Киселёв, Сергей Владимирович

Сергей Владимирович Киселёв
Дата рождения:	17 июля 1905(1905-07-17)
Место рождения:	Мытищи, Российская империя
Дата смерти:	8 ноября 1962(1962-11-08) (57 лет)
Место смерти:	Москва,СССР
Страна:	СССР СССР
Научная сфера:	Археология
Место работы:	Институт археологии АН СССР
Альма-матер:	МГУ
Известные ученики:	Кызласов, Леонид Романович
Известен как:	Исследователь Сибири и центральной Азии
Награды и премии:

Серге́й Влади́мирович Киселёв (17 июля 1905, Мытищи, — 8 ноября 1962, Москва) — советский историк и археолог, с 1953 года являлся членом-корреспондентом Академии наук СССР, лауреат Сталинской премии за 1950 год. Супруг археолога Евтюховой Лидии Алексеевны.

Биография

После окончания средней школы в Москве С. В. Киселёв поступил в 1923 г. в Московский государственный университет им. М. В Ломоносова на историко-археологическое отделение. По окончании его в 1926 г. Сергей Владимирович был направлен университетом в аспирантуру Института археологии и искусствознания Российской ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук. В 1930 г. он защитил кандидатскую диссертацию на тему «Минусинский неометалл» и начал работать в секторе археологии Института археологии и искусствознания.

С 1932 г. Сергей Владимирович работал в Москве в Отделении Государственной академии истории материальной культуры (МОГАИМК) сначала старшим научным сотрудником, позднее — действительным членом академии. С 1937 г. после реорганизации МОГАИМК в Институт истории материальной культуры Академии наук СССР, и до последних дней своей жизни Сергей Владимирович был связан своей научно-исследовательской работой с научным коллективом этого Института, преобразованного в настоящее время в Институт археологии РАН. С 1939 года он — профессор кафедры археологии исторического факультета Московского университета.

Научно-организационная деятельность

С 1929 по 1938 г. он работал в Государственном историческом музее в Москве в отделе раннего феодализма. Ряд лет (1945—1951 гг.) он был заместителем директора Института истории материальной культуры АН СССР (ныне Института археологии), с 1951 г. и по день смерти — заведовал сектором неолита и бронзы этого Института. С. В. Киселев с 1950 по 1954 г. занимал должность ученого секретаря Президиума АН СССР. Около десяти лет он состоял членом бюро ОН АН СССР. С 1949 г. и до последних дней состоял главным редактором «Вестника древней истории» — органа Института истории АН СССР, активно содействуя развитию этой области советской исторической науки.

С 1927 года участвовал в археологических экспедициях в различных районах Забайкалья, Алтая, Центрального Казахстана и Южной Сибири, по материалам которых издал научную работу «Древняя история Южной Сибири» (изд. 1949 и 1951 гг.), заслужившую Государственную премию СССР.

В 1948—1949 году возглавлял археологические раскопки Каракорума, Хар балгаса и ряда других исторических объектов, проводимых совместной экспедицией, организованной Академией наук СССР и Комитетом наук Монголии. В 1949 году назначен главным редактором журнала «Вестник истории». Позже проводил исторические исследования в Туве и Читинской области, занимался раскопками города Хирхира, дворцового комплекса в Кондуе. Результаты этих исследований, как и советско-монгольской экспедиции 1948—1949 годов, отражены в монографии «Древнемонгольские города». В 1954—1956 годах руководил раскопками Большого Салбыкского кургана в Хакасии.

Награды и достижения

Круг научных интересов С. В. Киселева определился ещё в годы аспирантуры. Основой специализации С. В. Киселева была древняя и средневековая история Сибири и Центральной Азии. Опубликовал по этой тематике более 120 научных работ.

В 1953 г. С. В. Киселев был избран членом-корреспондентом АН СССР. Награды: Премия имени М. В. Ломоносова (1947) за исследования древней истории Южной Сибири, Государственная премия за труд «Древняя история Южной Сибири», ордена Ленина (1954) и Знак Почёта.

Память

Сергей Владимирович Киселёв умер 8 ноября 1962 года в Москве. Похоронен на московском Новодевичьем кладбище.

