Сюда-баба

Сю́да-ба́ба (польск. Siuda Baba) — старый краковский обряд обхода домов «бабой» в лохмотьях с лицом в копоти и пепле. Исполняется на следующий день после Пасхи.

Описание обряда

В настоящее время этот обычай можно встретить только в окрестностях Велички, в деревне Ледница-Гурна (польск. Lednica Górna), что недалеко от Кракова. Там Сюда-баба в Поливальный понедельник посещает дома жителей в сопровождении цыгана, трубочиста и музыкантов в народных костюмах.

Сюда-бабой наряжается мужчина: одевает лохмотья, бусы из каштанов или картофеля, большой крест, вымазывает лицо сажей, за спину вешает большую корзину, а в руку берёт кнут, вымазанный в саже. Сюда-баба ходит по деревне, заходя в некоторые дома, где её и сопровождающих угощают. Гости поют песни и стараются измазать лица и руки хозяев сажей, приготовленной заранее.

Когда Сюда-баба идёт по деревне, дети и зеваки, бегая за ней, выкрикивают:

Оригинал Siuda, ruda popielata Z batem lata. Siuda, ruda popielata Co kominy wymiata.

Перевод с польского Сюда-баба, рыжая пепельная С плёткой носится. Сюда-баба, рыжая пепельная Что печные трубы выметает.

Эта традиция связана с весенними славянскими обрядами изгнания зимы. С этой традицией связана легенда о существовавшем языческом капище в Леднице-Гурна. Жрица, хранительница огня в святилище, раз в год весной покидала его для того, чтобы найти себе преемницу. Так как весь год жрице огня не разрешалось мыться и расчёсываться, то в село она возвращалась растрёпанная, в копоти и износившейся одежде, неся в большой котомке за спиной остальные вещи. Возвратившись в село, она ходила по домам и искала себе преемницу. Выбранная девушка могла откупиться, щедро угощая гостью. Но если ей это не удавалось, или она не возражала, то становилась очередной жрицей огня на следующий год.

См. также

• Эмаус (праздник)
• Поливальный понедельник
• Ренкавка

Литература

1. [www.samddn.ru/attachments/409_prazdniki-i-obrjady-polskogo-naroda.pdf Праздники и обряды польского народа] / Редакторы - М. Г. Федоров, Ю. Б. Воронова. — Самара, 2008. — 55 с.

Ссылка

• [www.liveinternet.ru/tags/%EC%EE%EA%F0%FB%E9+%EF%EE%ED%E5%E4%E5%EB%FC%ED%E8%EA/ Мокрый понедельник] (liveinternet.ru)
• [polska.org.ua/voprosyi-na-kartu-polyaka-traditsionnyie-narodnyie-prazdniki-ch-1/ Традиционные народные праздники ч.1] (polska.org.ua)
• [pajtoday.blogspot.ru/2012/04/easter-monday-poniedziaek-wielkanocny.html Easter Monday — Poniedziałek Wielkanocny] (pajtoday.blogspot.ru)  (англ.)
• [www.symposium.pl/?a=konferencja&b=tekst&text_id=227&konf_id=35&text_grupa=213&lang=en Tasting Malopolska. Easter] (symposium.pl)  (англ.)
• [en.film-commission.pl/calendar-of-polish-and-local-holidays.html Calendar of Polish and local holidays] (film-commission.pl)  (польск.)

Отрывок, характеризующий Сюда-баба

– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.