Куэрри, Сэм

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Сэм Куэрри»)
Перейти к: навигация, поиск
Сэм Куэрри
Место проживания Санта-Моника, США
Рост 198 см
Вес 95 кг
Начало карьеры 2006
Рабочая рука правая
Удар слева двуручный
Тренер Крейг Бойнтон
Призовые, долл. 6 894 413
Одиночный разряд
Титулов 8
Наивысшая позиция 17 (31 января 2011)
Турниры серии Большого шлема
Австралия 3-й раунд (2007-08, 2013-14)
Франция 3-й раунд (2013)
Уимблдон 1/4 финала (2016)
США 4-й раунд (2008, 2010)
Парный разряд
Титулов 5
Наивысшая позиция 23 (17 мая 2010)
Турниры серии Большого шлема
Австралия 3-й раунд (2010)
Франция 3-й раунд (2008)
Уимблдон 2-й раунд (2009, 2015)
США 1/2 финала (2015)
Последнее обновление: 16 мая 2016 года

Сэм О́стин Куэ́рри (англ. Sam Austin Querrey; родился 7 октября 1987 года в Сан-Франциско, США) — американский профессиональный теннисист; победитель 13 турниров АТР (из них восемь — в одиночном разряде); финалист командного Кубка мира (2010) в составе национальной сборной США.





Общая информация

Отец Майк — банкир, мать Крис — домохозяйка есть младшая сестра Эллен. Увлекается игрой в баскетбол, настольный теннис и гольф.

Спортивная карьера

Начало карьеры

Куэрри начал играть в теннис в четырёхлетнем возрасте. С 2006 года начал выступать в ATP-туре. Дебют состоялся на турнире в Сан-Хосе. В мае того же года в Юба-Сити выиграл первый турнир из серии ATP Challenger. Следующий такой турнир он выиграл в июле в Уиннетке. В конце августа Сэм дебютировал на турнире из серии Большого шлема Открытом чемпионате США, где обыграв Филиппа Кольшрайбера вышел во второй раунд 6-3, 6-4, 6-4. Сразу после выступления в США выиграл третий в 2006 году Challenger на турнире в Лаббоке.

На старте сезона 2007 года, обыграв Хосе Акасусо и Флорана Серра, дошёл до третьего раунда на Открытом чемпионате Австралии. После этого впервые поднялся в первую сотню в рейтинге. В феврале в Мемфисе впервые вышел в четвертьфинал на турнире ATP. Через неделю повторил это достижение на турнире в Лас-Вегасе. Шагнуть в полуфинал Куэрри удалось в июле на турнире в Индианаполисе. Для этого он впервые одержал победу над игроком из первой десятки рейтинга, Джеймсом Блейком из США, сделав в этом матче рекордные 10 подач навылет подряд[1]. На турнире серии Мастерс в Цинциннати вышел в четвертьфинал. По пути он победил ещё одного игрока из первой десятки, Михаила Южного. В свой первый полный сезон в ранге профессионала вошёл в число 75 сильнейших теннисистов мира, заняв 63-е место.

2008-09

В феврале 2008 года вышел в полуфинал турнира в Делрей-Бич. В марте завоевал свой первый титул АТР в Лас-Вегасе, обыграв в финале Кевина Андерсона 4-6, 6-3, 6-4. В апреле на турнире серии Мастерс в Монте-Карло Куэрри вышел в четвертьфинал, обыграв Карлоса Мойю Андреаса Сеппи и Ришара Гаске. В июле вышел в полуфинал на турнире в Индианаполисе. Принял участие на Олимпиаде в Пекине, где в первом же раунде проиграл россиянину Игорю Андрееву. На Открытом чемпионате США смог впервые дойти до четвёртого раунда, обыграв Томаша Бердыха, Николя Девильде и Иво Карловича. Путь в четвертьфинал ему закрыл первый в мир на тот момент Рафаэль Надаль 2-6, 7-5, 6-7(2), 3-6. В сентябре в полуфинале Кубка Дэвиса провёл свой первый матч за сборную США. Сезон он закончил на 39-м месте в рейтинге.

