Серебряный, Сергей Дмитриевич
Поделись знанием:
Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.
Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
(перенаправлено с «С. Д. Серебряный»)
| Сергей Серебряный | |
| Сергей Дмитриевич Серебряный | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Место работы: | |
| Учёная степень: | |
| Учёное звание: | |
| Альма-матер: | |
Серге́й Дми́триевич Сере́бряный (род. 1946, Москва, СССР) — советский и российский индолог, специалист по истории индийской литературы и культуры, истории философии, сравнительному культуроведению. Кандидат филологических наук, доктор философских наук.
Биография
В 1974 году защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата филологических наук.
С 1992 года — преподаватель РГГУ.
В 2003 году защитил диссертацию на соискание учёной степени доктора философских наук по теме «Проблемы понимания индийской культуры» (Специальность 09.00.03 «история философии»).
С 2006 года — директор Института высших гуманитарных исследований им. Е. М. Мелетинского РГГУ.
Член учёного совета и диссертационных советов РГГУ.
Член Российской ассоциации востоковедов.
Входил в состав редакционной коллегии журнала «Восток».
Автор более 100 печатных работ.
Научные труды
Диссертации
- Серебряный С. Д. [www.dslib.net/istoria-filosofii/problemy-ponimanija-indijskoj-kultury.html Проблемы понимания индийской культуры] : диссертация ... доктора философских наук : 09.00.03.- Москва, 2003.- 358 с.
Монографии
- Серебряный С. Д. Роман в индийской культуре Нового времени. М.: РГГУ, 2003. 216 с. (Чтения по истории и теории культуры. Вып. 37).
- Серебряный С. Д. О «советской парадигме» (заметки индолога). М.: РГГУ, 2004. 76 с. (Чтения по истории и теории культуры. Вып. 43) (перевод на английский: On the «Soviet Paradigm» (remarks of an Indologist)/ S.Serebriany // Studies in East European Thought ; 2005. — Vol. 57, Issue 2. — Р. 93-138.)
Статьи
- Серебряный С. Д. Интерпретация формулы В. Я. Проппа (в связи с её приложением к индийским сказкам) // Типологические исследования по фольклору. Сборник статей памяти В. Я. Проппа (1895—1970). М.: Наука, 1975. С. 293—302.
- Серебряный С. Д. Литературные искания «эпохи Двиведи» // Художественные направления в инд. литературе ХХ в. Поэзия хинди. М.: Наука, 1977. С. 200—225.
- Серебряный С. Д. Формулы и повторы в «Рамаяне» Тулсидаса (К постановке проблемы) // Памятники книжн. эпоса. Стиль и типологические особенности. М.: Наука, 1978. С. 106—140.
- О некоторых аспектах понятий «автор» и «авторство» в истории индийских литератур // Литература и культура древней и средневековой Индии: сб. ст. / АН СССР, Ин-т востоковедения; отв. ред. Г. А. Зограф, В. Г. Эрман. М.:Наука, 1979. С. 150—182.
- Серебряный С. Д. Видьяпати / отв. ред. П. А. Гринцер; АН СССР, Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького, Ин-т востоковедения. М.: Наука, 1980. 236 с. (Писатели и мыслители Востока).
- Серебряный С. Д. «Своё» и «чужое» в новом индийском романе // Генезис романа в литературах Азии и Африки. М.: Наука, 1980. С.231-250.
- Серебряный С. Д., Дамдинсурэн Ц. «Обрамлённые повести» в Индии и у монгольских народов // Литературные связи Монголии. М.: Наука, 1981. С.130-150.
- Серебряный С. Д. К анализу поэтики санскритской кавьи (на материале поэмы Калидасы «Облако-вестник») // Вост. поэтика. Специфика художественного образа. М.: Наука, 1983. С. 109—120.
- Серебряный С. Д.,Сараскина Л. И. Ф. М. Достоевский и Р. Тагор (историческая типология, литературные влияния) // Восток — Запад: Исследования. Переводы. Публикации / [редкол.: М. Л. Гаспаров и др.]. М.: Наука, 1985. С. 129—169.
- Серебряный С. Д. «Гитаговинда» Джаядэвы в Индии и на Западе // Классические памятники литератур Востока (в историко-функциональном освещении). М.: Наука, 1985. С.69-107.
