Кук, Сэм

Сэм Кук Sam Cooke
Основная информация
Место рождения	Кларксдэйл
Годы активности	1950—1964
Профессии	автор-исполнитель
Певческий голос	Тенор
Жанры	соул, госпел
Сотрудничество	The Soul Stirrers
Лейблы	RCA Records

Сэм Кук (англ. Sam Cooke; настоящее имя Сэмюэль Кук, англ. Samuel Cook; 22 января 1931 — 11 декабря 1964) — вокалист, стоявший у истоков соул-музыки. По оценке Allmusic, Сэм Кук является «важнейшим певцом в истории соул-музыки — её изобретателем и наиболее популярным и обожаемым исполнителем, причём не только среди афроамериканцев, но и среди белых».

Дорога к славе

Кук был одним из восьми детей баптистского священника из Чикаго. Как и многие дети его круга, он с самых ранних лет пел в церковном хоре, а по вечерам развлекал публику в составе детского коллектива The Singing Children («Поющие дети»). В начале 1950-х Кук становится фронтменом новаторского госпел-коллектива The Soul Stirrers, который пользовался большим успехом в кругах любителей госпела.

Между тем Кук мечтал о более широкой популярности, и не только в среде чернокожих. Его первым шагом в сторону поп-музыки стал сингл «Loveable» (1956). Чтобы не отпугнуть верных поклонников The Soul Stirrers, пластинка была выпущена под псевдонимом «Дейл Кук». Инкогнито сохранить не удалось, и контракт с госпел-лейблом пришлось расторгнуть.

Кук воспользовался обретённой творческой свободой для записи песен, в которых впервые органично слились поп-музыка, госпел и ритм-энд-блюз. Особенный восторг критиков вызывали позаимствованные Куком из арсенала приёмов госпела ненавязчивые повторы ключевых строчек с тонкими интонационными нюансами. Прорыв Кука в чартах связан с песней «You Send Me», которая в 1957 г. достигла 1-го места в Billboard Hot 100, разойдясь по США тиражом свыше 2 миллионов.

Отец соула

Хотя Куку было сложно повторить успех «You Send Me» как одной из самых популярных записей десятилетия, Кук продолжал с каждым новым синглом оттачивать свою исполнительскую манеру. Каждый месяц чарты пополнялись новыми романтическими балладами Кука, ориентированными преимущественно на подростковую аудиторию, — «For Sentimental Reasons», «Everybody Loves to Cha Cha Cha», «Only Sixteen», «(What A) Wonderful World» и многими другими.

Записав альбом песен Билли Холидей «Tribute to the Lady», Кук перешёл на один из крупнейших лейблов того времени — RCA Records. Записи на новом лейбле отличает редкое в те времена жанровое разнообразие. В лёгкой, но глубоко прочувственной манере записаны песни, ставшие визитной карточкой самого Кука и зарождавшейся соул-музыки в целом, — «Bring It on Home to Me» и «Cupid». Впоследствии их перепевали Тина Тёрнер, Эми Уайнхаус и многие другие исполнители.

В 1960-е гг. певец записывается реже, чем прежде, требуя большей самостоятельности в выборе репертуара и продюсировании собственных записей. Нелепая гибель маленького сына повергла его в депрессию. Кук поддерживал движение чёрнокожих за равноправие и под влиянием дилановской «Blowin' in the Wind» сочинил величественный гимн этого движения — балладу «A Change Is Gonna Come» («Грядут перемены»).

Гибель

Утром 11 декабря 1964 г. жизнь Сэма Кука оборвал пистолетный выстрел. Смерть 33-летнего певца наступила при загадочных обстоятельствах, которые до сих пор вызывают пересуды. Он был найден нагим (в одном плаще и туфле) в дешёвом лос-анджелесском мотеле. В убийстве Кука призналась администратор мотеля, Берта Франклин, которая утверждала, что Кук ворвался в подпитии в её комнату и попытался её изнасиловать.

Официальная версия смерти Кука — убийство в пределах необходимой обороны — вызвала опровержения со стороны близко знавших его людей. Поползли слухи о том, что оно было подстроено из расистских побуждений. В частности, певица Этта Джеймс, которая видела труп Кука, указывала на следы многочисленных побоев, которые невозможно объяснить самообороной.

Память о Куке

После смерти Кука часть его репертуара позаимствовал молодой певец Отис Реддинг, в котором многие видели творческого наследника покойного. Отдельные песни Кука исполняли Арета Франклин, The Supremes, The Animals и The Rolling Stones, а также его протеже Бобби Уомак, женившийся на его вдове Барбаре. Дочь Кука вышла замуж за брата Уомака; в настоящее время с восьмерыми детьми живёт в Африке.

При создании в 1986 году Зала славы рок-н-ролла было объявлено, что его изначальными членами будут считаться три покойных исполнителя — Элвис Пресли, Бадди Холли и Сэм Кук. В 1999 г. Куку была посмертна присуждена «Грэмми» за выдающиеся достижения, а журнал Rolling Stone поставил его на 4-е место в списке самых выдающихся певцов эпохи рок-н-ролла.

Песни Кука нередко исполняются на торжественных для афроамериканского сообщества событиях. В 1965 г. чернокожего активиста Малколма Икса хоронили под звуки «A Change Is Gonna Come». После объявления о победе Барака Обамы на президентских выборах 2008 года он обратился к своим сторонникам, собравшимся в Чикаго, с речью, первые строки которой перефразируют рефрен общеизвестной песни Кука:

«It’s been a long time coming, but tonight, because of what we did on this day, in this election, at this defining moment, change has come to America.»

Ссылки

• [www.rollingstone.com/news/story/5939220/the_immortals__the_greatest_artists_of_all_time_16_sam_cooke Статья о Куке в журнале Rolling Stone] (автор — Арт Гарфанкел)
• [www.britannica.com/EBchecked/topic/136091/Sam-Cooke Статья в Британской энциклопедии]
• [www.allmusic.com/cg/amg.dll?p=amg&sql=11:3ifyxqw5ldte~T1 Биография Кука в музыкальной энциклопедии Allmusic]

Отрывок, характеризующий Кук, Сэм

Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…