Сюзюмов, Михаил Яковлевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Сюзюмов, Михаил»)
Перейти к: навигация, поиск
Михаил Яковлевич Сюзюмов
Дата рождения:

20 ноября 1893(1893-11-20)

Место рождения:

Ставрополь, Российская империя

Дата смерти:

1 мая 1982(1982-05-01) (88 лет)

Место смерти:

Свердловск, СССР

Страна:

Российская империя, СССР

Научная сфера:

история Византии

Место работы:

Свердловский педагогический институт; Уральский государственный университет

Учёная степень:

доктор исторических наук

Учёное звание:

профессор

Альма-матер:

Юрьевский (Тартуский) университет

Научный руководитель:

Регель В. Э.

Известные ученики:

Кучма В. В., Медведев И. П., Поляковская М. А., Пьянков И. В., Романчук А. И., Сметанин В. А., Степаненко В. П.

Известен как:

основатель уральской школы византинистики и «златоустовской платформы» в филателии

Михаи́л Я́ковлевич Сюзю́мов (20 ноября 1893, Ставрополь — 1 мая 1982, Свердловск) — советский историк, основатель Уральской школы византиноведения, один из видных деятелей советской филателии в 19201930-е годы, основоположник тематического коллекционирования в филателии. Доктор исторических наук, профессор.





Биография

Родился в городе Ставрополе в семье ветеринарного врача.

Окончил историко-филологический факультет Юрьевского (Тартуского) университета, где учился в 1911—1916 годах. Его преподавателями были такие известные ученые, как А. А. Васильев, В. Э. Регель, П. А. Яковенко, М. Н. Крашенинников. Университетская работа М. Я. Сюзюмова «Походы южно-итальянских норманнов против Византии 1081—1185 гг.» получила на университетском конкурсе золотую медаль. По совету В. Э. Регеля эта работа была подготовлена к печати и даже сдана в типографию, но по причине германской оккупации Юрьева оказалась неизданной. Сюзюмов был оставлен при университете для выполнения магистерской диссертации. Тогда же в университетом научном сборнике «Византийское обозрение» он опубликовал свои первые статьи по истории Византии: «Об источниках Льва Диакона и Скилицы» и «Об историческом труде Феодора Дафнопата». В студенческие годы жил в немецкой семье.

Октябрьская революция 1917 года застала его в Петрограде, где он работал по теме магистерской диссертации о Феодоре Дафнопате. Потеряв возможность заниматься византинистикой, он устроился на службу писарем в четвёртую Петроградскую дивизию Красной Армии. В годы Гражданской войны он оказался в составе 27-й дивизии на Восточном фронте.

На Урале

В июне 1920 года Михаил Сюзюмов тяжело заболел тифом и был снят с поезда в городе Златоусте. В этом городе Михаил Яковлевич прожил девять лет. Он работал сначала учителем, затем директором школы, преподавал историю. С марта 1925 года М. Я. Сюзюмов входил в правление Златоустовского окружного общества краеведения (ЗООК), образованного в том же году. Добровольное объединение краеведов-любителей Златоуста активно работало до начала 1930-х годов. Общество восстановило местный музей, помогло значительно пополнить его фонды, наладило широкое издание краеведческой литературы.

В 1929 году Михаил Сюзюмов переехал в Свердловск, где был назначен на должность заведующего школой № 25 Пермской железной дороги, затем он стал завучем в школе железнодорожного фабрично-заводского ученичества, позже — в школе № 11.

В апреле 1936 года за связи с иностранными коллекционерами марок был арестован органами НКВД. Был помилован ВЦИК[1][].

Научная деятельность

С конца 1930-х годов М. Я. Сюзюмов начал активную научную работу, он пишет ряд статей по истории и культуре Византии, однако его работы не публикуются. Заниматься историей империи, передавшей по наследству России такие одиозные по понятиям тех лет институты, как самодержавие и православие, в идеологическом аспекте считалось по меньшей мере не поощрительным.

Во время Великой Отечественной войны в Свердловск были эвакуированы архив Херсонесского музея, Эрмитаж и часть кафедр Московского госуниверситета, появилась научная среда. Это позволило Михаилу Сюзюмову в 1943 году защитить кандидатскую диссертацию на тему «Проблемы иконоборческого движения в Византии», в которой он отверг традиционную оценку иконоборчества как движения за конфискацию церковно-монастырского землевладения и доказал, что оно служило средством для подрыва влияния столичной бюрократии и усиления местной знати. Одним из оппонентов Михаила Яковлевича был находившийся в Свердловске в связи с эвакуацией исследователь и педагог Александр Иосифович Неусыхин. Частично диссертация была опубликована в 1948 году в «Учёных записках Свердловского педагогического института».

