Сэсэн

Сэсэ́н (башк. cәсән) — народный сказитель у башкир, традиционно исполняющий сказания и импровизации в форме песенного речитатива под аккомпанемент думбыры — традиционного струнного инструмента.

Запоминая и передавая из поколения в поколение традиционные сказания, опосредованно свидетельствуя о важных событиях прошлого, сэсэны выступали носителями устной народной памяти башкир, играя важную роль в поддержании родовой и общенациональной идентичности. С другой стороны, будучи поэтами-импровизаторами, сэсэны выполняли важную социальную функцию, описывая и давая оценку событиям современности.

Различают три типа сэсэнов:

• сэсэны — сочинители эпических и иных кубаиров, песен, баитов, такмаков
• сэсэны-импровизаторы
• сэсэны-исполнители

Традиционные состязания сэсэнов назывались айтыш и собирали большие аудитории. Состязания проводились как ради чистого искусства, так и как метод обсуждения и улаживания конфликтов между родами. В давние времена, свой сэсэн был у каждого значимого рода башкир. Конфликт между родами решался состязаниями сэсэнов на всеобщем празднике — йыйыне. Победа импровизатора означала победу его рода в конфликте.

История

Из древних сэсэнов известны имена Катай Гали сэсэна, Турумтай сэсэна, Суюндук сэсэна, Кильдыш сэсэна, Еммет сэсэна, Каракай сэсэна, Яхъя сэсэна и др. В памяти народа сохранились имена многих сэсэнов XIV—XVIII вв., тесно связанных с историей и духовной культурой башкир: Хабрау, Ерэнсэ, Кубагуша, Караса, Махмута, Баика Айдара и др.

Расцвет творчества сэснов приходится на XVI—XVIII века. Получают развитие основные жанры из устной литературы: эпос, кубаир, айтыш, песня, представленные в творчестве Кубагуш сэсэна, Ерэнсэ сэсэна, Карас сэсэна, Баик айдара и др.

Запрет йыйынов в начале XIX века лишает сэсэнов аудитории, права публичных выступлений, в результате происходит постепенное угасание таких жанров, как эпос, кубаир, айтыш, а наиболее популярным жанром становится песня.

В творчестве Махмут сэсэна, Буранбай сэсэна, Ишмухамет сэсэна основными становятся жанровые формы песни — историческая, бытовая, лирическая и др. Получает развитие жанр баита.

Между сэсэнами разных поколений устанавливалась преемственная связь: М. А. Бурангулов был учеником Габит сэсэна, Габит сэсэн — Ишмухамет сэсэна, Ишмухамет сэсэн — Баик Айдара. Сэсэны импровизаторы знали наизусть произведения своих предшественников.

В ХХ веке происходит постепенное угасание института сэсэнов, что было обусловлено переходом авторов к письменному творчеству.

Разрушение традиционного кочевого уклада жизни башкир повлияло и на башкирскую культуру, хранителем и создателем которой многие века были сэсэны. Традиции отмирали, вместе с ними и культура поэтов-импровизаторов. Влияние на общество оседлых башкир уменьшилось, их роль и количество снизилось. Среди известных сэсэнов того времени: Ишмухамет Мурзакаев, Габит Аргынбаев, Хамит Альмухаметов, Сабирьян Мухаметкулов, Шафик Аминев-Тамьяни, Валиулла Кулембетов.

Современное состояние

В первые годы после революции, когда в области культуры, литературы и искусства господствовала концепция пролеткультовцев, народное творчество, в том числе творчество сэсэнов, воспринимались как архаика. После Первого съезда советских писателей (1934 г.) отношение к ним изменилось. На съезде Максим Горький бросил клич изучать национальный фольклор, высоко оценивал творчество дагестанского ашуга Сулеймана Стальского и назвал его Гомером ХХ века.

После этого съезда и в Башкортостане активизировалась работа по сбору фольклора, в том числе произведений сэсэнов. Однако в последующие годы создание кубаиров начали рассматривать как стилизацию под старые формы. Этому в определенной мере способствовали и пресловутые постановления ЦК ВКП(б) 1944 и 1945 годов о состоянии агитационно-пропагандистской работы в парторганизациях ТАССР и БАССР. Кубаир «Идукай и Мурадым» и сэсэн-кубаирист Мухаметша Бурангулов попали в опалу, что было воспринято как запрет жанра кубаира вообще. Сэсэны, получившие в период до Октябрьской революции образование в медресе, занялись новыми литературными формами, другие обращались к таким фольклорным жанрам, как такмак, короткая песня, баит и сказка.

