Сёмин, Юрий Павлович

Юрий Сёмин
Общая информация
Полное имя	Юрий Павлович Сёмин
Прозвища	Палыч
Родился	Чкалов, СССР
Гражданство
Позиция	нападающий полузащитник
Информация о клубе
Клуб	Локомотив (Москва)
Должность	Главный тренер
Карьера
Молодёжные клубы
	Локомотив/Спартак (Орёл)
Клубная карьера*
1964—1965	Спартак (Орёл)	16 (6)
1965—1967	Спартак (Москва)	43 (6)
1968—1971	Динамо (Москва)	95 (19)
1972—1973	Кайрат	43 (5)
1974	Чкаловец	27 (4)
1975—1977	Локомотив (Москва)	78 (9)
1978—1980	Кубань	94 (15)
Тренерская карьера
1982	Кубань
1983—1985	Памир
1986—1990	Локомотив (Москва)
1991	Новая Зеландия (олимп.)
1992—2005	Локомотив (Москва)
2005	Россия
2006	Динамо (Москва)
2008—2009	Динамо (Киев)
2009—2010	Локомотив (Москва)
2010—2012	Динамо (Киев)
2013—2014	Габала
2014—2015	Мордовия
2015	Анжи
2016—н.в.	Локомотив (Москва)
Государственные награды
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

Ю́рий Па́влович Сёмин (11 мая 1947, Чкалов, РСФСР, СССР) — советский футболист, советский и российский тренер. Мастер спорта. Заслуженный тренер РСФСР (1989). Заслуженный тренер Таджикской ССР (1985). Главный тренер московского «Локомотива».

Игровая карьера

Юрий Сёмин начал карьеру в клубе «Спартак» (Орёл). Там он был замечен тренерами сборной РСФСР. В возрасте 18 лет, Сёмин участвовал в составе сборной на чемпионате республик СССР, там его игру заметили руководители нескольких клубов, включая киевское «Динамо», московское «Динамо», «Металлург» (Запорожье). Но Сёмин перешёл в клуб «Спартак» (Москва), куда его направил центральный совет общества «Спартак».

В 1965 году Сёмин стал игроком «Спартака». Первый год карьеры в составе красно-белых прожил на базе в Тарасовке.

«В первый год нередко хотелось из Москвы убежать. Провинциалу тяжело привыкать к столице. Это уже потом даже мысль об отъезде становится невозможной, а тогда… Если бы не такие люди, как Логофет, может, так бы и не почувствовал себя в Москве своим». Юрий Сёмин

В 1966 году Сёмин за свои футбольные достижения получил от «Спартака» комнату в Бескудниково: «На второй год в „Спартаке“ дали 14-метровую комнату с крохотной кухонькой в доме для престарелых. Причем далеко — в Бескудниково, и поскольку машину тогда не водил, добирался до Тарасовки на перекладных. Но жаловаться было грешно — с помощью этой комнатки получил московскую прописку». В том же году в «Спартак» перешёл Николай Осянин, который постепенно выдавил Сёмина из основного состава команды. После этого Сёмин принял решение покинуть «Спартак».

Автор первых двух голов «Спартака» в еврокубках.

В 1968 году Сёмин перешёл в московское «Динамо». В составе «бело-голубых» он провёл три года, выступая на позиции полузащитника. С клубом он выиграл в 1970 году Кубок СССР и серебряные медали чемпионата СССР, проиграв в Золотом матче ЦСКА. В 1972 году он покинул команду после того, как главный тренер, Константин Бесков, принял решение не ставить Сёмина в основной состав на матч с «Црвеной Звездой»:

«В начале 72-го готовились к четвертьфиналу Кубка кубков против „Црвены Звезды“. Константин Иванович уверял, что я буду играть, и даже называл оппонента на фланге — Ачимовича. Но в последний момент решил меня не ставить. Я очень обиделся — и пришел к тренеру с просьбой отпустить меня из команды. Потом понял, что погорячился. Пережди немного, успокойся — и, уверен, вернул бы себе место в составе». Юрий Сёмин

Из «Динамо» Сёмин перешёл в клуб «Кайрат» (Алма-Ата). Там он провёл два сезона. Во втором из них в клуб был назначен новый главный тренер, Артём Фальян, который стал придираться к игрокам, пришедшим из московских клубов. Сёмин наедине поругался с Фальяном. Через несколько дней в газете появилась статья, где Сёмин обвинялся в неподобающем поведении. Председатель федерации футбола РСФСР Виктор Осипов, знакомый с Сёминым, смог добиться только смягчения приговора в виде перевода Сёмина во вторую лигу, в клуб «Чкаловец». Там Сёмин провёл один сезон.

В конце 1974 года Сёмин перешёл в московский «Локомотив». В этом клубе он вошёл, на правах ветерана, в тренерский совет, организованный главным тренером железнодорожников, Игорем Волчком. Завершил карьеру Сёмин в клубе «Кубань», где был капитаном команды. Сёмин помог вывести «Кубань» в Высшую лигу. Всего в Высшей лиге Сёмин провёл 280 матчей, забил 39 голов.

