Сюань Хуа

Сюань Хуа 宣化<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Сюань Хуа в Юкайа, Калифорния</td></tr>
9-й Мастер Чань, Основатель и настоятель города десяти тысяч Будд, Президент ассоциации буддистов области Дхармы, Ректор буддийского университета области Дхармы
Община:	Дзэн(Guiyang Chan School)
Имя при рождении:	Бай Юйшу
Рождение:	16 апреля 1918(1918-04-16) Гирин, Китай
Смерть:	7 июня 1995(1995-06-07) (77 лет) Лос-Анджелес, США

Сюань Хуа (кит. 宣化; пиньинь: Xuānhuà; буквально: "провозглашение и трансформация"; 16 апреля 1918 – 7 июня 1995), также известен как Ань Цы и Ту Лунь — чаньский буддийский монах, важный деятель буддизма в Соединенных Штатах в XX веке.

Сюань Хуа основал несколько учреждений в США. Ассоциация буддистов области Дхармы (DRBA) — буддийская организация с главами в Северной Америке и Азии. Город десяти тысяч Будд в Юкайе является одним из первых буддийских монастырей традиции чань в Америке. Буддийский университет и колледж Дхармы делает перевод буддийских текстов, работ по фонетике с китайского на английский, вьетнамский, испанский, и многие другие языки.

Ранние годы

Сюань Хуа родился 16 апреля 1918 года в округе Шуанчэн провинции Гирин под именем Бай Юйшу (白玉書). Его родители были преданными буддистами. В раннем возрасте Хуа стал вегетарианцем, как и его мать, а затем решил стать буддийским монахом.

В возрасте 15 лет он нашел убежище в Трех Ценностях у преподобного Чан Чжи. В этом же году он начал посещать школу и изучал тексты различных китайских школ по философии, медицине, гаданию, астрологии и физиологии. В 19 лет Хуа стал монахом, приняв имя Ань Цы (安慈).

Прививание китайского буддизма в США

В 1959 году Сюань Хуа стремился привить китайский буддизм на западе. Он учил своих учеников в Америке, чтобы установить буддийскую ассоциацию, первоначально известную как буддийский лекционный зал, который был переименован в китайско-американскую ассоциацию буддистов, прежде чем принять сегодняшнее название: Буддийская ассоциация Дхармы.

Сюань Хуа отправился в Австралию в 1961 году и преподавал там в течение одного года, вернувшись в Гонконг в 1962 году.

В том же году по приглашению американских буддистов он отправился в Соединенные Штаты. Его намерением было «отправиться в Америку, чтобы создать патриархов, для создания Будды, для создания Бодхисаттв.

Сан-Франциско

Сюань Хуа проживал в Сан-Франциско, где он построил лекционный зал. Там Сюань Хуа начал привлекать молодых американцев, которые были заинтересованы медитацией. Он проводил ежедневные сеансы медитации и частые лекций по сутрам.

В то время между Советским Союзом и Соединенными Штатами произошел карибский кризис, и Сюань Хуа начал пост на период тридцати пяти дней, чтобы помолиться за прекращение военных действий и для мира во всем мире. В 1967 году Сюань Хуа переехал с буддийским лекционным залом обратно в Чайнатаун, разместив его в храме Тяньхоу.

Первая американская Сангха

В 1968 году Сюань Хуа провел летнюю сессию по изучению и практике сутры Шурангамы. Более тридцати студентов из Вашингтонского университета в Сиэтле приехали учиться учению Будды. После сессии пять молодых американцев (Бхикшу Хэн Цянь, Хэн Цзин и Хэн Шоу, и бхикшуни Хэн Инь и Хэн Чи) просили разрешения стать монахами.

Сюань Хуа проницатель американского буддизма

С основания американской сангхи, Сюань Хуа приступил к личному видению американского буддизма:

• истинность и надлежащее учение Будды на западе и установление надлежащей монашеской общины полностью посвященной сангхе;
• организация и поддержка перевода всего буддийского канона на английский и другие западные языки; и
• содействие полезному образованию путём создания школ и университетов.

Главенство в посвятительной церемонии

Из-за увеличения числа людей, которые желают присоединиться к числу монахов и монахинь под руководством Сюань Хуа, в 1972 году решено провести церемонии посвящения в духовный сан в Дхьяна монастыре. Два монахов и одна монахиня получили посвящение. Последующие церемонии проходили в городе в десяти тысяч Будд. Они проходили в 1976, 1979, 1982, 1989, 1991 и 1992 годах. И постепенно становилось всё больше и больше людей, получавших полное посвящение. Более двух сотен человек из разных стран мира были посвящены у Сюань Хуа.

Традиции Тхеравады и Махаяны

Совершив поездку в Таиланд и Бирму в молодости, Сюань Хуа начал изучать южные традиции буддизма, и хотел найти мост, соединяющий северные (Махаяна) и южные (Тхеравада) традиции.

В Америке Сюань Хуа призвал к сердечному отношению между общинами сангхи северных и южных традиций. По случаю церемонии открытия университета буддийской Дхармы, он представил преподобного Шри Дхаммананду традици Тхеравада, доктора философии. Он также пожертвовал территорию, на которой будет построен Абхайягири, буддийский монастырь тхеравады (тайской традиции) в Редвуд-Валли, штат Калифорния.

Сюань Хуа также предложил монахам из обеих традиций совместно проводить высокого посвящение.

