Сюнга

Сюнга (яп. 春画, «весенняя картинка») — эротические гравюры укиё-э, широко распространенные в средневековой Японии периода Эдо. Представлены, в основном, в форме гравюр на дереве. Иероглиф «весна» (яп. 春) в Японии являлся эвфемизмом для обозначения сексуальной сферы. Авторы укиё-э стремились к идеализации современной городской жизни. Выражая бытовые эстетические ценности современной жизни, создатели сюнги показывали сексуальную мораль горожан во всём многообразии проявлений, а потому предметами их работ становились как старые, так и молодые люди, гетеросексуалы и гомосексуалы, разнообразные сексуальные фетиши. Сюнга воплощает эротическую фантазию автора в предельно абсурдной форме. В эпоху Эдо она пользуется успехом у богатых и бедных, мужчин и женщин, несмотря на отрицательное отношение сёгуната. Многие мастера укиё-э занимались сюнгой, что не вредило их репутации.

История

Сюнга появилась в Китае. Считается, что родоначальниками жанра были иллюстрации в китайских медицинских пособиях, появившиеся в Японии в период Муромати (1336—1573). Кроме того, влиятельным живописцем был Чжоу Фан времён правления китайской династии Тан (VII—X века). Он, как и многие эротические художники своего времени, в работах преувеличивал размеры половых органов. Это стало характерной чертой сюнги.

В Японии история сюнги восходит к периоду Хэйан. На них изображались сексуальные скандалы при императорском дворе и в монастырях, а персонажами, как правило, являлись придворные и монахи. Широкого распространения стиль достиг в период Эдо (1603— по 1867). Благодаря технике ксилографии, количество и качество сюнги резко возросло. Неоднократно повторялись попытки правительства запретить сюнга, в частности, в 1661 году сёгунат Токугава издал указ, запрещающий, среди прочего, эротические книги, известные как косёкубон (яп. 好色本 ко:сёкубон). Хотя другие жанры искусства, упоминающиеся в указе, например, произведения, где подвергаются критике дайме и самураи, стали нелегальными, сюнгу продолжали создавать без особых трудностей. Указ 1772 года был более строгим: запрещался выпуск любых новых книг, не получивших официального разрешения от правителя города. Сюнга также стала нелегальной. Существует, однако, вероятность, что даже в таком виде жанр продолжал процветать, так как пользовался спросом.

Распространение западной культуры и технологий в начале периода Мэйдзи (1868—1912), в частности, импорт техники фоторепродукции, имели серьёзные последствия для сюнги. Ксилография на время сохранилась, однако персонажи стали изображаться в европейских одеждах и причёсках. В конце концов, сюнга уже не могла конкурировать с эротической фотографией, что привело к её упадку.

Сюнга оказала большое влияние на искусство ХХ века, а также на современный хентай и японскую порнографию.

Авторы сюнги

• Хисикава Моронобу
• Кацусика Хокусай
• Миягава Иссё
• Янагава Сигэнобу
• Китагава Утамаро
• Тёбун Саэси
• Томиока Эйсэн
• Судзуки Харунобу

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Сюнга
• [www.akantiek.nl/shunga.htm Shunga]  (англ.) — примеры и описание отдельных работ.
• [orient-interior.ru/yaponskij-stil/syunga-eroticheskaya-yaponskaya-gravyura Сюнга - эротическая японская гравюра]

Отрывок, характеризующий Сюнга

– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему: