Кватро, Сьюзи

Сьюзи Кватро Suzi Quatro
Сьюзи Кватро в Канберре, Австралия, 26 сентября 2007.
Основная информация
Имя при рождении	Susan Kay Quatro
Дата рождения	3 июня 1950(1950-06-03) (73 года)
Место рождения	Детройт, Мичиган, США
Страна	США США
Профессии	певица, музыкант, автор, актриса, продюсер
Инструменты	бас-гитара, клавишные
Жанры	рок, глэм-рок, гаражный рок, кантри-рок, поп-рок, хард-рок, арена-рок, мюзикл
Коллективы	The Pleasure Seekers
Лейблы	EMI
[www.suziquatro.com Официальный сайт]

Сью́зи Ква́тро (англ. Suzi Quatro; полное имя - Сьюзан Кей Кватро, англ. Susan Kay Quatro; 3 июня 1950, Детройт) — американская рок-певица, автор песен, музыкант (бас-гитара и клавишные), продюсер, актриса, радиоведущая. В 1970-х годах на волне глэм-рока Кватро имела огромный успех в Великобритании, Европе и Австралии; она выпустила серию хитов, общий тираж которых превысил 45 миллионов.

Биография

Сьюзи родилась 3 июня 1950 года в Детройте в семье джазового музыканта Арта Кватро, американца итальянского происхождения, и венгерки Хелен Шанишлаи. Известно, что дед Сьюзи по отцовской линии, прибывший в США в 1901 году, носил фамилию Кватроккио (Quatrocchio - "Очкарик"); вскоре он сократил её до «Кватро», чтобы облегчить окружающим произношение. Детство будущей певицы прошло в фешенебельном пригородном районе Гросс-Пойнт, неподалёку от озёрного побережья.

Арт Кватро работал на заводе компании «Дженерал моторс», а на досуге возглавлял музыкальный коллектив Art Quatro Trio; именно он впервые вывел восьмилетнюю дочь на сцену, где она стала играть на конгах. Вскоре Сьюзи начала играть на фортепиано, а к 14 годам стала участницей женского ансамбля Pleasure Seekers, куда входили также её сёстры Арлин и Патти. Группа (согласно AllMusic) «…одна из очень немногих женских гаражных групп, участницы которых сами играли на инструментах», регулярно выступала в молодёжном детройтском клубе Hideout (известном также тем, что именно здесь начал свою карьеру Боб Сигер). В 1966 году Pleasure Seekers выпустили сингл «Never Thought You’d Leave Me» («What a Way to Die» на обороте) на лейбле, основанном владельцем клуба (обе песни были перевыпущены в 1980-х годах в компиляции гаражного рока 60-х What a Way to Die). Сингл имел определённый успех и привлёк к группе внимание большого лейбла: подписав контракт с Mercury Records, Кватро и сёстры записали «Light of Love» провели американские гастроли и выступили перед американскими войсками во Вьетнаме.

У Арлен родился ребёнок и она вышла из состава, уступив своё место третьей сестре Кватро, Нэнси, после чего ансамбль изменил название на Cradle, группа сделав акцент на хард-рок и авторский материал. Брат Майкл Кватро стал менеджером коллектива: именно он уговорил успешного британского продюсера и антрепренёра Микки Моуста (Mikkie Most) прийти на один из концертов. Моуст, в Детройте записывавший Jeff Beck Group в Motown Studios, обратил внимание на Сьюзи с её необычной экспрессивностью и предложил ей сольный контракт с собственным, незадолго до этого образованным лейблом RAK Records. Так через шесть месяцев после образования Cradle распались; сестра Патти присоединилась к лос-анджелесской женской рок-группе Fanny.

В тот момент Сьюзи Кватро заинтересовался и Elektra Records, но Кватро сделала свой выбор без малейших сомнений. «Если верить президенту Elektra, мне предстояло стать второй Дженис Джоплин. Микки Мост предложил мне поездку в Англию, чтобы там я стала — единственной и неповторимой Сьюзи Кватро. Становиться кем-то-номер-два я не собиралась», — говорила она в интервью c Джейн Холл. В конце 1971 года Кватро из Детройта вылетела в Англию.

Начало карьеры певицы складывалось непросто. Кватро называла первые два года в Англии самыми трудными в её жизни. «Я прибыла с одной из своих сестёр, но после того, как она улетела домой, я почувствовала себя очень и очень одинокой. У меня не было денег… и я записывалась в студии ежедневно. Вечером я возвращалась домой и засыпала со слезами на глазах, настолько я была одинока», — рассказывала она. Первый сингл Кватро, «Rolling Stone», не имел ни малейшего успеха — нигде, кроме Португалии, где он неожиданно поднялся на первое место хит-парада. В этот момент Моуст и познакомил её с авторским дуэтом Майк Чепмен и Никки Чинном, к тому времени известным благодаря успешному сотрудничеству с The Sweet. Результат этого сотрудничества получился впечатляющим: песня «Can the Can» мгновенно стала популярной и оказалась на первом месте в британских, японских и австралийских чартах. Микки Мост предложил Slade взять свою подопечную разогревщиком. «Наша аудитория отличалась тем, что ненавидела всех, кто бы с нами ни выступал. Но <Сьюзи> вышла на сцену и завоевала их», — позже вспоминал Нодди Холдер.