Китайский и американский буддизм

С 18 по 24 июля 1987 года, Сюань Хуа проводил Water, Land, and Air Repentance Dharma Assembly, многовековой ритуал, часто рассматриваемый, как "царь услуг дхармы" в китайском буддизме, в городе десяти тысяч Будд и предложил более семидесяти буддистам из материкового Китая посетить его. Это была первая известная служба, проведенная в Северной Америке.

6 ноября 1990 года, Сюань Хуа послал своих учеников в Пекин, принести казначейству Дракона (Лун Цзан) издания буддийских канонов, а затем вернуться в город десяти тысяч Будд, с дальнейшей целью развития китайского буддизма в США.

Смерть

7 июня 1995 года, Сюань Хуа умер в Лос-Анджелесе в Cedars-Sinai Medical Center. Его внезапная смерть стала шоком для большинства из его учеников.

Захоронение

Похороны Сюань Хуа продолжались с 8 июня по 29 июля. 17 июня тело Сюань Хуа было перенесено из Южной в Северную Калифорнию, в город десяти тысяч Будд. Все основные услуги во время похорон были представлены достопочтенным Мин Ян, настоятелем храма Лунхуа в Шанхае и давним другом Сюань Хуа.

28 июля монахи традиций Тхеравады и Махаяны встретились на торжественной мемориальной церемонии кремации. Две тысячи последователей из Соединенных Штатов, Канады и различных азиатских и европейских стран, в том числе многие из американских учеников Сюань Хуа, пришли в город десяти тысяч Будд для принятия участия в церемонии. Письма с соболезнованиями от буддийских монахов и сановников, в том числе от президента Буша, были прочитаны во время поминальной службы.

На следующий день после кремации, 29 июня, останки Сюань Хуа были рассыпаны в воздухе над городом десяти тысяч Будд двумя учениками, преподобным Хэн Сурэ и Хэн Чау, одними из первых учеников мастера Хуа.

После похорон, панихиды, посвященные жизни Сюань Хуа были проведены в различных частях мира: Тайвань, Китай и Канада и др. Шарира (костные фрагменты) были распространены среди многих его храмов, учеников и последователей.

Наследие мастера Хуа

Многие его ученики помнят Сюань Хуа как выдающегося монаха, лидера в переводе сутр, и как педагога.

Лекции

• «Для предотвращения ядерного холокоста люди должны изменить своё мнение» (To Prevent A Nuclear Holocaust, People Must Change Their Minds)
• The Heart of Prajna Paramita Sutra Without the Stand
• Should One Be Filial
• «Бодхисаттва Гуаньинь наш брат» (Guanyin Bodhisattva is Our Brother)
• Master Hsuan Hua on Stupidity Versus Wisdom
• «В случае чрезвычайной ситуации» (In An Emergency)
• Doing It Just Right is the Middle Way
• «Чань» (Chan)
• «Дхарма двери осознанности» (The Dharma Door Of Mindfulness)
• «Причины и условия» (Causes And Conditions)
• The Efficacious Language
• Exhortation to Resolve Upon Bodhi
• «В этом и заключается Сокровищница» (Herein Lies the Treasure Trove)
• Listen to Yourself, Think Everything Over
• «Вода — зеркало, отражающее небеса» (Water Mirror Reflecting Heaven)
• «Почему мы должны получить и исполнять Пять наставлений?» (Why Should We Receive And Uphold The Five Precepts?)

Книги

• The Fifty Skandha Demon States
• «Намерения патриарха Бодхидхармы с западом» (The Intention of Patriarch Bodhidharma's Coming from the West)
• «Комментарий к прекрасной Дхарме цветочной Лотосовой сутре» (Commentary on The Wonderful Dharma Lotus Flower Sutra
• «Комментарий к сутре в сорок два раздела» (Commentary on The Sutra in Forty-Two Sections)
• Commentary on The Sixth Patriarch's Dharma Jewel Platform Sutra
• «Чань: суть всех Будд» (Chan: the Essence of All Buddhas)
• Guanyin, Guanyin, Guanshiyin
• The Professor Requests a Lecture From the Monk in the Grave
• «Преподобный магистр Хуа: Переговоры о Дхарме», тома I-XI (Venerable Master Hua's Talks on Dharma, Volumes I-XI)
• Buddha Root Farm
• «Новости от истинного культиватора» (News From True Cultivators)

См. также

• Буддизм в США

Ссылки

• [www.cttbusa.org/founder.asp Трипитака Мастер Сюань Хуа]
• [www.drba.org/ Буддийская ассоциация Дхармы]
• [www.bttsonline.org/ Общество переводов Буддийских текстов]
• [drba.org/branches/cttb/ Город десяти тысяч Будд]
• [drba.org/branches/iwr/ Институт мировых религий & буддийский монастырь Беркли]
• [www.advite.com/venmaster.htm Почтенный Мастер Сюань Хуа: его жизнь - его наследие]
• [www.advite.com/sf/teach/teachindex.html Учение почтенного Мастера Сюань Хуа]

Отрывок, характеризующий Сюань Хуа

– Я вам расскажу когда нибудь, как это всё случилось. Но вы знаете, что всё это кончено и навсегда.
– Навсегда? – сказал князь Андрей. – Навсегда ничего не бывает.
– Но вы знаете, как это всё кончилось? Слышали про дуэль?
– Да, ты прошел и через это.
– Одно, за что я благодарю Бога, это за то, что я не убил этого человека, – сказал Пьер.
– Отчего же? – сказал князь Андрей. – Убить злую собаку даже очень хорошо.
– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.