- Серебряный С. Д. Чарья-гити — поэтический жанр в литературах Индии и Центр. Азии // Специфика жанров в литературах Центральной и Восточной Азии. М.: Наука, 1985. С. 145—155.
- Серебряный С. Д. К анализу понятия «индийская литература» // Литература и культура древней и средневековой Индии: [сб. ст.] / АН СССР, Ин‑т востоковедения; [отв. ред. Г. А. Зограф]. М.: Наука, 1987. С. 228—266.
- Серебряный С. Д. Понятие «особая литературная общность» с точки зрения индолога // Народы Азии и Африки. 1987, № 2. С.35-44 (перевод на английский язык: «Specific Communities of Literatures»: the Concept as Viewed by an Indologist // Oriental Studies in the USSR. Annual 1989. M.: Nauka, 1990. P. 114—125.)
- Серебряный С. Д. К анализу поэмы Калидасы «Облако-вестник» (Опыт сопоставления микро- и макроструктур) // Методология анализа литературного произведения. М.: Наука, 1988. С. 159—181.
- Серебряный С. Д. Раммохан Рай: религия и разум // Рационалистическая традиция и современность. Индия. М.: Наука, 1988. С. 202—224.
- Серебряный С. Д. Тоталитаризм // 50/50. Опыт словаря нового мышления. М.: Прогресс, 1989. С. 368—372.
- Серебряный С. Д. Послесловие // Сказки и легенды Бенгалии. М.: Наука, 1990. С. 250—288.
- Серебряный С. Д. Авторская индивидуальность в санскритской поэме-«подражании» («Облако-вестник» Калидасы и «Ветер-вестник» Дхои) // Поэтика средневековых литератур Востока. Традиция и творческая индивидуальность. М.: «Наследие», 1994. С.171-219.
- Серебряный С. Д. Миф — литература — история (о разных ипостасях одного сюжетного архетипа) // Мифология и литературы Востока. М.: «Наследие», 1995. С. 27-45.
- Серебряный С. Д. К истории русского словосочетания «гуманитарные науки» и его аналогов: заметки филолога // Вестник РГГУ. Вып. 3. Науки о природе и науки о духе: предмет и метод на рубеже XXI века / Под ред. Ю. Н. Афанасьева. М.: Изд. центр. РГГУ, 1996. С. 22-34.
- Серебряный С. Д. Введение // История мировой культуры: Наследие Запада: Античность. Средневековье. Возрождение: курс лекций / Рос. гос. гуманитарный ун-т; под ред. С. Д. Серебряного. — М.: РГГУ, 1998. — С. 9-36.
- Серебряный С. Д. «Лотосовая Сутра»: предисл. к первому рус. пер. /Рос. гос. гуманитарный ун-т, Ин-т высш. гуманитарных исслед. — М.: РГГУ, 1998. — 117 с. — (Чтения по истории и теории культуры; вып. 24.).
- Серебряный С. Д. «Тартуские школы» 1966—1967 годов (Заметки маргинала) // Московско-тартуская семиотическая школа. История, воспоминания, размышления / Сост. и ред. С. Ю. Неклюдова. М.: Школа «Языки русской культуры», 1998. С. 122—132.
- Серебряный С. Д. Многозначное откровение «Бхагавад-гиты» // Древо индуизма / Ин-т востоковедения, Центр инд. исслед.; отв. ред. и рук. проекта И. П. Глушкова. — М.: Вост. лит., 1999. — С. 152—194. Переиздано в: Махабхарата. Книга шестая. Бшмапарва, или Книга о Бхишме / Издание подготовил В. Г. Эрман («Литературные памятники»), М.: «Ладомир»-«Наука», 2009, с. 291—335.
- Серебряный С. Д. Испытание человека: (Пуруша-парикша) / Видьяпати; изд. подгот. С. Д. Серебряный; [Рос. акад. наук]. М.: Наука, 1999. 255 с. (Литературные памятники).
- Серебряный С. Д. Восприятие художественного творчества Льва Толстого в Индии (Южной Азии) // Лев Толстой и литературы Востока. М.: «Наследие», 2000. С. 177—213.
- Серебряный С. Д. Рабиндранат Тагор — поэт и философ // Живая традиция. К 75-летию Индийского философского конгресса. М.: Изд. фирма «Восточная литература» РАН, 2000. С. 26-64.
