С-13
Поделись знанием:
С-13С-13
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.
Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
Ей отрадно было думать, что она не лучше, как она прежде думала, а хуже и гораздо хуже всех, всех, кто только есть на свете. Но этого мало было. Она знала это и спрашивала себя: «Что ж дальше?А дальше ничего не было. Не было никакой радости в жизни, а жизнь проходила. Наташа, видимо, старалась только никому не быть в тягость и никому не мешать, но для себя ей ничего не нужно было. Она удалялась от всех домашних, и только с братом Петей ей было легко. С ним она любила бывать больше, чем с другими; и иногда, когда была с ним с глазу на глаз, смеялась. Она почти не выезжала из дому и из приезжавших к ним рада была только одному Пьеру. Нельзя было нежнее, осторожнее и вместе с тем серьезнее обращаться, чем обращался с нею граф Безухов. Наташа Осссознательно чувствовала эту нежность обращения и потому находила большое удовольствие в его обществе. Но она даже не была благодарна ему за его нежность; ничто хорошее со стороны Пьера не казалось ей усилием. Пьеру, казалось, так естественно быть добрым со всеми, что не было никакой заслуги в его доброте. Иногда Наташа замечала смущение и неловкость Пьера в ее присутствии, в особенности, когда он хотел сделать для нее что нибудь приятное или когда он боялся, чтобы что нибудь в разговоре не навело Наташу на тяжелые воспоминания. Она замечала это и приписывала это его общей доброте и застенчивости, которая, по ее понятиям, таковая же, как с нею, должна была быть и со всеми. После тех нечаянных слов о том, что, ежели бы он был свободен, он на коленях бы просил ее руки и любви, сказанных в минуту такого сильного волнения для нее, Пьер никогда не говорил ничего о своих чувствах к Наташе; и для нее было очевидно, что те слова, тогда так утешившие ее, были сказаны, как говорятся всякие бессмысленные слова для утешения плачущего ребенка. Не оттого, что Пьер был женатый человек, но оттого, что Наташа чувствовала между собою и им в высшей степени ту силу нравственных преград – отсутствие которой она чувствовала с Kyрагиным, – ей никогда в голову не приходило, чтобы из ее отношений с Пьером могла выйти не только любовь с ее или, еще менее, с его стороны, но даже и тот род нежной, признающей себя, поэтической дружбы между мужчиной и женщиной, которой она знала несколько примеров.
| С-13 | ||
|---|---|---|
| ||
| Марка России, 1996 | ||
| Государство флага |  СССР
| |
| Порт приписки | Кронштадт | |
| Спуск на воду | 25 апреля 1939 | |
| Выведен из состава флота | 7 сентября 1954 | |
| Современный статус | разделана на металл | |
| Основные характеристики | ||
| Тип корабля | Средняя подводная лодка | |
| Обозначение проекта | тип С — «Средняя», серия IX-бис | |
| Скорость (надводная) | 19,5 узла | |
| Скорость (подводная) | 8,7 узла | |
| Рабочая глубина погружения | 80 м | |
| Предельная глубина погружения | 100 м | |
| Автономность плавания | 30 суток | |
| Экипаж | 42 человека | |
| Размеры | ||
| Водоизмещение надводное | 837 т | |
| Водоизмещение подводное | 1090 т | |
| Длина наибольшая (по КВЛ) | 77,7 м | |
| Ширина корпуса наиб. | 6,4 м | |
| Средняя осадка (по КВЛ) | 4 м | |
| Вооружение | ||
| Артиллерия | 1 x 100/51 Б-24ПЛ | |
| Торпедно- минное вооружение |
6 x 533 мм ТА (4 в носу и 2 в корме), 12 торпед | |
| ПВО | 1 x 45/46 полуавтомат 21-К | |
С-13 (серии IX-бис, С — «Сре́дняя») — советская дизель-электрическая торпедная подводная лодка времён Второй мировой войны.
Содержание
Историческая справка
Лодка была заложена 19 октября 1938 года в Горьком на заводе № 112 «Красное Сормово», спущена на воду 25 апреля 1939 года, вступила в строй 31 июля 1941 года и 14 августа 1941 года вошла в состав Балтийского флота. Единственная подлодка серии «С», дожившая до Победы на Балтике.