В 1954 году в Институте всеобщей истории АН СССР Михаил Яковлевич защитил докторскую диссертацию «Производственные отношения в византийском городе-эмпории в период генезиса феодализма», где высказал оригинальные мысли об альтернативности истории Византии, о значении многовековой борьбы двух группировок господствующего класса — столичной и провинциальной знати, о сущности византийского континуитета, о месте городских структур в общей системе византийской цивилизации. Четырёхтомная диссертация, объёмом более 1200 страниц, содержит огромный конкретно-исторический материал.

Осенью 1955 года после многих лет работы в Свердловском педагогическом институте М. Я. Сюзюмов перешёл в Уральский государственный университет на должность заведующего кафедрой всеобщей истории, которую он занимал до 1978 года. Центральным тезисом научных изысканий М. Я. Сюзюмова стала идея континуитета, — непрерывности исторического развития, в котором Византия сыграла роль непосредственной преемницы античных отношений при переходе к Средневековью. С целью доказательства преемственности византийского города, особенно в эпоху Тёмных веков, Крымской экспедицией Уральского университета были предприняты археологические раскопки в районе Херсонеса (близ Севастополя). Первая экспедиция в Херсонес состоялась в 1959 году.

Сюзюмов был членом редколлегии журнала «Византийский временник» Института истории АН СССР, принимал участие в издании Большой советской энциклопедии.

К середине 1960-х годов снова стала культивироваться официальная концепция исторического развития. На научной сессии, подводившей в июне 1966 года итоги и задачи изучения генезиса феодализма в Западной Европе, доклад М. Я. Сюзюмова о происхождении средневекового города и множественности его функций в раннесредневековый период стал объектом критической атаки. Сюзюмов оказывается практически в полной изоляции. Многие либо вообще не отвечали ему на письма, либо высокомерно и немногословно отвергали его концепцию, не приводя никаких аргументов. В начале 1970-х годов партийное бюро исторического факультета создало комиссию, перед которой стояла задача расследовать вопрос о том, пропагандирует ли Сюзюмов в своих лекциях буржуазные взгляды. Однако в комиссию умышленно были включены люди, осознававшие значимость таланта Сюзюмова. Они свели свою работу лишь к соблюдению формального протокола.

Профессор М. Я. Сюзюмов — автор почти 150 работ. Он имеет много учеников и последователей. Среди них — доктора наук В. В. Кучма, И. П. Медведев, М. А. Поляковская, И. В. Пьянков, А. И. Романчук, В. А. Сметанин, В. П. Степаненко. На историческом факультете Уральского университета регулярно проводятся Сюзюмовские чтения, посвящённые памяти выдающегося учёного. Благодаря уральской, сюзюмовской школе византинистики, Екатеринбург признан одним из центров византиноведения[2][3].

Вклад в филателию

Филателией Михаил Яковлевич заинтересовался ещё в 1920-х годах. Преподавая историю в златоустовской школе, на своих уроках он использовал марки как иллюстративный материал, сумев таким образом увлечь филателией и своих учеников. Вскоре под его руководством возник филателистический кружок, в котором собирали марки по темам: «Мировая война», «Империализм и колонии» и т. п. Идея тематического коллекционирования принадлежала Михаилу Яковлевичу Сюзюмову. В начале 1925 года в журнале «Советский коллекционер» было опубликовано письмо членов кружка юных филателистов средней образовательной школы 2-й ступени Златоуста «Что и как собирать»[4], в котором впервые в филателии были сформулированы основные принципы тематического коллекционирования. Передовая статья Ф. Г. Чучина в журнале «Советский коллекционер» назвала выступление М. Сюзюмова и членов его кружка юных филателистов «Октябрём в филателии»[5]. Это письмо было затем перепечатано во многих филателистических и молодёжных журналах мира, получив название «златоустовской платформы».

Увлечение филателией Михаил Яковлевич не оставил и после переезда в Свердловск в 1929 году. Дома у него был создан небольшой филателистический музей из «исторических» марок. Своё собрание он расширял, завязав переписку и обмениваясь с иностранными коллекционерами.