Успешным для Куэрри становится сезон 2009 года. В начале сезона он вышел в финал на турнире в Окленде, где уступил Хуану Мартину дель Потро 4-6, 4-6. На Открытом чемпионате Австралии он оступился на стадии первого раунда, проиграв Филиппу Кольшрайберу. В феврале вышел в четвертьфинал на турнирах в Сан-Хосе и Мемфисе. Проведя не слишком удачно грунтовую и травяную часть сезона, Куэрри в июле все же выходит в финал турнира на траве в Ньюпорте, где он проиграл 181-му на тот момент в мире Радживу Раму 7-6(3), 5-7, 3-6. Через две недели Сэм вышел в ещё один финал. На этот раз на хардовом турнире в Индианаполисе и уступил его Робби Джинепри 2-6, 4-6. Через неделю ему удается выйти в третий для себя финал подряд и на этот раз выиграть его. В борьбе за титул на турнире в Лос-Анджелесе Сэм Куэрри выиграл у Карстена Болла 6-4, 3-6, 6-1. В самом конце лета 2009 года он сыграл ещё один финал на турнире в Нью-Хейвене, который проиграл Фернандо Вердаско 4-6, 6-7(6). На своем пути он смог обыграть 8-го в мире Николая Давыденко. Благодаря этим выступлениям он стал Победителем US Open Series 2009 года. По состоянию на сентябрь 2009 года он занимал второе место в американском теннисе. Лучшая позиция в рейтинге, 22-я, достигнута 31 августа 2009 года. В октябре преждевременно завершил сезон из-за повреждённой правой руки.

2010-11

В феврале 2010 года Куэрри завоевал свои первые два титула в парном разряде на закрытых кортах в Сан-Хосе и турнир ATP 500 в Мемфисе. На турнире в Мемфисе ему также удалось завоевать и третий в карьере титул ATP в одиночном разряде. В четвертьфинале этого турнира он победил 7-ю ракетку мира Энди Роддика 7-5, 3-6, 6-1, а в финале обыграл ещё одного американца Джона Изнера 6-7(3), 7-6(5), 6-3. В апреле на турнире в Хьюстоне он вышел в финал, что для Куэрри стало впервые на грунтовых кортах. Финал он уступил Хуану Игнасио Чела 7-5, 4-6, 3-6. Уже в мае ему удалась и первая грунтовая победа на турнире в Белграде. В составе команды США он вышел в финал командного Кубка мира. В июне Куэрри выигрывает престижный турнир на траве в Лондоне, обыграв в финале соотечественника Марди Фиша 7-6(3), 7-5. На Уимблдонском турнире Сэм смог дойти до четвёртого раунда, что позволило Куэрри в первые войти в Топ-20 в рейтинге. В самом начале августа он защитил свой прошлогодний титул на турнире в Лос-Анджелесе. Для этого Сэм переиграл в финале четвёртую ракетку мира Энди Маррея 5-7, 7-6(2), 6-3. На Открытом чемпионате США он доходит до четвёртого раунда. По итогам сезона Куэрри занял 19-е место в мировом рейтинге.

2011 год в одиночном разряде сложился для Куэрри неудачно. В турнирах АТР он не проходил дальше четвёртого круга (в Индиан-Уэллс) и четвертьфиналов в Мемфисе и Валенсии. Даже в «челленджерах» он не сумел завоевать ни одного титула. Тем не менее за сезон ему дважды удалось обыграть соперников из первой десятки рейтинга — Фернандо Вердаско в Индиан-Уэллс и Жо-Вильфрида Тсонга на турнире в Валенсии. В парных соревнованиях с Джоном Изнером он провёл весной удачную серию игр на грунтовых кортах, дойдя до финала в Хьюстоне и до полуфинала в турнире Мастерс в Мадриде (оба раза проиграв при этом лучшей паре мира — Бобу и Майку Брайанам), а затем выиграл Открытый чемпионат Италии. Летом Сэм на несколько месяцев выбыл из соревнований, сделав в течение короткого времени две операции — сначала из-за проблем с локтем[2], а затем из-за пупочной инфекции.[3] Из-за этого в рейтинге он выбыл на время из первой сотни.