Боевые походы
«С-13» совершила четыре боевых похода, произвела 12 атак с выпуском 19 торпед, потопила пять и повредила одно судно:
- 2 сентября 1942 — 19 октября 1942
- 1 октября 1944 — 11 ноября 1944
- 11 января 1945 — 15 февраля 1945
- 20 апреля 1945 — 23 мая 1945
Потопленные транспорты
- 11 сентября 1942 — финский транспорт «Hera» (1379 брт)
- 12 сентября 1942 — финский пароход «Jussi Н.» (2325 брт)
- 18 сентября 1942 повредила голландский пароход «Anna W.» (290 брт)
- 9 октября 1944 повредила немецкий транспорт «Siegfried» (563 брт)
- 30 января 1945 — немецкий транспорт «Wilhelm Gustloff» (25 484 брт)
- 10 февраля 1945 — немецкий транспорт «General Steuben» (14 660 брт)
Широкую известность «С-13» получила после потопления немецких транспортов «Wilhelm Gustloff» и «General Steuben», гибель которых вошла в ряд крупнейших морских катастроф.
По суммарному тоннажу потопленных кораблей во время Великой Отечественной войны (44 138 брт) «С-13» принадлежит первое место в советском Военно-морском Флоте. 20 апреля 1945 года она была награждена орденом Красного Знамени.
Wilhelm Gustloff
30 января 1945 года С-13, находясь под командованием капитан-лейтенанта А. И. Маринеско, в 21:15 обнаружила шедшее в сопровождении эскорта немецкое транспортное судно «Wilhelm Gustloff». Подводная лодка начала преследование и в 23:08 с дистанции 4,8 кабельтовых атаковала судно тремя торпедами (четвёртая торпеда застряла в торпедном аппарате)[1]. Все три торпеды попали в цель, через 40 минут[2] «Wilhelm Gustloff» затонул. По современным оценкам, погибло около 6000 человек.
На корабле находились[2]:
- 173 члена экипажа
- 162 раненых военнослужащих вермахта
- 373 женщины-военнослужащие
- 918 матросов и офицеров 2-й учебной дивизии подводных сил
- 3000 неустановленных лиц
- около 5000 беженцев (в том числе около 3000 детей, остальные в основном женщины)
Потоплению транспорта «Wilhelm Gustloff» давались самые разные оценки: от героического подвига до массового убийства мирных жителей. Однако по заключению Института морского права в Киле, атака была правомерной: «Вильгельм Густлов являлся законной военной целью, на нем находились сотни специалистов-подводников, зенитные орудия… Имелись раненые, но отсутствовал статус плавучего лазарета. Правительство Германии 11.11.44 объявило Балтийское море районом военных операций и приказало уничтожать все, что плавает. Советские вооруженные силы имели право отвечать тем же»[3].
«General Steuben»
10 февраля 1945 года С-13 обнаружила немецкое вооружённое госпитальное судно «General Steuben» (приняв его за крейсер класса «Эмден»). Ночью в 00:50 лодка выпустила по кораблю две торпеды из кормовых торпедных аппаратов[4]. Обе торпеды попали в цель, корабль затонул через 15 минут. Погибло более 3000 человек (приводятся следующие числа: погибло 3608, спасено 659 человек), преимущественно раненые военнослужащие и беженцы[5].
На корабле находились:
- 160 членов экипажа
- 2800 раненых
- 800 беженцев
- 100 вооружённых солдат
- 270 медицинских работников
- 12 сестёр немецкого Красного Креста
- 64 солдата-зенитчика
- 61 специалист кригсмарине (связисты, сигнальщики)
Гибель «Wilhelm Gustloff» и «General Steuben» в ряду крупнейших морских катастроф
Послевоенная история
- 7 сентября 1954 года «С-13» выведена из боевого состава, разоружена, переформирована в учебно-тренировочную станцию.
- 6 октября 1954 года «С-13» переклассифицирована в кабинет боевой подготовки и переименована в «КБП-38». Прошла соответствующее переоборудование.
- 23 марта 1956 года «С-13» переведена в группу плавсредств Научно-исследовательского института № 11 ВМФ.