Вторым хитом стал «48 Crash» того же авторского дуэта: обе песни вошли в дебютный альбом Suzie Quatro. Часть песен была написана самой Сьюзи в соавторстве с гитаристом Ленни Таки (Lennie Tuckey), частично это были кавер-версии уже известных песен, но основные хиты принадлежали тандему Чинн-Чепмен. Альбом имел определённый коммерческий успех, в Британии, впрочем, поднявшись лишь до 32 места. На волне успеха в 1974 году Сьюзи Кватро провела успешное турне по Австралии. При этом в США она вплоть до конца 1970-х годов оставалась практически неизвестной, даже несмотря на то, что провела американское турне с Alice Cooper и однажды попала на обложку журнала Rolling Stone (даже «Can the Can», перевыпущенный здесь в 1976 году, поднялся здесь лишь до #56). Последовали: «Daytona Demon» (1973) и «Devil Gate Drive» (1974); каждый из этих двух синглов, как и два первых, разошёлся тиражом более миллиона экземпляров. За альбомом Quatro (1974) последовали Your Mama Won’t Like Me (1975) и Aggro Phobia (1976). Альбом If You Knew Suzi… (1978) ознаменовал переход певицы к более «зрелому» звучанию, близкому к софт-року. Синглом отсюда вышел дуэт с Крисом Норманом «Stumblin' In» (#4 US), принёсший певице первую известность в США. В ещё большей степени росту популярности певицы за океаном способствовало её участие в ситкоме «Happy Days». Её «героиня в кожанке», Кожаная Тускадеро ("Leather Tuscadero"), игравшая на гитаре и изъяснявшаяся на «мужском» языке, стала настолько популярна, что компания ABC предложила Кватро авторское шоу на телевидении, от чего певица отказалась. К этому времени она была уже замужем за Леном Таки, гитаристом собственной группы, и жила в Эссексе, Англия, в особняке XVI века. В 1982 году у них родилась дочь, год спустя — сын. Кватро продолжала записываться и гастролировать, при этом «смягчила нрав». «Конечно, бывало, что я громила номера в отелях, и весьма успешно. Но это было давно, когда я страдала от стрессов», — заметила она в одном из интервью.

Кватро дважды появилась в британских телесериалах. В 1986 году она сыграла главную роль в лондонской постановке «Annie Get Your Gun».

В 2000-х годах была ведущей «Rockin' with Suzi Q», авторской радиопрограммы на BBC Radio 2.

Семья

• Кватро вышла замуж за гитариста Лена Таки в 1978 году; в этом браке у неё двое детей: дочь Лаура (1982 г.р.) и Ричард-Леонард (1984 г.р.). В 1992 году Сьюзи и Лен развелись.
• В 1993 году она вышла за немецкого концертного промоутера Райнера Хааса.

Родной брат Майкл Кватро — также певец и музыкант. Американская актриса Шерилин Фенн, известная по сериалу «Твин Пикс», — племянница; дочь родной сестры Арлин.
Мать, Хелен, умерла в 1992 году. Отец, Арт, живёт в Арлингтоне (штат Техас).

Значение

Сьюзи Кватро оказалась одной из первых в истории рока женщин, которая собрала собственную группу, причём группу мужчин. «Я стала первой успешной женщиной в рок-н-ролле, которая возглавляла ансамбль мужчин и серьёзно играла на инструменте. Этого не было ни до, ни после меня», — говорила певица в интервью лондонской Express. В эпоху глэм-рока Кватро «…выработала стандарт, которому все женщины с электрогитарой стараются следовать по сей день», — писала Джейн Холл в Journal.

Позже некоторые специалисты стали относить Сьюзи Кватро к числу предшественниц движения «riot grrrl», возникшего в начале 1990-х годов. Рецензент AllMusic считает это преувеличением, поскольку «…глэм-поп Кватро начала 1970-х годов был в сравнении с заявлениями riot grrrls вполне безобидным» и, кроме того, даже самые её феминистские хиты писались мужчинами, профессиональными авторами-песенниками. Тем не менее, как отмечает Ричи Унтербергер, она, как минимум, «доказала, что очень миниатюрная женщина способна играть на басу, петь и носить чёрную кожу, с достаточной долей вызова и чувством собственного достоинства». Как отмечает Gale Musician Prophiles, Кватро «…вне всяких сомнений оказала влияние на The Runaways и Джоан Джетт, а значит, косвенно, и на следующее поколение женщин в роке».