2012-15

В апреле 2012 года Сэм Куэрри выигрывает «челленджер» в Сарасоте и выигрывает парный титул на турнире ATP в Хьюстоне (с Джеймсом Блейком). В июне в Лондоне впервые за сезон вышел в полуфинал на турнире ATP. В конце июля Куэрри в третий раз в карьере побеждает на турнире в Лос-Анджелесе. В финале он переиграл Рикардаса Беранкиса 6-0, 6-2. На турнирах в Вашингтоне и Уинстон-Сейлеме дошёл до полуфинала. В конце сезона на турнире серии Masters в Париже Куэрри во втором круге переиграл вторую ракетку мира Новака Джоковича со счётом 0-6, 7-6(5), 6-4, а потом 14-ю ракетку мира канадца Милоша Раонича — 6-3, 7-6(1). В четвертьфинале американец проигрывает местному спортсмену Микаэлю Льодра — 6-7(4), 3-6. Сезон завершил на 22-й позиции в рейтинге. За 2012 год Куэрри также дважды дошёл до финалов парных турниров (не считая титула в Хьюстоне) с двумя разными партнёрами. По пути в финал турнира Мастерс в Индиан-Уэллсе они с Джоном Изнером обыграли сразу две из сильнейших пар мира — сначала Роберта Линдстедта и Хорию Текэу, а затем Даниэля Нестора и Максима Мирного.

Сезон 2013 года начал с полуфинала в Окленде. На Открытом чемпионате Австралии дошёл до третьего раунда. В феврале себе в актив он может записать лишь один полуфинал в Сан-Хосе. На турнирах Мастерс в Индиан-Уэллсе и Майами дважды дошёл до четвёртого раунда (в Майами — обыграв Милоша Раонича, занимавшего 16-е место в рейтинге). В мае вышел в четвертьфинал грунтового турнира в Ницца, а на Открытом чемпионате Франции впервые пробился в третий круг, однако на Уимблдоне закончил выступления уже в первом круге. За первую половину года он принёс сборной США в Кубке Дэвиса три очка из четырёх возможный, выиграв обе своих встречи в победном матче первого круга с бразильцами, а затем взяв единственное очко команды США против сербов, обыграв Виктора Троицкого, но уступив Джоковичу. Во второй половине сезона Куэрри несколько раз снимался с турниров из-за травм, и его лучшим результатом был выход в полуфинал в Уинстон-Сейлеме.

В 2014 году Куэрри снова дошёл до третьего круга на Открытом чемпионате Австралии (после победы над 24-й ракеткой мира Эрнестом Гулбисом), а также на Открытом чемпионате США (победив посеянного под 28-м номером Гильермо Гарсия-Лопеса[4]). На протяжении года он трижды играл в полуфиналах турниров АТР — в Хьюстоне, Истбурне и Уинстон-Сейлеме, — но в финал не пробился ни разу. В парном разряде Куэрри в апреле на Indian Wells Masters с Изнером пробился в полуфинал, обыграв одну из сильнейших пар мира Иван Додиг-Марсело Мело и уступив лишь возглавляющим мировой парный рейтинг братьям Брайанам. Позже, в июле в Атланте, он вышел в девятый за карьеру финал турнира АТР (со Стивом Джонсоном). После этого Куэрри ещё дважды подряд играл в турнирах US Open Series против Брайанов, оба раза в паре с Джонсоном, одержав победу в Вашингтоне и проиграв в Cincinnati Masters, также в полуфинале. Поучаствовав в сентябре в победном матче плей-офф мировой группы против сборной Словакии, где Куэрри выиграл обе своих встречи, он затем доигрывал сезон в основном в «челленджерах», где завоевал три титула подряд.

В 2015 году на счету Куэрри были два поражения в финалах турниров АТР в одиночном разряде, чего хватило лишь для 59-го места в рейтинге в конце сезона (один из его худших финишей за последние десять лет). В парном разряде сезон, хотя и не принёс титулов, включал выход со Стивом Джонсоном в полуфинал Открытого чемпионата США в мужских парах после победы в первом круге над сильнейшей парой мира — братьями Брайанами. В полуфинале на супертай-брейке Куэрри не реализовал матч-бол против Джейми Маррея и Джона Пирса[1]. На этом же турнире он дошёл до финала в смешанном парном разряде с Бетани Маттек-Сандс, обыграв по ходу две сеяных пары и уступив в итоге посеянным четвёртыми Мартине Хингис и Леандеру Паесу[5]. Вскоре после Открытого чемпионата США Куэрри и Джонсон также сыграли парную встречу за сборную США в Кубке Дэвиса, принеся ей важное очко в итоговой победе над узбекской командой в плей-офф Мировой группы.

Рейтинг на конец года

Год Одиночный
рейтинг 		Парный
рейтинг
2015 59 38
2014 35 64
2013 46 220
2012 22 45
2011 93 38
2010 18 30
2009 25 152
2008 39 205
2007 63 109
2006 127 828
2005 756 1 422
2003 1 405

Выступления на турнирах

Отрывок, характеризующий Куэрри, Сэм

– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Куэрри,_Сэм&oldid=79587596»