- Серебряный С. Д. Роман в индийской культуре Нового времени / Рос. гос. гуманитарный ун-т, Ин-т высш. гуманитарных исслед. — М.: РГГУ, 2003. 210 c. (Чтения по истории и теории культуры; вып. 37.).
- Серебряный С. Д. Индийское перевоплощение Анны Карениной (роман «Сожжение дома» Ш. Чоттопаддхая) // На семи языках Индостана. Памяти А. С. Сухочева. М.: Ин-т востоковедения РАН, 2002. С. 124—163.
- Серебряный С. Д. Ю. Н. Рерих и история отечественной индологии // Петербургский Рериховский сборник. Вып. V. СПб., 2002, с. 20-77.
- Серебряный С. Д. Обманчивые сходства: Заметки на полях русского перевода книги Умберто Эко «The Role of the Reader» // Человек — Культура — История. В честь семидесятилетия Л. М. Баткина. М.: РГГУ, 2002, с. 360—380.
- Серебряный С. Д. Бхагавад-гита X.8: проблемы интерпретации и перевода // Русская антропологическая школа. Труды. Вып. 2. М.: РГГУ, 2004. С. 191—219.
- Серебряный С. Д. Опыты стихотворного перевода санскритских строф // Smaranam : Памяти Октябрины Федоровны Волковой : сб. ст. М.: Восточная литература, 2006. С. 150—166.
- Серебряный С. Д. Наука и власть в России. Актуальные размышления над своевременной книгой: Каганович Б. С. Сергей Федорович Ольденбург. Опыт биографии. СПб.: Феникс, 2006, 252 с. // Одиссей : Человек в истории, 2007 : история как игра метафор: метафоры истории, общества и политики / Рос. акад. наук, Ин-т всеобщ. истории. М.: Наука, 2007. С. 356—376.
- Серебряный С. Д. Об анализе новеллы Алле в восьмой главе («Lector in Fabula») книги Умберто Эко «The Role of the Reader» // Вестник РГГУ. Серия «Языкознание / Московский лингвистический журнал: № 9/2». — 2007. — № 8. — С.201-214.
- Серебряный С. Д. Лотосовая сутра: многообразный мир, который мы только начинаем для себя открывать // Сутра о Бесчисленных Значениях. Сутра о Цветке Лотоса Чудесной Дхармы. Сутра о Постижении Деяний и Дхармы Бодхисаттвы Всеобъемлющая Мудрость. Изд. 2-е, испр. и доп. / Пер. с кит., комм.: А. Игнатович. Ред.: С. Серебряный . — М. : Ладомир, 2007. — С. 10-65.
- Серебряный С. Д. Строфа о «Бхагавад-гите» в «Нараянии» Меппатура Нараяны Бхаттатири // Indologica. Кн. 1 : Сборник статей памяти Т. Я. Елизаренковой . М.: РГГУ, 2008. С. 449—458.
- Серебряный С. Д. «Каталоги рек» в «Махабхарате» // Donum Paulum. Studia Poetica et Orientalia : к 80-летию П. А. Гринцера / РАН, Ин-т мир. лит. им. А. М. Горького; [редкол.: С. Д. Серебряный и др.; ред.-сост. Н. Р. Лидова]. М.: Наука, 2008. С. 299—337.
- Серебряный С. Д. Незаурядный простой советский человек // Язык до Индии доведет. Памяти А. Т. Аксенова. М.: Восточная литература, 2008, с. 92 — 100.
- Серебряный С. Д. «Махабхарата», книга шестая («Бхишма-парва»), глава первая: опыт перевода и комментарии // Русская антропологическая школа: труды. Вып. 6./ Рос. гос. гуманитарный ун-т, Ин-т «Русская антропологическая шк.». М.: РГГУ, 2009. С. 465—500.
- Серебряный С. Д. Лев Толстой в восприятии М. К. Ганди //«Вопросы литературы», 2009, № 5, с. 333—362.
- Серебряный С. Д. Российская индология в мировом контексте // Национальная гуманитарная наука в мировом контексте: опыт России и Польши. М.: Изд. дом Гос. ун-та — Высшей школы экономики, 2010. С. 179—193.