Дискография

Альбомы

• 1973: Suzi Quatro
• 1974: Quatro
• 1975: Your Mama Won’t Like Me
• 1976: Aggro-Phobia
• 1977: Live And Kickin'
• 1978: If You Knew Suzi…
• 1979: Suzi… And Other Four Letter Words
• 1980: Rock Hard
• 1982: Main Attraction
• 1990: Oh Suzi Q.
• 1996: What Goes Around
• 1998: Unreleased Emotion
• 2006: Back To The Drive
• 2011: In the Spotlight

Синглы

Год	Название	B-Side	UK Singles Chart	U.S.	Australia
1972	«Rolling Stone»</sup>	«Brain Confusion»	-	-	-
1973	«Can the Can»</sup>	«Ain’t Ya Something Honey»	1	56	1
1973	«48 Crash»</sup>	«Little Bitch Blue»	3	-	1
1973	«Daytona Demon»</sup>	«Roman Fingers»	14	-	4
1974	«All Shook Up»</sup>		-	85	-
1974	«Devil Gate Drive»</sup>	«In the Morning»	1	-	1
1974	«Too Big»</sup>	«I Wanna Be Free»	14	-	13
1974	«The Wild One»</sup>	«Shake My Sugar»	7	-	2
1975	«Your Mamma Won’t Like Me»</sup>	«Peter, Peter»	31	-	14
1975	«I Bit Off More Than I Could Chew»</sup>	«Red Hot Rosie»	-	-	-
1975	«Michael»</sup>	?	-	-	100
1975	«I May Be Too Young»</sup>	«Don’t Mess Around»	-	-	50
1977	«Tear Me Apart»</sup>	«Close Enough to Rock’n’Roll»	27	-	25
1977	«Make Me Smile»</sup>	«Same As I Do»	-	-	-
1977	«Roxy Roller»</sup>	«Close Enough to Rock’n’Roll»	-	-	-
1978	«If You Can’t Give Me Love»</sup>	«Cream Dream»	4	45	10
1978	«She’s in Love with You»</sup>	«Space Cadets»	11	41	30
1979	"Stumblin' In</sup>	«A Stranger to Paradise»	41	4	2
1979	«The Race Is On»</sup>	«Non-Citizen»	43	-	28
1979	«Don’t Change My Luck»</sup>	«Wiser Than You»	-	-	72
1980	«Mama’s Boy»</sup>	«Mind Demons»	34	-	-
1980	«I’ve Never Been In Love»</sup>	«Starlight Lady»	56	44	-
1980	«Rock Hard»</sup>	«State Of Mind»	68	-	9
1981	«Glad All Over»</sup>	«Ego In The Night»	-	-	-
1981	«Lipstick»</sup>	«Woman Cry»	-	51	46
1982	«Heart Of Stone»</sup>	«Remote Control»	60	-	99
1983	«Down At The Superstore»</sup>	"Half Day Closing (Down At The Superstore) "	-	-	-
1983	«Main Attraction»</sup>	«Transparent»	-	-	-
1984	«I Go Wild»</sup>	«I’m a Rocker»	-	-	-
1985	«Tonight I Could Fall in Love»</sup>	«Good Girl (Looking for a Bad Time)»	-	-	-
1986	«Heroes»</sup>	«A Long Way to Go»/«The County Line»	-	-	-
1986	«I Got Lost in His Arms»</sup>	«You Can’t Get a Man with a Gun»	-	-	-
1986	«Wild Thing»</sup>	«I Don’t Want You»	-	-	-
1987	«Let It Be»</sup>	«Let It Be (Gospel Jam Mix)»	-	-	-
1988	«We Found Love»</sup>	«We Found Love» (Instrumental)	-	-	-
1989	«Baby You’re a Star»</sup>	«Baby You’re a Star» (Instrumental)	-	-	-
1991	«Kiss Me Goodbye»</sup>	«Kiss Me Goodbye» (Instrumental)	-	-	-
1991	«The Great Midnight Rock’n’Roll House Party»</sup>	«Intimate Strangers»	-	-	-
1992	«Love Touch» «Love Touch» (Single Version)</sup>	«We Found Love»	-	-	-
1992	«Hey Charley»</sup>	-	-	-
1992	«I Need Your Love»</sup>	«The Growing Years»	-	-	-
1993	«Fear of the Unknown» (Radio Version)</sup>	«And So to Bed»	-	-	-
1994	«If I Get Lucky» (Radio Version)</sup>	«If I Get Lucky» (Long Version)	-	-	-
1994	«Peace on Earth» (Radio Edit) «Peace on Earth» (альбомная версия)</sup>	«Frosty the Snowman»	-	-	-
1995	«What Goes Round» (Radio Edit) «What Goes Round» (альбомная версия)</sup>	«Four Letter Words» (Remix Version)	-	-	-
2006	«I’ll Walk Through the Fire with You» </sup>	-	-	-	-

Ссылки

• [www.suziquatro.ru Русскоязычный фан-сайт Сьюзи Кватро]
• [www.jugi3.ch/homepage/suziq.htm The Suzi Quatro Discography]
• [www.suziquatro.com Сайт Сьюзи Кватро]

Отрывок, характеризующий Кватро, Сьюзи

Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!


В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.