В 1936 году была начата кампания против филателистов, в которой пострадали многие, в первую очередь, ведущие заграничный обмен. Под эту кампанию попал и Михаил Яковлевич. 5 апреля 1936 года он был арестован органами НКВД; при аресте ему предъявили обвинение по статье 59а «по делу коллекционирования почтовых марок и открыток». Сюзюмову было инкриминировано нарушение монополии внешней торговли и контрабанда и присуждено три года лишения свободы. Вся его коллекция из 137 тысяч марок была изъята. После девятимесячного заключения в Свердловской тюрьме 31 декабря 1936 года М. Я. Сюзюмов был освобождён, позднее решением Президиума Верховного Суда за отсутствием состава преступления дело было прекращено[^].

Основные работы

Византинистика
  • [www.vselprav.org/Html/Ru/27.htm К вопросу о происхождении слова Россия] // Вестник древней истории. — 1940. — № 2. (Проверено 30 октября 2010)
  • [myriobiblion.byzantion.ru/askalon_predisl.htm#1 О трактате Юлиана Аскалонита] // Античная древность и средние века. — Свердловск, 1960. — Вып. 1. (Проверено 30 октября 2010)
  • Византийская книга Эпарха. — М., 1962.
  • История Византии. — М., 1967 (в соавторстве).
  • Историческая роль Византии и её место во всемирной истории (в порядке дискуссии) // Византийский временник. — М., 1968. — Т. 29.
  • Хронология всеобщая. — Свердловск: Уральский государственный университет, 1971.
  • К вопросу о кризисе в Римской империи в III в. (в соавторстве с Беловой Н. Н.) // Античная древность и средние века. — Свердловск, 1978. — Вып. 15. — С. 5—22.
  • [elar.usu.ru/handle/1234.56789/3304 Византийские этюды]. — Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2002. — 394 с. — (Античная древность и средние века). — Библиогр. в подстроч. примеч. — ISBN 5-7996-0137-8.  (Проверено 22 февраля 2011)
Филателия
  • Сюзюмов М. В защиту златоустовской платформы // Советский коллекционер. — 1925. — № 2.
  • Сюзюмов М. Филателия в школе // Советский коллекционер. — 1925. — № 11—12.
  • Златоустовский Кружок. Одноглавый орёл с серпом и молотом // Советский коллекционер. — 1925. — № 16.

См. также

Напишите отзыв о статье "Сюзюмов, Михаил Яковлевич"

Примечания

  1. Поляковская М. А. [www.vremennik.biz/sites/all/files/54_15_Поляковская%20М.А._Ученый%20и%20время.pdf Михаил Яковлевич Сюзюмов: учёный и время] // Сюзюмов М. Я. Византийские этюды. — Екатеринбург: Издательство уральского университета, 2002.
  2. [virlib.eunnet.net/USUbio/?base=mag&id=0546 Сюзюмов Михаил Яковлевич (1893—1982)]. Уральский государственный университет в биографиях. Виртуальная библиотека EUNnet, Отдел электронных публикаций УРРЦИ УрГУ, программирование; УрГУ (10 июня 2004). Проверено 16 сентября 2009. [www.webcitation.org/618QAizgO Архивировано из первоисточника 22 августа 2011].
  3. Козлов А. С. [proceedings.usu.ru/?base=mag/0031(01_07-2004)&xsln=showArticle.xslt&id=a37&doc=../content.jsp К 110-летию учителя. Памяти М. Я. Сюзюмова] // Известия Уральского государственного университета. — 2004. — № 31. — С. 317—319. — (Гуманитарные науки. Вып. 7).  (Проверено 16 сентября 2009)
  4. Златоустовский Кружок. Что и как собирать (платформа кружка) // Советский коллекционер. — 1925. — № 5.
  5. Чучин Ф. Октябрь в филателии // Советский коллекционер. — 1925. — № 5.