Статистика по сезонам

Клуб	Сезон	Чемпионат		Кубок		Еврокубки
		Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы
Спартак (Орел)	1964	?	?	?	?	-	-
	1965	16	6	1	0	-	-
Спартак (Москва)	1965	13	2	0	0	-	-
	1966	22	4	1	0	3	3
	1967	8	0	0	0	-	-
Динамо (Москва)	1968	16	3	1	0	-	-
	1969	29	9	3	1	-	-
	1970	29	4	5	2	-	-
	1971	21	4	3	1	2	0
Кайрат	1972	25	3	1	0	-	-
	1973	18	2	2	0	-	-
Чкаловец	1974	27	4	0	0	-	-
Локомотив	1975	27	4	1	0	-	-
	1976	28	4	3	0	-	-
	1977	23	1	0	0	-	-
Кубань	1978	34	10	0	0	-	-
	1979	39	4	0	0	-	-
	1980	21	0	1	0	-	-

Тренерская карьера

С сентября 1982 года главный тренер «Кубани». С 1983 года тренер ФК «Памир» (Душанбе). С 5 января 1986 года по 18 апреля 2005 года руководил московским «Локомотивом».

В 1991 году, сразу после выхода железнодорожников в высшую лигу чемпионата СССР, решил сменить обстановку и поработать за границей — принял приглашение из Новой Зеландии и возглавил олимпийскую сборную этой страны. В отборочной группе к ОИ-92 его команда заняла второе место, уступив только признанному фавориту — сборной Австралии. В конце 1991 вернулся обратно в «Локомотив», поняв, что иных успехов здесь не достигнет, а как профессионал может быстро деградировать.

Сёмин руководил «Локомотивом» и в начале 2005 года, но после нескольких матчей был откомандирован в сборную России на должность главного тренера. Завершив отборочный цикл под руководством Сёмина, сборная не выполнила своей главной задачи — попадания на чемпионат мира 2006 в Германию. Продлевать контракт с РФС Сёмин не стал, несмотря на то, что сборная провела под его руководством несколько запоминающихся матчей, не потерпев при этом ни одного поражения. Не вернулся Сёмин и в «Локомотив», объяснив это тем, что его взгляды и взгляды руководства клуба стали сильно различаться. С 2006 года Сёмин подписал контракт с московским «Динамо». Не сумев сплотить игроков команды и не наладив должной дисциплины, после очередного поражения Юрий Павлович подал в отставку в августе 2006 года. Уже в конце года президент ОАО РЖД Якунин объявляет о возвращении Сёмина в московский «Локомотив», но в новой для себя должности. Заслуженный тренер России становится президентом клуба, главным тренером команды назначается Анатолий Бышовец.

После провального выступления в чемпионате России-2007 (7-е место — худший на тот момент результат «Локомотива» в российской истории) и Бышовец, и Сёмин были уволены со своих постов.

8 декабря 2007 года в Киеве Юрий Сёмин был официально представлен как новый главный тренер клуба «Динамо» (Киев). На пресс-конференции, посвященной этому событию, президент киевского клуба Игорь Суркис сообщил, что к своим обязанностям новый тренер приступит с 1 января 2008 года. Контракт подписан на два с половиной года с возможностью продления ещё на год.

26 мая 2009 года контракт с «Динамо» был расторгнут в связи с желанием Сёмина вернуться на должность главного тренера московского «Локомотива» (где с 1 июня приступил к исполнению своих обязанностей). 29 ноября 2010 года совет директоров снял Сёмина с должности. 23 декабря 2010 года Сёмин подписал контракт с киевским «Динамо» сроком на три с половиной года. 24 сентября 2012 года был отправлен в отставку после серии неудач киевского клуба.

По словам игрока киевского «Динамо» Андрея Несмачного, в «Динамо» Семин игру строил так: «Пять игроков ведут атакующие действия, а другая пятерка остается сзади. Это было задание Семина. Например, у меня было четкая установка к атакам не подключаться. Надежно сыграть в обороне, не пропустить, а там — найдем момент и забьем.»

29 мая 2013 года стал главным тренером азербайджанского клуба «Габала». Под руководством специалиста «Габала» в сезоне-2013/14 стала бронзовым призером чемпионата Азербайджана, завоевав право выступать в Лиге Европы в предстоящем сезоне, и вышла в финал Кубка страны. Однако по окончании сезона Сёмин покинул команду.

27 мая 2014 года стал новым главным тренером «Мордовии». Контракт был подписан на один год с возможностью продления ещё на один. Тренер неоднократно подчёркивал, что его задача — сохранить для «Мордовии» место в премьер-лиге, и под его руководством команда заняла восьмое место. 30 мая 2015 года объявил о своём уходе из «Мордовии».