- Серебряный С. Д. О переводах слов «культура» и «цивилизация» на неевропейские языки // Европейские судьбы концепта культуры (Россия, Германия, Франция, англоязычный мир) / Материалы русско-французского коллоквиума 11-12 октября 2007 года. М.: ИМЛИ РАН, 2011. С. 24-40.
- на других языках
- Serebriany S. D. Golden Gate by Vikram Seth as read by a Russian Indologist // Jadavpur Journal of Comparative Literature, 30, 1991—1992. P. 5-15.
- Serebriany S. D. Culture in Russia and Russian Culture // Russia in Search of its Future / Ed. by A. Saikal, W. Maley. Cambridge: Cambridge University Press, 1994. P.158-177.
- Serebriany S. D. The Religious and Cultural Identity of Rabindranath Tagore // Identity in Asian Literature / Ed. by Lisbeth Littrup. Richmond: Curzon Press, 1996. P. 92 — 102.
- Serebriany S. D. Marginal Notes on [W. Halbfass’s] «India and Europe» // Beyond Orientalism. The Work of Wilhelm Halbfass and its Impact on Indian and Cross-Cultural Studies. (Poznań Studies in the Philosophy of the Sciences and the Humanities. Vol. 59) Amsterdam; Atlanta: Rodopi, 1997. P. 71-101.
- Serebriany S. D. The Bhagavadgita in Russia. Notes towards the Rezeptionsgeschichte // Evam: Forum on Indian Representations.[New Delhi] Vol. 1. 2002. Р. 232—245.
- Serebriany S. D. The Most Popular Padas of Vidyāpati // Maithili Studies. Papers Presented at the Stockholm Conference on Maithili Language and Literature / Ed. by W.L. Smith. Stockholm, 2003. P.13 — 31.
- Serebriany S. D. Le roman en Russie et en Inde. Deux cas de transfert d’un objet culturel occidental dans une culture non occidentale / S. Serebriany // L’horizon anthropologique des transferts culturels. Paris, 2004. — P. 149—161.
- Serebriany S. D. Russia and India: two essays in comparative cultural and literary history // Bulletin of the Deccan College Post-graduate and research institute ; Pune, 2004. — Vol. 62-63. — P. 143—163.
- Serebriany S. D. Tolstoj et le bouddhisme // Slavica occitania; Toulouse, 2005. № 1. Р. 115—132.
- Serebriany S. D. Transfer of modern Science to Russia and India: Two Parallel Cases / S. Serebriany // Science and Spirituality in Modern India / ed. by Makarand Paranjape. New Delhi, 2006. Р. 31-40.
- Serebriany S. D. «Rūs aur Bhārat: sāhitya, cintan, itihās» («Россия и Индия: литература, мысль, история» — сборник статей на языке хинди об индийско-русских литературных и культурных связях). Нью Дели: издательство «Пракашан санстхан», 2009, 184 с.
- Serebriany S. D. Leo Tolstoy Reads Shri Ramakrishna // Russia Looks at India. A Spectrum of Philosophical Views / Edited by Marietta Stepanyants. New Delhi: Indian Council of Philosophical Research and D.K.Printworld. Publishers of Indian Traditions, 2010. Pp. 325 −351.
Напишите отзыв о статье "Серебряный, Сергей Дмитриевич"
Ссылки
- [facebook.com/649070184 Официальная страница Сергея Серебряного] в социальной сети Facebook
- [www.rsuh.ru/article.html?id=58161 Серебряный Сергей Дмитриевич] (недоступная ссылка с 19-05-2013 (3988 дней) — история) на сайте РГГУ
- [www.famous-scientists.ru/6835/ Серебряный Сергей Дмитриевич] на сайте энциклопедии «Учёные России»
- [ivgi.rsuh.ru/article.html?id=51018 С. Д. Серебряный. Мой путь] (недоступная ссылка с 19-05-2013 (3988 дней) — история) — автобиографический очерк
Отрывок, характеризующий Серебряный, Сергей Дмитриевич
Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.
Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
Категории:
- Родившиеся в 1946 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Москве
- Доктора философских наук
- Учёные по алфавиту
- Индологи СССР
- Индологи России
- Преподаватели Российского государственного гуманитарного университета
- Выпускники Института стран Азии и Африки при МГУ
- Авторы энциклопедий и словарей
- Философы России
- Востоковеды России