Литература

  • Артамонов М. Златоустовская платформа и молодёжь // Советский филателист. — 1926. — № 20.
  • Буткевич О. Долой патологию // Советский коллекционер. — 1925. — № 10.
  • Златоустовская платформа в Швейцарии // Советский филателист. — 1927. — № 10.
  • Крестовников Ф. История и география в филателии // Советский филателист. — 1927. — № 12.
  • Олендзский В. По поводу златоустовской платформы // Советский коллекционер. — 1925. — № 15.
  • Пихоя Р. Г. [elar.usu.ru/handle/1234.56789/2188 Михаил Яковлевич Сюзюмов. (К 80-летию со дня рождения)] // Античная древность и средние века. — Свердловск, 1973. — Вып. 10. — С. 4—20. (Проверено 24 января 2010)
  • Розов В. «Гражданская война» в филателии // Советский филателист. — 1925. — № 20.
  • Самоделкин В. По поводу платформы Златоустовцев // Советский коллекционер. — 1925. — № 10.
  • Сашанов В. В. [uralhist.uran.ru/pdf/UIV_4(49)_2015_Sashanov.pdf «Интегральный коллекционер» или прерванный путь в науку: М. Я. Сюзюмов в 1920—1930-е гг. // Уральский исторический вестник. — 2015. — № 4 (49). — С. 139—145.]
  • Сорокин Ю. «…По делу коллекционирования почтовых марок» // Филателия. — 1992. — № 4. — С. 10—11.
  • Чучин Ф. Новые веяния в филателии // Советский филателист. — 1926. — № 1.

Ссылки

  • [www.zlatoust.org/index/?letter=8746&node_id=8721&onpage=15&page=19 Сюзюмов Михаил Яковлевич]. Златоустовская энциклопедия. Официальный сайт города Златоуста — Златоуст.info. Предприятия, администрация, история, досуг, карта города, чат. — Биографическая справка в «Златоустовской энциклопедии» на официальном сайте города Златоуста. Проверено 23 августа 2011. [www.webcitation.org/61902sdY9 Архивировано из первоисточника 23 августа 2011].
  • [elar.urfu.ru/browse?type=author&order=ASC&rpp=20&value=%D0%A1%D1%8E%D0%B7%D1%8E%D0%BC%D0%BE%D0%B2%2C+%D0%9C.+%D0%AF. Публикации] М. Я. Сюзюмова в электронном архиве Уральского федерального университета. (Проверено 19 июля 2013)
  • [elar.urfu.ru/handle/10995/3108 Сюзюмовские чтения] в электронном архиве Уральского государственного университета. (Проверено 19 июля 2013)

Отрывок, характеризующий Сюзюмов, Михаил Яковлевич

Вот первое действие. При следующих интерес и забавность возрастают, само собой разумеется. После отъезда фельдмаршала оказывается, что мы в виду неприятеля, и необходимо дать сражение. Буксгевден, главнокомандующий по старшинству, но генерал Бенигсен совсем не того же мнения, тем более, что он с своим корпусом находится в виду неприятеля, и хочет воспользоваться случаем дать сражение самостоятельно. Он его и дает.
Это пултуская битва, которая считается великой победой, но которая совсем не такова, по моему мнению. Мы штатские имеем, как вы знаете, очень дурную привычку решать вопрос о выигрыше или проигрыше сражения. Тот, кто отступил после сражения, тот проиграл его, вот что мы говорим, и судя по этому мы проиграли пултуское сражение. Одним словом, мы отступаем после битвы, но посылаем курьера в Петербург с известием о победе, и генерал Бенигсен не уступает начальствования над армией генералу Буксгевдену, надеясь получить из Петербурга в благодарность за свою победу звание главнокомандующего. Во время этого междуцарствия, мы начинаем очень оригинальный и интересный ряд маневров. План наш не состоит более, как бы он должен был состоять, в том, чтобы избегать или атаковать неприятеля, но только в том, чтобы избегать генерала Буксгевдена, который по праву старшинства должен бы был быть нашим начальником. Мы преследуем эту цель с такой энергией, что даже переходя реку, на которой нет бродов, мы сжигаем мост, с целью отдалить от себя нашего врага, который в настоящее время не Бонапарт, но Буксгевден. Генерал Буксгевден чуть чуть не был атакован и взят превосходными неприятельскими силами, вследствие одного из таких маневров, спасавших нас от него. Буксгевден нас преследует – мы бежим. Только что он перейдет на нашу сторону реки, мы переходим на другую. Наконец враг наш Буксгевден ловит нас и атакует. Оба генерала сердятся и дело доходит до вызова на дуэль со стороны Буксгевдена и припадка падучей болезни со стороны Бенигсена. Но в самую критическую минуту курьер, который возил в Петербург известие о пултуской победе, возвращается и привозит нам назначение главнокомандующего, и первый враг – Буксгевден побежден. Мы теперь можем думать о втором враге – Бонапарте. Но оказывается, что в эту самую минуту возникает перед нами третий враг – православное , которое громкими возгласами требует хлеба, говядины, сухарей, сена, овса, – и мало ли чего еще! Магазины пусты, дороги непроходимы. Православное начинает грабить, и грабёж доходит до такой степени, о которой последняя кампания не могла вам дать ни малейшего понятия. Половина полков образуют вольные команды, которые обходят страну и все предают мечу и пламени. Жители разорены совершенно, больницы завалены больными, и везде голод. Два раза мародеры нападали даже на главную квартиру, и главнокомандующий принужден был взять баталион солдат, чтобы прогнать их. В одно из этих нападений у меня унесли мой пустой чемодан и халат. Государь хочет дать право всем начальникам дивизии расстреливать мародеров, но я очень боюсь, чтобы это не заставило одну половину войска расстрелять другую.]
Князь Андрей сначала читал одними глазами, но потом невольно то, что он читал (несмотря на то, что он знал, на сколько должно было верить Билибину) больше и больше начинало занимать его. Дочитав до этого места, он смял письмо и бросил его. Не то, что он прочел в письме, сердило его, но его сердило то, что эта тамошняя, чуждая для него, жизнь могла волновать его. Он закрыл глаза, потер себе лоб рукою, как будто изгоняя всякое участие к тому, что он читал, и прислушался к тому, что делалось в детской. Вдруг ему показался за дверью какой то странный звук. На него нашел страх; он боялся, не случилось ли чего с ребенком в то время, как он читал письмо. Он на цыпочках подошел к двери детской и отворил ее.
В ту минуту, как он входил, он увидал, что нянька с испуганным видом спрятала что то от него, и что княжны Марьи уже не было у кроватки.
– Мой друг, – послышался ему сзади отчаянный, как ему показалось, шопот княжны Марьи. Как это часто бывает после долгой бессонницы и долгого волнения, на него нашел беспричинный страх: ему пришло в голову, что ребенок умер. Всё, что oн видел и слышал, казалось ему подтверждением его страха.
«Всё кончено», подумал он, и холодный пот выступил у него на лбу! Он растерянно подошел к кроватке, уверенный, что он найдет ее пустою, что нянька прятала мертвого ребенка. Он раскрыл занавески, и долго его испуганные, разбегавшиеся глаза не могли отыскать ребенка. Наконец он увидал его: румяный мальчик, раскидавшись, лежал поперек кроватки, спустив голову ниже подушки и во сне чмокал, перебирая губками, и ровно дышал.
Князь Андрей обрадовался, увидав мальчика так, как будто бы он уже потерял его. Он нагнулся и, как учила его сестра, губами попробовал, есть ли жар у ребенка. Нежный лоб был влажен, он дотронулся рукой до головы – даже волосы были мокры: так сильно вспотел ребенок. Не только он не умер, но теперь очевидно было, что кризис совершился и что он выздоровел. Князю Андрею хотелось схватить, смять, прижать к своей груди это маленькое, беспомощное существо; он не смел этого сделать. Он стоял над ним, оглядывая его голову, ручки, ножки, определявшиеся под одеялом. Шорох послышался подле него, и какая то тень показалась ему под пологом кроватки. Он не оглядывался и всё слушал, глядя в лицо ребенка, его ровное дыханье. Темная тень была княжна Марья, которая неслышными шагами подошла к кроватке, подняла полог и опустила его за собою. Князь Андрей, не оглядываясь, узнал ее и протянул к ней руку. Она сжала его руку.
– Он вспотел, – сказал князь Андрей.
– Я шла к тебе, чтобы сказать это.
Ребенок во сне чуть пошевелился, улыбнулся и потерся лбом о подушку.
Князь Андрей посмотрел на сестру. Лучистые глаза княжны Марьи, в матовом полусвете полога, блестели более обыкновенного от счастливых слёз, которые стояли в них. Княжна Марья потянулась к брату и поцеловала его, слегка зацепив за полог кроватки. Они погрозили друг другу, еще постояли в матовом свете полога, как бы не желая расстаться с этим миром, в котором они втроем были отделены от всего света. Князь Андрей первый, путая волосы о кисею полога, отошел от кроватки. – Да. это одно что осталось мне теперь, – сказал он со вздохом.