18 июня 2015 года Сёмин возглавил вышедший в премьер-лигу «Анжи», подписав контракт по схеме 1+1. Был уволен 29 сентября после 10-го тура, когда команда занимала в турнирной таблице РФПЛ 15-е место.

26 августа 2016 года был вновь назначен главным тренером московского «Локомотива» (в четвёртый раз за карьеру). В первом матче после возвращения Сёмина «Локомотив» со счётом 2:1 одержал победу над «Краснодаром».

Статистика в качестве главного тренера

Клуб	Страна	Начало работы	Окончание работы	Результаты
				И	В	Н	П	В %
«Кубань»		Сентябрь 1982	1982	12	2	2	8	16,66
«Памир»		1983	1985	143	62	31	50	43,35
«Локомотив» (Москва)		5 января 1986	1 января 1991	204	92	55	57	45,09
«Локомотив» (Москва)		1 января 1992	18 апреля 2005	533	281	126	126	52,72
Сборная России		18 апреля 2005	31 декабря 2005	7	3	4	0	42,85
«Динамо» (Москва)		11 ноября 2005	8 августа 2006	14	1	6	7	7,14
«Динамо» (Киев)		8 декабря 2007	26 мая 2009	67	46	11	10	68,65
«Локомотив» (Москва)		1 июня 2009	29 ноября 2010	53	24	15	14	45,28
«Динамо» (Киев)		23 декабря 2010	24 сентября 2012	77	50	13	14	64,93
«Габала»		29 мая 2013	23 мая 2014	42	23	7	12	54,76
«Мордовия»		27 мая 2014	30 мая 2015	33	13	5	15	39,39
«Анжи»		18 июня 2015	29 сентября 2015	11	2	3	6	18,18
«Локомотив» (Москва)		26 августа 2016	—	9	4	2	3	44,44
Всего				1205	603	280	322	50.04

Данные на 27 октября 2016 года

Личная жизнь

С 7 декабря 1968 года состоит в браке. Жену зовут Любовь. Есть сын Андрей (1969) — футболист и футбольный тренер. Внучка Маша.

19 июля 2016 года Юрий Сёмин завел собственный канал на YouTube. На канале Сёмин планирует размещать видео-ролики молодых талантливых футболистов.

Достижения

В качестве игрока

«Динамо» (Москва)

• Обладатель Кубка СССР: (1) 1970
• Серебряный призёр Чемпионата СССР: (1) 1970

«Локомотив» (Москва)

Обладатель Кубка Международного спортивного союза железнодорожников по футболу: (1) 1976

«Кубань» (Краснодар)

Серебряный призер Первой Лиги СССР

В качестве тренера

«Локомотив» (Москва)

• Чемпион России: (2) 2002, 2004
• Обладатель Кубка России: (4) 1995/1996, 1996/1997, 1999/2000, 2000/2001
• Обладатель Суперкубка России: (2) 2003, 2005
• Обладатель Кубка Содружества: (1) 2005
• Серебряный призёр Чемпионата России: (4) 1995, 1999, 2000, 2001
• Бронзовый призёр Чемпионата России: (2) 1994, 1998
• Финалист Кубка России: (1) 1997/1998
• Финалист Кубка СССР: (1) 1989/1990

«Динамо» (Киев)

• Чемпион Украины: (1) 2008/2009
• Обладатель Суперкубка Украины: (1) 2011
• Серебряный призёр Чемпионата Украины: (3) 2007/2008, 2010/2011, 2011/2012
• Финалист Кубка Украины: (2) 2007/2008, 2010/2011

«Габала»

• Бронзовый призёр Чемпионата Азербайджана: (1) 2013/14
• Финалист Кубка Азербайджана: 2013/14

Награды

• Заслуженный тренер Таджикской ССР (1985)
• Заслуженный тренер РСФСР (1989)
• Дважды награждён знаком «Почётный железнодорожник»
• 10 мая 2007 награждён орденом Почета за заслуги в развитии физической культуры и спорта
• 24 мая 2015 года награждён Орденом Славы Республики Мордовия.

Литература

• Алёшин П. Н. Юрий Сёмин: Народный тренер России. — М.: Городец, 2013. — 448 с., 2000 экз., ISBN 978-5-9584-0303-5

Ссылки

• [fclokomotiv.com/tags/%DE%F0%E8%E9+%D1%E5%EC%E8%ED/ Новости и интервью о Сёмине]
• [www.sports.ru/tags/1046237.html Биография и профиль на Sports.ru]
• [www.fclm.ru/lokomanagement/5065cf48aaca40c59efa938ea7ae288a.html Профиль на официальном сайте «Локомотива»]
• [spartak.com/main/team/first/2337 Профиль на официальном сайте ФК «Спартак» (Москва)] (рус.)
• «Юрий Семин. Двенадцатый игрок» (2002, документальный фильм)

Отрывок, характеризующий Сёмин, Юрий Павлович

Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…