Сёгун (мини-сериал)

Сёгун
Shōgun
Жанр	Приключения
В ролях	Ричард Чемберлен Тосиро Мифунэ
Композитор	Морис Жарр
Страна	США Япония
Количество серий	8
Производство
Оператор	Эндрю Ласло
Хронометраж	547 мин. (10эп. х ~60мин., 6 х ~120 и другие) 125 мин. (театральная постановка)
Трансляция
На экранах	с 1980
Ссылки
IMDb	ID 0080274

«Сёгун» (яп. 将軍 сё:гун, англ. Shōgun) — мини-сериал 1980 года, историческая приключенческая драма. Экранизация одноименного романа Джеймса Клавелла.

Сюжет

События фильма разворачиваются в апреле-сентябре 1600 года. Голландский корабль «Эразм», управляемый шкипером-навигатором англичанином Джоном Блэкторном, терпит крушение у берегов феодальной Японии. Блэкторн приходит в себя в типичной японской комнате, местное население относится к нему весьма дружелюбно. В деревне Андзиро, в которой он оказался, ему встречается иезуитский священник, в котором находит врага, так как католический Орден иезуитов считает протестантскую Англию (родину шкипера) и Нидерланды (под чьим флагом плавает его корабль) еретиками и врагами католической церкви. Он обвиняет Блэкторна и его команду в пиратстве, и глава местных самураев Оми-сан сажает их в яму до прибытия местного даймё, который должен будет решить их судьбу. Даймё, князь Ябу, решает, что один из членов команды должен быть казнён.

Блэкторн попытался сопротивляться проявленному варварству, но был вынужден уступить силе и смотреть, как мученически умирает его товарищ по несчастью, заживо сваренный в огромном котле; позже сам Блэкторн подвергся унижению со стороны Оми-сана. После этого ему предстоит проследовать в Осаку, где с ним желает познакомиться влиятельный князь Торанага (прототипом послужил Токугава Иэясу), который послал за Блэкторном корабль под управлением португальского шкипера Васко Родригеса (Джон Рис-Дэвис).

С этого момента Блэкторна именуют Андзин-сан, что по-японски означает «шкипер». По пути в Осаку между Блэкторном и Родригесом устанавливаются приятельские отношения, и Блэкторн даже спасает Родригесу жизнь, когда тот выпал за борт во время шторма. Так он приобрел первого должника. Также во время плавания он узнает от Родригеса, что в Японии идет многолетняя гражданская война, и что в настоящее время борьбу за власть ведут могущественные князья Исидо и Торанага.

Так, волею судьбы, Блэкторн попадает в гущу этого междоусобного противостояния. Он завоевывает доверие жестокого и коварного, но любознательного и справедливого Торанаги, становится со временем его самураем и хатамото, а также завоевывает любовь прекрасной Тода Марико (Ёко Симада). Однако надеждам англичанина не суждено сбыться. При нападении ниндзя на замок в Осака трагически погибает Марико-сан, а сам Блэкторн едва не лишается зрения. Несмотря на покровительственное отношение могущественного Торанаги, получившего от императора звание сегуна, Блэкторн лишается своего корабля и сперва подозревает иезуитов в тайном поджоге, но вскоре в адресованном ему письме его погибшая возлюбленная сознаётся в своей ответственности за поджог корабля. Она объяснила своё действие тем, что ценит его жизнь больше, чем корабль. Потеряв корабль, Блэкторн убеждается, что он никогда не вернётся на родину.

Действие сериала должно начинаться с момента прибытия голландского судна в гавань Андзиро в апреле 1600 года и заканчиваться в сентябре того же года, когда происходит историческая битва при Сэкигахаре (15 сентября), в которой армия Токугавы Иэясу (в романе Ёси Торанага) побеждает войско своего противника Хидэёри (в романе Исидо). Однако при просмотре фильма возникает впечатление, что действия разворачиваются в течение целого ряда лет.

Джон Блэкторн, герой романа Джеймса Клэйвела «Сёгун» (1975), положенного в основу сценария мини-сериала, имел реального исторического прототипа, английского моряка Уильяма Адамса (1564—1620), который попал в Японию в 1600 г., отправившись двумя годами ранее в экспедицию через Магелланов пролив на голландском судне «Лифде» («Милосердие»). Когда корабль разбился на острове Кюсю, Адамс также был заключён в тюрьму в Осаке по ложному навету иезуитов, но вскоре был освобождён и впоследствии пользовался немалым расположением Токугавы Иэясу, для которого он выстроил корабль европейского типа. Уильям Адамс умер в 1620 г., прожив в Японии 20 лет, заведя здесь вторую семью и так и не вернувшись на родину, в Англию. Впоследствии в честь него в Токио (Эдо) назван был квартал Андзин-тё, а сын его (от японки) Джеймс в 1636 г. выстроил в честь отца поминальный храм.

В ролях

• Ричард Чемберлен — Джон Блэкторн
• Тосиро Мифунэ — Даймё Ёси Торанага
• Ёко Симада — Леди Тода Бунтаро Марико
• Фрэнки Сакаи — Даймё Касиги Ябу
• Нобуо Канэко — Даймё Исидо
• Юки Мэгуро — Оми-сан
• Хидэо Токамацу — господин Бунтаро
• Хироми Сэнно — Фудзико-сан
• Джон Рис-Дэвис — Васко Родригес
• Алан Бадел — отец Аквила
• Дэмиен Томас — отец Эльвито
• Владек Шейбал — капитан Черного корабля Феррейра
• Орсон Уэллс — Рассказчик

Литература

• Giles Milton. Samurai William: The Englishman Who Opened Japan. — Penguin, 2003. — 368 p. — ISBN 0142003786 ISBN 978-0-14-200378-7.
• Роджерс Ф. Дж. Первый англичанин в Японии. История Уильяма Адамса. — Наука, 1987. — 96 с. — 30 000 экз.
• The Original Letters of the English Pilot. William Adams: Written from Japan Between A.D. 1611 and 1617. — Japan gazette, 1878. — 73 с.

Ссылки

• «Shogun» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• «Shogun» (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Сёгун (мини-сериал)

«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.