Вскоре после своего приема в братство масонов, Пьер с полным написанным им для себя руководством о том, что он должен был делать в своих имениях, уехал в Киевскую губернию, где находилась большая часть его крестьян.
Приехав в Киев, Пьер вызвал в главную контору всех управляющих, и объяснил им свои намерения и желания. Он сказал им, что немедленно будут приняты меры для совершенного освобождения крестьян от крепостной зависимости, что до тех пор крестьяне не должны быть отягчаемы работой, что женщины с детьми не должны посылаться на работы, что крестьянам должна быть оказываема помощь, что наказания должны быть употребляемы увещательные, а не телесные, что в каждом имении должны быть учреждены больницы, приюты и школы. Некоторые управляющие (тут были и полуграмотные экономы) слушали испуганно, предполагая смысл речи в том, что молодой граф недоволен их управлением и утайкой денег; другие, после первого страха, находили забавным шепелявенье Пьера и новые, неслыханные ими слова; третьи находили просто удовольствие послушать, как говорит барин; четвертые, самые умные, в том числе и главноуправляющий, поняли из этой речи то, каким образом надо обходиться с барином для достижения своих целей.
Главноуправляющий выразил большое сочувствие намерениям Пьера; но заметил, что кроме этих преобразований необходимо было вообще заняться делами, которые были в дурном состоянии.
Несмотря на огромное богатство графа Безухого, с тех пор, как Пьер получил его и получал, как говорили, 500 тысяч годового дохода, он чувствовал себя гораздо менее богатым, чем когда он получал свои 10 ть тысяч от покойного графа. В общих чертах он смутно чувствовал следующий бюджет. В Совет платилось около 80 ти тысяч по всем имениям; около 30 ти тысяч стоило содержание подмосковной, московского дома и княжон; около 15 ти тысяч выходило на пенсии, столько же на богоугодные заведения; графине на прожитье посылалось 150 тысяч; процентов платилось за долги около 70 ти тысяч; постройка начатой церкви стоила эти два года около 10 ти тысяч; остальное около 100 та тысяч расходилось – он сам не знал как, и почти каждый год он принужден был занимать. Кроме того каждый год главноуправляющий писал то о пожарах, то о неурожаях, то о необходимости перестроек фабрик и заводов. И так, первое дело, представившееся Пьеру, было то, к которому он менее всего имел способности и склонности – занятие делами.
Пьер с главноуправляющим каждый день занимался . Но он чувствовал, что занятия его ни на шаг не подвигали дела. Он чувствовал, что его занятия происходят независимо от дела, что они не цепляют за дело и не заставляют его двигаться. С одной стороны главноуправляющий выставлял дела в самом дурном свете, показывая Пьеру необходимость уплачивать долги и предпринимать новые работы силами крепостных мужиков, на что Пьер не соглашался; с другой стороны, Пьер требовал приступления к делу освобождения, на что управляющий выставлял необходимость прежде уплатить долг Опекунского совета, и потому невозможность быстрого исполнения.
Управляющий не говорил, что это совершенно невозможно; он предлагал для достижения этой цели продажу лесов Костромской губернии, продажу земель низовых и крымского именья. Но все эти операции в речах управляющего связывались с такою сложностью процессов, снятия запрещений, истребований, разрешений и т. п., что Пьер терялся и только говорил ему:
– Да, да, так и сделайте.
Пьер не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому он не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом. Управляющий же старался притвориться перед графом, что он считает эти занятия весьма полезными для хозяина и для себя стеснительными.
В большом городе нашлись знакомые; незнакомые поспешили познакомиться и радушно приветствовали вновь приехавшего богача, самого большого владельца губернии. Искушения по отношению главной слабости Пьера, той, в которой он признался во время приема в ложу, тоже были так сильны, что Пьер не мог воздержаться от них. Опять целые дни, недели, месяцы жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами, не давая ему времени опомниться, как и в Петербурге. Вместо новой жизни, которую надеялся повести Пьер, он жил всё тою же прежней жизнью, только в другой обстановке.
Из трех назначений масонства Пьер сознавал, что он не исполнял того, которое предписывало каждому масону быть образцом нравственной жизни, и из семи добродетелей совершенно не имел в себе двух: добронравия и любви к смерти. Он утешал себя тем, что за то он исполнял другое назначение, – исправление рода человеческого и имел другие добродетели, любовь к ближнему и в особенности щедрость.