Избранная библиография

• Из работ Алтайской экспедиции Гос. исторического музея в 1934 г. // СЭ, 1935, I.
• Маски из древнейших чаа-тас // Известия Гос. музея нм. Н. М. Мартьянова. Минусинск, 1935, 1.
• Работы на строительстве Московского метрополитена // I участок Археологические работы Академии на новостройках в 1932—1933 гг. I. М.—Л., 1935.
• Кузнецовские курганы // СА, 1936, 1.
• Остатки Белого и Земляного городов на Арбатском радиусе // По трассе первой очереди Московского метрополитена. Л., 1936.
• Саяно-Алтайская археологическая экспедиция 1935 г. // СА, 1936. 1.
• Старинные одежды, найденные на метро // По трассе первой очереди Московского метрополитена. Л. 1936.
• «Афанасьевские» курганы у сел Сыды и Теси // СА. 1937, 2.
• Карасукские могилы по раскопкам 1929. 1931, 1932 гг. // СА, 1937, 3.
• Мельницы в средние века // Сб. "Ремесла и промыслы IX—X вв ". М. 1937 (в соавторстве с Л. А. Евтюховой).
• Некоторые результаты Саяно-Алтайской экспедиции 1936 г. // ВДИ, 1937, I.
• Раскопки карасукского могильника на р. Бее в Хакасии летом 1936 г. // СА, 1937, 4.
• Саяно-Алтайская археологическая экспедиция в 1937 г // ВДИ, 1938, 2.
• Советская археология Сибири периода металла // ВДИ. 1938, 1.
• Карта монгольских завоеваний XIII // Приложение к кн. В. Ян «Чингис-хан». М., 1939.
• Чингис-хан и завоевания XIII века. Вступительная статья // В. Ян. Чингис-хан.
• Кыргызы // История СССР. ч. 3—4. М., 1939.
• Неизданные надписи енисейских кыргыэов // ВДИ, 1939, 3.
• Открытия Саяно-Алтайской археологической экспедиции в 1939 г. // ВДИ, 1939, 4 (в соавторстве с Л. А Евтюховой).
• Саяно-Алтайская археологическая экспедиция в 1938 г. // ВДИ. 1939, I.
• Десятый сезон раскопок Саяно-Алтайской экспедиции ИИМК и ГИМ // КСИИМК. III. 1940 (в соавторстве с Л. А. Евтюховой).
• Находка античных и византийских монет на Алтае ВДИ. 1940. 3—4
• Чаа-тас у села Копёны // Сб. статей по археологии СССР. Тр. ГИМ. XI, 1940 (о соавторстве с Л. А. Евтюховой).
• Рецензия. А. В Арциховский Введение в археологию. М. 1940 // ВДИ. 1940. 2
• Рецензия. КСИИМК. I, П. 1939; КСИИМК. Ill, 1940 // ВДИ. 1940, 2.
• Рецензия. В. П. Левашева Из далекого прошлого южной части Красноярского края. Красноярск. 1939 // ВДИ, 1940. 2.
• Курайская степь и Старо-Бардинский район, 1935 г. // Археологические исследования в РСФСР 1934—1936 гг М.—Л., 1941.
• Отчет о работах Саяно-Алтайской археологической экспедиции в 1935 г. // Тр. ГИМ, XVI. 1941 (в соавторстве с Л. А. Евтюховой).
• Хакасская автономная область, 1936 г. // Археологические исследования в РСФСР 1934—1936 гг. М.-Л. 1941.
• Рецензия. А. Я Брюсов. История древней Карелии Тр. ГИМ. 9. 1940 // ВДИ, 1941. 1.
• Рецензия. КСИИМК. IV. V. VI. VII. 1940 // ВДИ. 1941, 1.
• Рецензия. Б. А. Куфтин. Археологические раскопки в Триалети. I. Тбилиси. 1941 // ИЖ, 1942. 5.
• 25 лет советской археологии // Сб. «Двадцать пять лет исторической науки в СССР». М.—Л., 1942.
• Археологическая поездка в Монголию. КСИИМК, XXI. 1947.
• [Анучин, Дмитрий Николаевич|Дмитрий Николаевич Анучин] — археолог // Тр. ИЭ АН СССР. Новая серия. М.— Л., 1947, 1.