- 17 декабря 1956 года «С-13» исключена из списков плавсредств ВМФ.
- 31 мая 1957 года «С-13» расформирована и впоследствии разобрана.
- В Центральном музее Вооруженных Сил экспонируется флаг подводной лодки «C-13».
- Копия рубки ПЛ «С-13» установлена на территории Нижегородского Кремля.
Напишите отзыв о статье "С-13"
Примечания
- ↑ Зеленцов, Г. [lib.rin.ru/doc/i/81875p1.html Рулевой-сигнальщик подводной лодки «С-13»].
- ↑ 1 2 Морозов, М. Гибель «Вильгельма Густлова»: правда и домыслы. / Мифы Великой Отечественной : воен.-ист. сб. — М.: Яуза, Эксмо, 2008. — ISBN 978-5-699-28293-7.
- ↑ [www.vestnik.com/issues/2003/0514/win/slutskin.htm Вильгельм Густлов, человек и теплоход]
- ↑ Крон, А. [militera.lib.ru/bio/kron/index.html Капитан дальнего плавания]. — М.: Правда, 1990.
- ↑ www.mediasprut.ru/info/c13/marinesko7.shtml МедиаСпрут
Литература
- Геманов, В. [razym.ru/naukaobraz/istoriya/131875-gemanov-v-podvig-s-13.html Подвиг «С-13»]. — Калининград: Калининградское кн. изд-во, 1976.
Ссылки
- [www.town.ural.ru/ship/ship/s13.php3 www.town.ural.ru// С-13]
- [www.morflot.tsi.ru/rus_flot_1696-1917/podlodki/type_c_9_bis.html www.morflot.tsi.ru// Подлодки типа IX-бис]
- [www.vpk-news.ru/article.asp?pr_sign=archive.2005.73.articles.history_02 Военно-промышленный курьер]
| |||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий С-13
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.
Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
Ей отрадно было думать, что она не лучше, как она прежде думала, а хуже и гораздо хуже всех, всех, кто только есть на свете. Но этого мало было. Она знала это и спрашивала себя: «Что ж дальше?А дальше ничего не было. Не было никакой радости в жизни, а жизнь проходила. Наташа, видимо, старалась только никому не быть в тягость и никому не мешать, но для себя ей ничего не нужно было. Она удалялась от всех домашних, и только с братом Петей ей было легко. С ним она любила бывать больше, чем с другими; и иногда, когда была с ним с глазу на глаз, смеялась. Она почти не выезжала из дому и из приезжавших к ним рада была только одному Пьеру. Нельзя было нежнее, осторожнее и вместе с тем серьезнее обращаться, чем обращался с нею граф Безухов. Наташа Осссознательно чувствовала эту нежность обращения и потому находила большое удовольствие в его обществе. Но она даже не была благодарна ему за его нежность; ничто хорошее со стороны Пьера не казалось ей усилием. Пьеру, казалось, так естественно быть добрым со всеми, что не было никакой заслуги в его доброте. Иногда Наташа замечала смущение и неловкость Пьера в ее присутствии, в особенности, когда он хотел сделать для нее что нибудь приятное или когда он боялся, чтобы что нибудь в разговоре не навело Наташу на тяжелые воспоминания. Она замечала это и приписывала это его общей доброте и застенчивости, которая, по ее понятиям, таковая же, как с нею, должна была быть и со всеми. После тех нечаянных слов о том, что, ежели бы он был свободен, он на коленях бы просил ее руки и любви, сказанных в минуту такого сильного волнения для нее, Пьер никогда не говорил ничего о своих чувствах к Наташе; и для нее было очевидно, что те слова, тогда так утешившие ее, были сказаны, как говорятся всякие бессмысленные слова для утешения плачущего ребенка. Не оттого, что Пьер был женатый человек, но оттого, что Наташа чувствовала между собою и им в высшей степени ту силу нравственных преград – отсутствие которой она чувствовала с Kyрагиным, – ей никогда в голову не приходило, чтобы из ее отношений с Пьером могла выйти не только любовь с ее или, еще менее, с его стороны, но даже и тот род нежной, признающей себя, поэтической дружбы между мужчиной и женщиной, которой она знала несколько примеров.