Весной 1807 года Пьер решился ехать назад в Петербург. По дороге назад, он намеревался объехать все свои именья и лично удостовериться в том, что сделано из того, что им предписано и в каком положении находится теперь тот народ, который вверен ему Богом, и который он стремился облагодетельствовать.
Главноуправляющий, считавший все затеи молодого графа почти безумством, невыгодой для себя, для него, для крестьян – сделал уступки. Продолжая дело освобождения представлять невозможным, он распорядился постройкой во всех имениях больших зданий школ, больниц и приютов; для приезда барина везде приготовил встречи, не пышно торжественные, которые, он знал, не понравятся Пьеру, но именно такие религиозно благодарственные, с образами и хлебом солью, именно такие, которые, как он понимал барина, должны были подействовать на графа и обмануть его.
Южная весна, покойное, быстрое путешествие в венской коляске и уединение дороги радостно действовали на Пьера. Именья, в которых он не бывал еще, были – одно живописнее другого; народ везде представлялся благоденствующим и трогательно благодарным за сделанные ему благодеяния. Везде были встречи, которые, хотя и приводили в смущение Пьера, но в глубине души его вызывали радостное чувство. В одном месте мужики подносили ему хлеб соль и образ Петра и Павла, и просили позволения в честь его ангела Петра и Павла, в знак любви и благодарности за сделанные им благодеяния, воздвигнуть на свой счет новый придел в церкви. В другом месте его встретили женщины с грудными детьми, благодаря его за избавление от тяжелых работ. В третьем именьи его встречал священник с крестом, окруженный детьми, которых он по милостям графа обучал грамоте и религии. Во всех имениях Пьер видел своими глазами по одному плану воздвигавшиеся и воздвигнутые уже каменные здания больниц, школ, богаделен, которые должны были быть, в скором времени, открыты. Везде Пьер видел отчеты управляющих о барщинских работах, уменьшенных против прежнего, и слышал за то трогательные благодарения депутаций крестьян в синих кафтанах.
Пьер только не знал того, что там, где ему подносили хлеб соль и строили придел Петра и Павла, было торговое село и ярмарка в Петров день, что придел уже строился давно богачами мужиками села, теми, которые явились к нему, а что девять десятых мужиков этого села были в величайшем разорении. Он не знал, что вследствие того, что перестали по его приказу посылать ребятниц женщин с грудными детьми на барщину, эти самые ребятницы тем труднейшую работу несли на своей половине. Он не знал, что священник, встретивший его с крестом, отягощал мужиков своими поборами, и что собранные к нему ученики со слезами были отдаваемы ему, и за большие деньги были откупаемы родителями. Он не знал, что каменные, по плану, здания воздвигались своими рабочими и увеличили барщину крестьян, уменьшенную только на бумаге. Он не знал, что там, где управляющий указывал ему по книге на уменьшение по его воле оброка на одну треть, была наполовину прибавлена барщинная повинность. И потому Пьер был восхищен своим путешествием по именьям, и вполне возвратился к тому филантропическому настроению, в котором он выехал из Петербурга, и писал восторженные письма своему наставнику брату, как он называл великого мастера.
«Как легко, как мало усилия нужно, чтобы сделать так много добра, думал Пьер, и как мало мы об этом заботимся!»
Он счастлив был выказываемой ему благодарностью, но стыдился, принимая ее. Эта благодарность напоминала ему, на сколько он еще больше бы был в состоянии сделать для этих простых, добрых людей.
Главноуправляющий, весьма глупый и хитрый человек, совершенно понимая умного и наивного графа, и играя им, как игрушкой, увидав действие, произведенное на Пьера приготовленными приемами, решительнее обратился к нему с доводами о невозможности и, главное, ненужности освобождения крестьян, которые и без того были совершенно счастливы.
Пьер втайне своей души соглашался с управляющим в том, что трудно было представить себе людей, более счастливых, и что Бог знает, что ожидало их на воле; но Пьер, хотя и неохотно, настаивал на том, что он считал справедливым. Управляющий обещал употребить все силы для исполнения воли графа, ясно понимая, что граф никогда не будет в состоянии поверить его не только в том, употреблены ли все меры для продажи лесов и имений, для выкупа из Совета, но и никогда вероятно не спросит и не узнает о том, как построенные здания стоят пустыми и крестьяне продолжают давать работой и деньгами всё то, что они дают у других, т. е. всё, что они могут давать.