Гусукума Сэйхо

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Сэйхо Гусукума»)
Перейти к: навигация, поиск
Гусукума Сэйхо
城間 清豊

Байцзэ (хакутаку)
Дата рождения:

18 октября 1614(1614-10-18)

Место рождения:

Королевство Рюкю, Сюри

Дата смерти:

18 октября 1644(1644-10-18) (30 лет)

Работы на Викискладе

Гусукума Сэйхо (яп. 城間 清豊 гусукума сэйхо:), 1614—1644[1]придворный художник в королевстве Рюкю. Также известен под именем Дзи Рё (яп. 自了 дзи рё:) и под окинавско-китайским именем[en] Цинь Кешэн (кит. трад. 欽可聖, пиньинь: qīn kěshèng, яп. Кин Касэй)[2].

Сэйхо родился в знатной семье в столице Рюкю, Сюри. Отец Сэйхо был музыкантом, но сам Сэйхо от рождения был глухим[3], из-за чего он решил направить силы в другое русло, самостоятельно научившись рисовать[4]. Он учился на китайских картинах, они сильно повлияли на его стиль[2].

Узнав о молодом художнике, король Сё Хо позвал его ко двору, а затем нарёк ему имя Дзи Рё. Говорят, что китайские послы, видевшие его картины, сравнивали его с лучшими китайскими художниками, а Кано Ясунобу[ja], придворный художник при Токугавах, хвалил его талант, когда одну из картин Гусукумы попала в Эдо в 1634 году вместе с послом[en][3][4].

Все работы Сэйхо, кроме одной, были уничтожены во время битвы за Окинаву. Сохранилась лишь одна, имеющая печать, подтверждающую его авторство[3][4], она содержится в музее префектуры Окинава[en] и имеет статус важнейшего культурного памятника Японии[en]. На ней изображено фантастическое животное, известное в Японии как хакутаку, а в Китае — как байцзэ[3]

Напишите отзыв о статье "Гусукума Сэйхо"



Примечания

  • «[ryukyushimpo.jp/news/storyid-41779-storytopic-121.html Ji Ryô].» Okinawa konpakuto jiten (沖縄コンパクト事典, «Okinawa Compact Dictionary»). Ryukyu Shimpo. 1 March 2003. Accessed 6 October 2009.
  1. Гусукума родился в 18-й день 10-го месяца по лунному календарю, что соответствует 19 ноября 1614 года по григорианскому календарю
  2. 1 2 «[kotobank.jp/word/%E5%9F%8E%E9%96%93%E6%B8%85%E8%B1%8A Gusukuma Seihô]». Kotobank.jp. Accessed 6 October 2009.
  3. 1 2 3 4 «[www.wonder-okinawa.jp/013/E/art/dynasty/art10.html Hakutaku no zu]». Arts of Okinawa. Okinawa Prefectural Government. 2003. Accessed 6 October 2009.
  4. 1 2 3 «Ji Ryô.» Okinawa rekishi jinmei jiten (沖縄歴史人名事典, «Encyclopedia of People of Okinawan History»). Naha: Okinawa Bunka-sha, 1996. p 44.

Отрывок, характеризующий Гусукума Сэйхо

На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.