and Memories: Mediators of Globalization. Editor, with Ulrika Mårtensson and Itzchak Weismann. — Farnham: Ashgate Press, 2014.
• Making European Muslims: Religious Socialization among Young Muslims in Scandinavia and Western Europe. — New York: Routledge, 2014.

Литература

• Сэджвик М. Наперекор современному миру. Традиционализм и тайная интеллектуальная история XX века. — М.: Новое литературное обозрение, 2014. — ISBN 978-5-4448-0145-1.

Ссылки

• [pure.au.dk/portal/en/persons/mark-sedgwick%28e65a03c7-010f-40e3-9fc3-d03f30e6954f%29.html Mark Sedgwick. Professor with Special Responsibilities]
• [www.sdu.dk/en/om_sdu/institutter_centre/ih/forskning/forskningsprojekter/mmsp/coreresearchers/msedgwick Mark Sedgwick — Aarhus University]
• [au.academia.edu/MarkSedgwick Mark Sedgwick in academia.edu]

Отрывок, характеризующий Сэджвик, Марк

– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.


Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.