Сэкстон, Джозеф
Джозеф Сэкстон | |
Joseph Saxton | |
blank300.png|1px]] [[file:blank300.png | |
Джозеф Сэкстон. Около 1850 | |
---|---|
Род деятельности: |
изобретатель, фотограф |
Дата рождения: | |
Место рождения: | |
Гражданство: | |
Дата смерти: |
26 октября 1873 (74 года) |
Место смерти: |
Вашингтон, США |
Джо́зеф Сэ́кстон (англ. Joseph Saxton; 22 марта 1799, Хантингдон[en], Пенсильвания, США — 26 октября 1873, Вашингтон, там же) — американский изобретатель, фотограф.
Содержание
Биография
С 1818 года жил в Филадельфии[1]. Изобрёл зуборезный станок для зубчатых колёс морских хронометров, спусковой механизм с компенсирующим маятником[2]. Сконструировал башенные часы для филадельфийского Индепенденс-холла[2]. В 1828 году переехал в Лондон, где прожил девять лет, близко познакомился с Майклом Фарадеем[2], создал магнитоэлектрическую машину оригинальной конструкции[1]. Вернувшись в Филадельфию, руководил изготовлением механического оборудования для Монетного двора США[2]. С 1843 года до конца жизни курировал производство комплектов эталонных мер и весов для Службы изучения береговой линии (ныне — Национальная геодезическая служба США[en])[1]. Запатентовал зеркальный компаратор для сравнения стандартов длины, делительную машину для изготовления шкал, самопишущий мареограф, глубоководный термометр, погружной ареометр[2], самозатачивающийся карандаш[1]. Автор первой фотографии, сделанной на территории США — дагеротипа филадельфийской Центральной средней школы[en], снятого из окна здания американского Монетного двора 25 сентября (по другим источникам — 16 октября[3]) 1839 года[1][4].
|
См. также
Напишите отзыв о статье "Сэкстон, Джозеф"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 Biography of Joseph Saxton.
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.archive.org/stream/newinternational17gilm#page/610/mode/2up Saxton, Joseph] // The New International Encyclopædia / ed. by Daniel Coit Gilman, Harry Thurston Peck, Frank Moore Colby. — N. Y. : Dodd, Mead and Company, 1905.</span>
- ↑ [www.all-art.org/history658_photography1.html History of Photography]. History of Art. Проверено 1 ноября 2011. [www.webcitation.org/67WLPj886 Архивировано из первоисточника 9 мая 2012].
- ↑ [explorepahistory.com/displayimage.php?imgId=1-2-20A Daguerreotype of Philadelphia Central High School, September 25, 1839]. ExplorePAhistory.com. Проверено 1 ноября 2011. [www.webcitation.org/67WLT7zMj Архивировано из первоисточника 9 мая 2012]. </ol>
Ссылки
- [profiles.incredible-people.com/joseph-saxton/ Biography of Joseph Saxton]. Incredible People. Проверено 1 ноября 2011. [www.webcitation.org/67WLTgV3g Архивировано из первоисточника 9 мая 2012].
- [www.josephsaxton.com/historical-heritage Historical Heritage]. Joseph Saxton Gallery of Photography. Проверено 12 ноября 2011. [www.webcitation.org/67WLUj91x Архивировано из первоисточника 9 мая 2012].
- [www.invent.org/hall_of_fame/296.html Joseph Saxton]. Invent Now. Проверено 12 ноября 2011. [www.webcitation.org/67WLUGfDF Архивировано из первоисточника 9 мая 2012].
Отрывок, характеризующий Сэкстон, Джозеф
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.
– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.