• Древнехакасский «эль» // Зап. Хакасск. НИИЯЛИ. Абакан, 1947. 1
• Древняя история Южной Сибири (Автореферат докт. дисс). ДИСИФ МГУ, М.
• Из истории торговли енисейских кыргыз // КСИИМК, XVI. 1947.
• Монголия в древности // ИАН СССР. Серия ист. и фил. 1947, 4. № 4.
• Рецензия. КСИИМК. X. 1941. // Сб.: Советская этнография, М.— Л., 1947, вып. 6—7.
• К вопросу о культуре древнейшего европеоидного населения Сибири // ВДИ, 1948. 1.
• Рецензия. А. А. Иессен. Греческая колонизация Северного Причерноморья, её предпосылки и особенности. Л. 1947 // ВДИ. 1918. 3.
• Древняя история Южной Сибири. МИА. 1949, 9.
• Лугавская стоянка // КСИИМК. XXV. 1949.
• Письменность енисейских кыргыз // КСИИМК, XXV, 1949.
• Саяно-Алтайская экспедиция // КСИИМК. XXVI, 1949. (В соавторстве с Л. А. Евтюховой).
• Рецензия В. И. Равдоникас. История первобытного общества, ч. II. Л., 1947 // КСИИМК. XXVIII. 1949
• Из древней истории Срединной Азии. ДИСИФ МГУ. М, 1950, вып. 9.
• Работы советских археологов. Пекин. 1950 (На китайском яз.).
• Советская историческая наука. Пекин. 1950 (На китайском яз.).
• Древняя история Южной Сибири. 2-е изд. М. 1951.
• Краткий очерк древней истории хакасов Абакан. 1951.
• Вопросы археологии первобытного общества // КСИИМК. XXXVI. 1951
• Советская археология в первое послевоенное пятилетие // ИАН СССР. Серия ист. и фил. 1951, 8. № 3.
• Советская археология в первом послевоенном пятилетии // Тезисы докладов на сессии Отделения ист. и филос. и пленуме ИИМК, посвященных итогам археологических исследований 1946—1950 гг. М, 1951.
• Рецензия. Л. П. Потапов. Очерки по истории алтайцев. Новосибирск, 1948 // ВДИ, 1951, 3.
• Советская археология в первое послевоенное пятилетие // КСИИМК. XLIV, 1952.
• Задачи советской археологии // Тезисы сессии Отделения ист. и фил. и пленума ИИМК М, 1953 (Гектографированное изд.).
• Китай. Археологический очерк // БСЭ, 1953. т. 21; Археологический очерк, сб. «Китай», М., 1954.
• О недостатках и новых задачах в изучении бронзового века // Сб. "Против вульгаризации марксизма в археологии. М. 1953.
• Программа курса «Бронзовый век». М., 1954.
• Первобытно общинный строй История Монгольской Народной Республики. М. 1954.
• Предисловие // Очерки «По следам древних культур», 3. М. 1954
• Рецензия. А. В. Арциховский. Основы археологии. М. 1954 // ВДИ, 1955, 1.
• Китай и Сибирь в бронзовом веке // Тезисы докладов ИФ МГУ, М, 1955.
• Земледельческие племена Европы // Всемирная история. М., 1955, I (в соавторстве с А. П. Окладниковым).
• Неолитические племена Европы, Средней и Северной Азии в V—IV тысячелетиях

до н. э. // Всемирная история, I.

• Племена Европы и Азии во II тысячелетии до н. э. // Всемирная история. I.

Литература

• «С. В. Киселёв» // «ВДИ», 1963, № 1.
• Пассек Т. С. Памяти С. В. Киселёва // Советская археология, 1963, № 2.

Ссылки

• [kronk.spb.ru/library/kiselov-sv-1949.htm Отрывки из «Древней истории Южной Сибири»].

Отрывок, характеризующий Киселёв, Сергей Владимирович

– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.


На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.