Ожегов, Сергей Иванович

Запрос «Ожегов» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

Сергей Иванович Ожегов
Дата рождения:	9 (22) сентября 1900(1900-09-22)
Место рождения:	пос. Каменное, Тверская губерния
Гражданство:	Российская империя Российская империя, СССР СССР
Дата смерти:	15 декабря 1964(1964-12-15) (64 года)
Место смерти:	Москва

Серге́й Ива́нович Óжегов (9 (22) сентября 1900, пос. Каменное, Тверская губерния — 15 декабря 1964, Москва) — советский лингвист, лексикограф, доктор филологических наук, профессор. Автор выдержавшего множество изданий «Толкового словаря русского языка». Один из составителей «Толкового словаря русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935—1940).

Биография

Сергей Ожегов родился 9 (22) сентября 1900 в посёлке Каменное (ныне город Кувшиново) Тверской губернии в семье инженера-технолога Каменской бумажно-картонной фабрики Ивана Ивановича Ожегова. Сергей Иванович был старшим из трёх братьев.

Со стороны отца в его роду были уральские мастеровые (дед был работником пробирной палатки); со стороны матери — предки духовного звания: Александра Фёдоровна (урождённая Дегожская) была внучатой племянницей протоиерея Г. П. Павского, автора известной книги «Филологические наблюдения над составом русского языка».

В канун Первой мировой войны семья переехала в Петербург, где Сергей закончил гимназию. Затем он поступил на филологический факультет Петроградского университета, но занятия вскоре были прерваны — Ожегова призвали на фронт. Он участвовал в боях на западе России, на Украине. В 1922 году Ожегов окончил военную службу в штабе Харьковского военного округа и сразу же приступил к занятиям на факультете языкознания и материальной культуры Петроградского университета. В 1926 году он завершил высшее образование на факультете языкознания и материальной культуры Ленинградского университета. Преподаватели университета Виктор Виноградов и Лев Щерба рекомендовали его в аспирантуру Института сравнительной истории литератур и языков Запада и Востока. Аспирантура была окончена в 1929 году. Вспоминая о Ленинграде тех лет, Сергей Иванович писал, что в университете царила обстановка необычайного творческого подъёма.

В 1936 году Ожегов переехал в Москву. С 1937 года преподавал в московских ВУЗах (МИФЛИ, МГПИ). С 1939 года Ожегов — научный сотрудник Института языка и письменности, Института русского языка, Института языкознания АН СССР.

Во время Великой Отечественной войны Ожегов не эвакуировался из столицы, а остался преподавать.

Основатель и первый заведующий сектором культуры речи Института русского языка АН СССР (с 1952 года).

Основные труды посвящены русской лексикологии и лексикографии, истории русского литературного языка, социолингвистике, культуре русской речи, языку отдельных писателей (П. А. Плавильщикова, И. А. Крылова, А. Н. Островского) и других.

Редактор «Орфографического словаря русского языка» (1956, 5 изд., 1963), словарей-справочников «Русское литературное произношение и ударение» (1955), «Правильность русской речи» (1962). Основатель и главный редактор сборников «Вопросы культуры речи» (1955—1965).

По инициативе Сергея Ивановича Ожегова в 1958 году в Институте русского языка была создана Справочная служба русского языка, отвечающая на запросы организаций и частных лиц, касающиеся правильности русской речи.

Ожегов был членом Комиссии Моссовета по наименованию учреждений и улиц Москвы, Предметной комиссии по русскому языку Министерства просвещения РСФСР, заместителем председателя Комиссии Академии наук по упорядочению написания и произношения иноязычных собственных и географических наименований, научным консультантом Всероссийского театрального общества, Гостелерадио СССР; членом Орфографической комиссии АН, готовившей «Правила русской орфографии и пунктуации».

Умер С. И. Ожегов в Москве 15 декабря 1964 года. Урна с его прахом покоится в стене некрополя Новодевичьего кладбища.

В год 90-летия со дня рождения учёного (1990) Президиумом АН СССР был избран вместе с Н. Ю. Шведовой лауреатом премии имени А. С. Пушкина за работу «Словарь русского языка».

Работа над словарями

В 1935 году блестящей когортой русских лингвистов: В. В. Виноградов, Г. О. Винокур, Б. А. Ларин, С. И. Ожегов, Б. В. Томашевский — во главе с Д. Н. Ушаковым была начата работа над прославленным Толковым словарём русского языка. Именно для ускорения работы над этим словарём С. И. Ожегов и переехал из Ленинграда в Москву. Он стал ближайшим помощником Д. Н. Ушакова, сотрудничество с которым оставило глубокий след в творчестве Сергея Ивановича. Он был верен памяти учителя всю жизнь: портрет Д. Н. Ушакова всегда стоял на рабочем столе профессора. В своих заметках о тридцатилетии со времени начала работы над «Толковым словарём» под ред. Д. Н. Ушакова, С. И. Ожегов отмечал: «Толковый словарь под ред. Д. Н. Ушакова стал знаменем русской языковой культуры нашего времени… и получил мировую известность, особенно выросшую в послевоенные годы».

На основе четырёхтомного «Толкового словаря…» С. И. Ожегов создал типовой словник для русско-национальных словарей, что было чрезвычайно важно для развивающейся в национальных республиках лексикографии. Этот словник служил существенным практическим пособием для составления двуязычных словарей.

В 1939—1940 гг. началась работа над однотомным словарём, утверждён план его издания и образована редакция во главе с Д. Н. Ушаковым. После его смерти в 1942 году основную авторскую работу в словаре выполнял С. И. Ожегов. В составлении первого издания принимал участие Г. О. Винокур и В.А. Петросян.

Однотомный словарь вышел в свет в 1949 году. Этим словарём С. И. Ожегов воздвиг себе народный, воистину «рукотворный» памятник. Имя С. И. Ожегова стало в один ряд с именами В. И. Даля и Д. Н. Ушакова.

Словарь с исправлениями и обновлениями переиздавался неоднократно, из них шесть прижизненных изданий автора, с 1992 года — при участии Н. Ю. Шведовой. Уже в советское время словарь Ожегова был книгой для миллионов. Он фиксирует современную общеупотребительную лексику, демонстрирует сочетаемость слов и типичные фразеологизмы. Словник словаря Ожегова лёг в основу многих переводных словарей.

Библиография

• Ожегов Сергей Иванович. Словарь русского языка / Гл. ред. С. П. Обнорский. 50000 слов. М.: Гос. изд. иностр. и нац. словарей, 1949. XVIII, 968 с. В сост. словаря принимали участие проф. Г. О. Винокур и В. А. Петросян.
• 2-е изд., испр. и доп. 52000 слов (так на титуле) или 51533 слова (так на стр. 484). 1952. 848 с. 150000 экз.
• 3-е изд., «В 3-е издание, отпечатанное со стереотипа, внесены только некоторые необходимые исправления». 1953. 848 с. 400000 экз.
• 4-е изд., 52872 слова. 1960. 900 с.
• 5-е изд., стереотип., 1963.
• 6-е изд., 1964. 900 с.
• 7-е изд., М.: Сов. энц., 1968. 900 с. 150000 экз.
• Ожегов Сергей Иванович. «Словарь русского языка». Около 53 000 тысяч слов. Издание 8-ое, стереотип. — Москва: Издательство «Советская Энциклопедия», 1970. — 900 стр. Тираж 150000 экз.
• 9-е изд., ок. 57000 слов. Под ред. Н. Ю. Шведовой. 1972. 847 с. 120000 экз.
• 10-е изд., 1973. 846 с.
• 11-е изд., 1975. 847 с. 75000 экз.
• 12-е изд., 1978. 846 с.
• 13-е изд., испр. М.: Рус. яз., 1981. 816 с. 123000 экз.
• 14-е изд., стер. 1982. 816 с. 105000 экз. 1983. 816 с. 115000 экз.
• 15-е изд., стер. 1984. 816 с. 160000 экз.
• 16-е изд., испр. 1984. 797 с. 120000 экз.
• 17-е изд., стер. 1985. 797 с. 195000 экз.
• 18-е изд., стер. 1986. 795 с. 300000 экз.
• 18-е изд., стер. 1987. 795 с. 220000 экз.
• 19-е изд., испр. 1987. 748 с. 225000 экз.
• 20-е изд., стер. Ок. 57000 слов. 1988. 748 с. 480000 экз. ISBN 5-200-00313-X
• 21-е изд., перераб. и доп. 70000 слов. М.: Рус. яз., 1989. 921 с.
• 22-е изд., стер. 1990. 921 с. 200000 экз.
• 23-е изд., испр. 1990. 915 с. 100000 экз. Ок. 57000 сл. Екатеринбург: «Урал-Советы» («Весть»), 1994. 796 c. Около 53000 слов. 4-е изд., испр. и доп. М., 1997. 763 с.
• Ожегов Сергей Иванович, Шведова Наталия Юльевна. Толковый словарь русского языка: 72500 слов и 7500 фразеологических выражений / Рос. АН, Ин-т рус. яз., Рос. фонд культуры. М.: Азъ, 1992. 955 с. 100000 экз. 1993. 955 с
• 2-е изд., испр. и доп. 1994. 908 с. 100000 экз.
• 3-е изд., стереотип. 1995, 1996. 928 с. 100000 экз. 80000 слов и фразеол. выражений.
• 4-е изд., доп. М.: Азбуковник, 1997. 944 с. ISBN 5-89285-003-X

Электронные версии словарей

• [www.vedu.ru/expdic/ Толковый словарь русского языка С. И. Ожегова // vedu.ru] (классический и полнотекстовый поиск слов и выражений)
• [slovarozhegova.ru/ Толковый словарь С. И. Ожегова (онлайн) // slovarozhegova.ru]
• [www.ozhegov.ru/ Толковый словарь С. И. Ожегова // ozhegov.ru]
• [ozhegov-online.ru/ Словарь С. И. Ожегова // ozhegov-online.ru] (с удобным поиском)
• [www.ozhegov-shvedova.ru/ С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова. Толковый словарь русского языка. // ozhegov-shvedova.ru]

Литература

• Скворцов Л. И. «С. И. Ожегов». — М.: Издательство «Просвещение», 1982. — (Люди науки)

Ссылки

• [www.rosculture.ru/milestones/day/show/?id=33132 Сергей Иванович Ожегов и его «Словарь русского языка» // rosculture.ru]
• [www.rusk.ru/st.php?idar=800181 О. Никитин "Очерк о судьбе и творчестве автора знаменитого «Словаря русского языка» // rusk.ru]
• [alcala.ru/slovar-ozhegova/slovar-ozhegova.shtml Толковый словарь С. И. Ожегова под редакцией Н. Ю. Шведовой (21-е издание) // alcala.ru]
• [www.library.tver.ru/tver_memodate/tmd-093.htm «С. И. Ожегов. К 100-летию со дня рождения» // library.tver.ru]

Отрывок, характеризующий Ожегов, Сергей Иванович

– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.