Ипархан

Ипархан (уйг. ئىپارخان) или Сянфэй (кит. упр. 香妃, пиньинь: Xiangfei, палл.: Сянфей, «душистая наложница») — легендарная уйгурская наложница китайского императора Цяньлуна. Её дедом был кашгарский муфтий Абах Ходжа.

Ипархан была супругой известного кашгарского ходжи из ветви белогорцев — Хан-ходжи, который наряду со своим братом был во главе уйгурских ополчений, оказывавших сопротивление цинским войскам. Ипархан самолично участвовала в некоторых сражениях, а после смерти мужа была пленена и отправлена в Пекин, к цинскому императору Цяньлуну.

Предания о Сянфэй, сохранившиеся в Китае и Синьцзяне, сильно разнятся. Как правило, речь идёт о том, что стареющий Цяньлун был пленён её природной красотой, но ещё в большей степени — исходившим от её тела запахом. Около 1760 года она поступила в императорский гарем, но всегда мечтала вернуться на родину и даже совсем не улыбалась до тех пор, пока императору не удалось воссоздать перед её окнами в миниатюре облик родного селения, включая мечеть.

Она умерла, покончив жизнь самоубийством в 1788 году, и 120 слуг по приказу императора доставили её тело в Кашгарию, где оно было похоронено в сохранившейся по сей день родовой усыпальнице.

В памяти уйгурского народа Ипархан осталась не только борцом за свободу, но и верной женой своему мужу, поскольку покончила с собой, не пожелав стать женой китайского императора.

Про неё слагают легенды, пишут книги, снимают фильмы. В частности, в 2007 году спектакль по собственной пьесе «Ипархан-Сянь-Фэй» поставил Жаныш Кулмамбетов. Сянфэй была выведена Цзинь Юном в известном романе «Книга и меч — благодарность и месть».

Отрывок, характеризующий Ипархан

Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.