К первой группе относятся Гатаулла Галиев (1861—1939) из деревни Нигматулла (Малаш) Альшеевского района, Гиндулла Усманов (1875—1956) из деревни Гумерово Кушнаренковского района; Илгаметдин Базаров (1877-?) из деревни Тамьян-Таймасово Миякинского района, Валиулла Кулумбетов (1881—1964) из деревни Яктыкулево Гафурийского района, Шайдулла Шарифуллин (1883—1959) из села Каралачук Дюртюлинского района; Шагаргази Габдиев (1889—1979) из деревни 2-е Иткулово Баймакского района; Сайфулла Сагитов (1899—1977) из деревни Утяшево Гафурийского района, Сахрияр Муллабаев (1899—1977) из деревни Чуракаево Альшеевского района, Асадулла Гатиатуллин (1891—?) из деревни Тартышево Кушнаренковского района.

Вторую группу составляют сэсэны Ярми Саити (Саит Ахметович Исмагилов, 1884—1970) из деревни Ярми Чишминского района, Фаррах Давлетшин (1887—1956) из деревни Старо-Уртаево Дюртюлинского района, Наби Гадельбаев (1885—1939) из деревни Чингизово Баймакского района, Газиза Сулейманова (1890 -?), Хадиса Кусябаева (1902 — ?), Ислам Смаков (1903—1980), Яхъя Акмурзин (1897) из села Белак-Тамак Кувандыкского района Оренбургской области.

Поднятие национального самосознания повлияло на возрождение в новом качестве сэсэнов — как народных поэтов, сохраняющие в своих произведениях утраченные забытые традиции. Известные сэсэны стали записывать фольклор, распространять его, перерабатывая народное творчество в новые формы: пьесы, спектакли и пр. В 1930-х начались аресты национально ориентированной культурной элиты башкир, их произведения и работы стали под запретом. Такова судьба была у самого значимого сэсэна — Мухаметши Бурангулова, сохранившего для потомков национальный эпос — «Урал-батыр», записав его старого поколения сэсэнов.

В 1943 году введено звание Народный сэсэн БАССР, сейчас Народный сэсэн Башкортостана или просто народный сэсэн. Званием были удостоены: М. А. Бурангулов, Ф. Д. Давлетшин, С. А. Исмагилов.

См. также

• Сказительство

Литература

• Буранғолов М. А. Сәсән аманаты. Өфө, 1995.
• Иҙелбаев М. Х. Боронғонан аманат. Өфө, 2007.

Ссылки

• www.vatandash.ru/index.php?article=2202
• [башкирская-энциклопедия.рф/index.php/prosmotr/2-statya/3185-sesen Статья в Башкирской энциклопедии]

Отрывок, характеризующий Сэсэн

– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.
Окончив ектенью, дьякон перекрестил вокруг груди орарь и произнес:
– «Сами себя и живот наш Христу богу предадим».
«Сами себя богу предадим, – повторила в своей душе Наташа. – Боже мой, предаю себя твоей воле, – думала она. – Ничего не хочу, не желаю; научи меня, что мне делать, куда употребить свою волю! Да возьми же меня, возьми меня! – с умиленным нетерпением в душе говорила Наташа, не крестясь, опустив свои тонкие руки и как будто ожидая, что вот вот невидимая сила возьмет ее и избавит от себя, от своих сожалений, желаний, укоров, надежд и пороков.
Графиня несколько раз во время службы оглядывалась на умиленное, с блестящими глазами, лицо своей дочери и молилась богу о том, чтобы он помог ей.
Неожиданно, в середине и не в порядке службы, который Наташа хорошо знала, дьячок вынес скамеечку, ту самую, на которой читались коленопреклоненные молитвы в троицын день, и поставил ее перед царскими дверьми. Священник вышел в своей лиловой бархатной скуфье, оправил волосы и с усилием стал на колена. Все сделали то же и с недоумением смотрели друг на друга. Это была молитва, только что полученная из Синода, молитва о спасении России от вражеского нашествия.
– «Господи боже сил, боже спасения нашего, – начал священник тем ясным, ненапыщенным и кротким голосом, которым читают только одни духовные славянские чтецы и который так неотразимо действует на русское сердце. – Господи боже сил, боже спасения нашего! Призри ныне в милости и щедротах на смиренные люди твоя, и человеколюбно услыши, и пощади, и помилуй нас. Се враг смущаяй землю твою и хотяй положити вселенную всю пусту, восста на ны; се людие беззаконии собрашася, еже погубити достояние твое, разорити честный Иерусалим твой, возлюбленную тебе Россию: осквернити храмы твои, раскопати алтари и поругатися святыне нашей. Доколе, господи, доколе грешницы восхвалятся? Доколе употребляти имать законопреступный власть?
Владыко господи! Услыши нас, молящихся тебе: укрепи силою твоею благочестивейшего, самодержавнейшего великого государя нашего императора Александра Павловича; помяни правду его и кротость, воздаждь ему по благости его, ею же хранит ны, твой возлюбленный Израиль. Благослови его советы, начинания и дела; утверди всемогущною твоею десницею царство его и подаждь ему победу на врага, яко же Моисею на Амалика, Гедеону на Мадиама и Давиду на Голиафа. Сохрани воинство его; положи лук медян мышцам, во имя твое ополчившихся, и препояши их силою на брань. Приими оружие и щит, и восстани в помощь нашу, да постыдятся и посрамятся мыслящий нам злая, да будут пред лицем верного ти воинства, яко прах пред лицем ветра, и ангел твой сильный да будет оскорбляяй и погоняяй их; да приидет им сеть, юже не сведают, и их ловитва, юже сокрыша, да обымет их; да падут под ногами рабов твоих и в попрание воем нашим да будут. Господи! не изнеможет у тебе спасати во многих и в малых; ты еси бог, да не превозможет противу тебе человек.
Боже отец наших! Помяни щедроты твоя и милости, яже от века суть: не отвержи нас от лица твоего, ниже возгнушайся недостоинством нашим, но помилуй нас по велицей милости твоей и по множеству щедрот твоих презри беззакония и грехи наша. Сердце чисто созижди в нас, и дух прав обнови во утробе нашей; всех нас укрепи верою в тя, утверди надеждою, одушеви истинною друг ко другу любовию, вооружи единодушием на праведное защищение одержания, еже дал еси нам и отцем нашим, да не вознесется жезл нечестивых на жребий освященных.
Господи боже наш, в него же веруем и на него же уповаем, не посрами нас от чаяния милости твоея и сотвори знамение во благо, яко да видят ненавидящий нас и православную веру нашу, и посрамятся и погибнут; и да уведят все страны, яко имя тебе господь, и мы людие твои. Яви нам, господи, ныне милость твою и спасение твое даждь нам; возвесели сердце рабов твоих о милости твоей; порази враги наши, и сокруши их под ноги верных твоих вскоре. Ты бо еси заступление, помощь и победа уповающим на тя, и тебе славу воссылаем, отцу и сыну и святому духу и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».
В том состоянии раскрытости душевной, в котором находилась Наташа, эта молитва сильно подействовала на нее. Она слушала каждое слово о победе Моисея на Амалика, и Гедеона на Мадиама, и Давида на Голиафа, и о разорении Иерусалима твоего и просила бога с той нежностью и размягченностью, которою было переполнено ее сердце; но не понимала хорошенько, о чем она просила бога в этой молитве. Она всей душой участвовала в прошении о духе правом, об укреплении сердца верою, надеждою и о воодушевлении их любовью. Но она не могла молиться о попрании под ноги врагов своих, когда она за несколько минут перед этим только желала иметь их больше, чтобы любить их, молиться за них. Но она тоже не могла сомневаться в правоте читаемой колено преклонной молитвы. Она ощущала в душе своей благоговейный и трепетный ужас перед наказанием, постигшим людей за их грехи, и в особенности за свои грехи, и просила бога о том, чтобы он простил их всех и ее и дал бы им всем и ей спокойствия и счастия в жизни. И ей казалось, что бог слышит ее молитву.


С того дня, как Пьер, уезжая от Ростовых и вспоминая благодарный взгляд Наташи, смотрел на комету, стоявшую на небе, и почувствовал, что для него открылось что то новое, – вечно мучивший его вопрос о тщете и безумности всего земного перестал представляться ему. Этот страшный вопрос: зачем? к чему? – который прежде представлялся ему в середине всякого занятия, теперь заменился для него не другим вопросом и не ответом на прежний вопрос, а представлением ее. Слышал ли он, и сам ли вел ничтожные разговоры, читал ли он, или узнавал про подлость и бессмысленность людскую, он не ужасался, как прежде; не спрашивал себя, из чего хлопочут люди, когда все так кратко и неизвестно, но вспоминал ее в том виде, в котором он видел ее в последний раз, и все сомнения его исчезали, не потому, что она отвечала на вопросы, которые представлялись ему, но потому, что представление о ней переносило его мгновенно в другую, светлую область душевной деятельности, в которой не могло быть правого или виноватого, в область красоты и любви, для которой стоило жить. Какая бы мерзость житейская ни представлялась ему, он говорил себе: