Сёдерблум, Натан

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Сёдерблюм Натан»)
Перейти к: навигация, поиск
Архиепископ Натан Сёдерблум
Nathan Söderblom
Церковь

Церковь Швеции


Диоцез

Диоцез Уппсалы, архиепископ

Период

19141931

Предшественник

Юхан Август Экман

Преемник

Эрлинг Эйдем


Рукоположение

1893 в пасторы, 8 ноября 1914 в епископы

Учёное звание

Доктор богословия

Дата рождения

15 января 1866(1866-01-15)

Место рождения

ферма Трёнё лена Евлеборг, Швеция

Дата смерти

12 июня 1931(1931-06-12) (65 лет)

Место смерти

Уппсала

Награды и премии

Ларс Олоф Юнатан Сёдерблум (швед. Lars Olof Jonathan Söderblom; 15 января 1866 — 12 июля 1931) — шведский священник и экуменист, архиепископ Уппсалы, лауреат Нобелевской премии мира 1930 года. Именем Сёдерблума отмечен день 12 июля в лютеранском Календаре святых.





Биография

Натан Сёдерблум родился на ферме Трёнё, теперь Сёдерхамнский муниципалитет лена Евлеборг, Швеция. Его отец был священником и глубоко верующим христианином.

Сёдерблум поступил в Уппсальский университет в 1883 году. Он не знал, что конкретно собирается изучать, но решил пойти по стопам отца. По возвращении из США в 1892 году он получил степень по теологии и был рукоположён в пасторы лютеранской церкви. В том же году он опубликовал свою первую книгу о теологии германского реформатора Мартина Лютера. В 1892 и 1893 годах Сёдерблум занимал должность первого вице-президента и президента студенческого союза Уппсалы. Некоторое время он служил капелланом психиатрической больницы в Уппсале, потом был назначен пастором шведской церкви в Париже. В 1897 году женился на студентке Уппсальского университета Анне Форселл, в их семье родилось 10 детей. В Париже Сёдерблум провёл семь лет. Его приход посещали известные скандинавские художники, дипломаты и бизнесмены, среди которых был Альфред Нобель. После смерти Нобеля 10 декабря 1896 года Сёдерблум провёл заупокойную службу.

Он закончил аспирантуру по теологии, а также истории религии в Парижском университете, и получил степень доктора теологии. Темой диссертации Сёдерблум выбрал понятие загробной жизни в зороастризме — персидской религии, распространившейся в VI веке до н. э. Он вернулся в Швецию в 1901 году, когда ему предложили кафедру теологии Уппсальского университета. В 1912 году он стал профессором религиоведения Лейпцигского университета.

20 мая 1914 года Сёдерблум был назначен архиепископом Церкви Швеции. Во время Первой мировой войны Сёдерблума сделало известным его христианское движение за мир. К этому времени он написал несколько крупных работ и в 1921 году был избран в Шведскую академию.

Сёдерблум был близко знаком с английским экуменистом Джорджем Беллом, и считается одним из основателей экуменизма. В 1925 году в Стокгольме он организовал Всеобщую христианскую конференцию, в которой участвовали почти все мировые церкви, кроме Римско-католической. Результатом этой встречи и последующей работы стало создание в 1948 году Всемирного совета церквей.

В награду за заслуги в достижении мира через религиозное объединение Сёдерблум в 1930 году получил Нобелевскую премию мира. Через год после получения Нобелевской премии он был приглашен читать лекции в Эдинбурге, но после первых десяти лекций вернулся в Швецию. Сёдерблум скончался от сердечного приступа в Уппсале 12 июля 1931 года.

См. также

Напишите отзыв о статье "Сёдерблум, Натан"

Литература

  • Лауреаты Нобелевской премии. Энциклопедия. — Москва: Прогресс, 1992. — Т. 2. — ISBN 5010025396.

Ссылки

  • [nobelprize.org/peace/laureates/1930/soderblom-bio.html Биография] (англ.) — Официальный сайт Нобелевской премии
  • [n-t.ru/nl/mr/soderblom.htm Биография] — «Наука и техника»
  • [www.krotov.info/history/19/1890_10_2/1866_sederblom.htm Натан Сёдерблум] в библиотеке Я. Г. Кротова
  • [krotov.info/libr_min/24_ch/er/nysheva.htm О. В. Чернышева. «Церковь и демократия. Опыт Швеции». М., «Наука», 1994]

Отрывок, характеризующий Сёдерблум, Натан

Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.