Родионов, Сергей Константинович
Сергей Константинович Родионов | |
Основные сведения | |
---|---|
Страна | |
Дата рождения | |
Место рождения | |
Дата смерти | |
Место смерти | |
Работы и достижения | |
Работал в городах | |
Архитектурный стиль | |
Важнейшие постройки | |
Реставрация памятников |
Успенский собор, Новодевичий монастырь, Колокольня Ивана Великого, Китайгородская стена |
Научные труды |
Учебное пособие по отоплению и вентиляции |
Награды |
Храм в память Святого коронования Их Величеств |
Серге́й Константи́нович Родио́нов (22 июня 1859, Владимир — 1925, Москва) — русский и советский архитектор, реставратор, преподаватель и общественный деятель. Один из мастеров московского модерна, эклектики и церковной архитектуры. Автор планировочного и архитектурного решения Новодевичьего кладбища в Москве.
Содержание
Биография
Потомственный дворянин. Учился в 3-й Московской гимназии. Окончил в 1883 году Московское училище живописи, ваяния и зодчества со званием классного художника архитектуры и Большой серебряной медалью. С 1881 года состоял на службе во Владимирском дворянском собрании, членом которого состоял он сам и его отец. Продолжил образование в Императорской Академии художеств, однако не завершил её. Архитектурную практику начал в 1884 году. С 1885 по 1889 годы работал городовым архитектором г. Клина. В 1889 году переехал в Москву, где был назначен архитектором Елисаветинского института, а в 1893 году переведён на пост архитектора Измайловской военной богадельни. В том же году вступил в Московское архитектурное общество. В 1894 году С. К. Родионов был назначен архитектором Синодального управления. Состоял членом Комитета по реставрации Успенского собора в Кремле, производителем работ по реставрации Новодевичьего монастыря. Сотрудничал с архитектором И. П. Машковым. В 1907—1915 годах являлся членом Московской губернской земской управы, где заведовал статистическим и строительным отделами. В 1916 году Родионов стал Председателем Русско-Славянского союза. Преподавал на Московских строительных курсах, читал курс строительного искусства.
Женой С. К. Родионова была княжна С. Н. Шаховская. Владел собственным доходным домом в Борисоглебском переулке и поместьем в Дмитровском уезде.
Скончался в Москве в 1925 году. Похоронен в Новодевичьем монастыре.
Проекты и постройки
- Колокольня Сретенской церкви (1893, Дмитров, Профессиональная улица, 65)[сн 1];
- Перестройка Московской хоральной синагоги (1895, Москва, Большой Спасоглинищевский переулок, 10);
- Придел церкви Сергия Радонежского, «что в Крапивках» (1895, Москва, Крапивенский переулок, 4);
- Перестройка, обновление фасадов и интерьеров главного дома в усадьбе князя П. Н. Трубецкого «Узкое» (1885—1888, Москва, Профсоюзная улица, 123а, 123б);
- Городские торговые ряды (1886—1888, Клин, Советская площадь, 2);
- Главный дом в усадьбе Усово великого князя Сергея Александровича (Звенигородский уезд);
- Колокольня Тихвинской церкви в усадьбе князей Оболенских Глухово-Богородское (1880-е, деревня Глухово, Дмитровский район Московской области);
- Часовня при Клинской мещанской богадельне (1890, Клин, ул. Папивина, 6);
- Троицкая церковь на средства И. Я. Лямина и ряд корпусов в Покровской мануфактуре (1892—1895) в селе Круглино Дмитровского уезда Московской губернии. Ныне г. Яхрома, Комсомольская улица.
- Дома Константинопольского подворья (1892—1898, Москва, Крапивенский переулок, 4);
- Новые ворота, эстрада и павильон для охотничьей выставки в Московском зоологическом саду (1893, Москва, Улица Красная Пресня), не сохранились;
- Реставрация и подготовка Успенского собора и колокольни Ивана Великого к коронации императора Николая II (1895—1897, Москва, Кремль);
- Церковь Иверской иконы Божией Матери при б. Иверской общине сестер милосердия, иконостас — художник Н. М. Сафонов (1896—1901, Москва, Улица Большая Полянка, 20), объект культурного наследия регионального значения[1];
- Каменная ограда новой территории Новодевичьего кладбища, совместно с И. П. Машковым (1897—1898, Москва, Лужнецкий проезд, 2);
- Перестройка доходного дома (1898, Москва, Брюсов переулок, 21), ценный градоформирующий объект[1];
- Трапезная Спасской церкви (1899—1902, с. Ведерницы, Дмитровский район Московской области);
- Доходный дом генеральши М. С. Бутурлиной (1899—1900, Москва, Крестовоздвиженский переулок, 4);
- Покровская церковь (1899—1904, с. Жестылёво, Дмитровский район Московской области);
- Колокольня храма Святого Михаили Архангела (1890-е, с. Тараканово, Клинский уезд);
- Теремная Елизаветинская церковь (на средства Е. С. Ляминой) (1890-е, Дмитров, Историческая площадь, 14-17);
- Устройство синагоги в доме Полякова (1890-е, Москва, Малая Бронная улица, 2);
- Дворец Шереметевых в усадьбе Юрино (1890-е (?), Юрино, Марий Эл);
- Здание гимназии (1890-е, Вязники, Советский переулок, 4);
- Реставрационные работы в Новодевичьем монастыре (1890-е — 1900-е, Москва);
- Устройство Апраксинского склепа в Новодевичьем монастыре (1890-е — 1900-е, Москва);
- Собственный доходный дом (1900, Москва, Борисоглебский переулок, 8), ценный градоформирующий объект[1];
- Троицкая церковь (1900, с. Коншино-Сысоево (Кончинское-Сысоево), Дмитровский уезд);
- Проект Храма в память Святого колонования Их Величеств (1900, Москва, Ермаковская улица, 3), не осуществлён;
- Трапезная, ограда и школа Скорбященского монастыря (1900—1902, Москва, Новослободская улица, 58), не сохранились;
- Доходный дом (1901, Москва, Скатертный переулок, 6);
- Церковь (1903, с. Волженское, Дмитровский уезд);
- Перестройка церкви (1904, с. Чёрное, Дмитровский уезд);
- Земская больница (1905, Вязники, Улица Кисилёва, 72);
- Особняк А. А. Тарасова (1905, Москва, Медвежий переулок, 2/6);
- Проект надстройки дома И. С. Кана (1905, Москва, Малая Никитская улица, 56);
- Особняк А. И. Бородина (1908—1913, Москва, Большой Каретный переулок, 13);
- Доходный дом М. Н. Миансаровой — Гутмана (1908—1911, 1913, Москва, Большая Сухаревская площадь, 12/12 — Панкратьевский переулок, 12/12), выявленный объект культурного наследия[1];
- Фабрика Каулина (1900-е, Клинский уезд);
- (?) Здание Орловского государственного банка (1900-е);
- Доходный дом Бутурлина (1911, Москва, Крестовоздвиженский переулок, 2/12 — Улица Знаменка, 12/2), ценный градоформирующий объект[1];
- Здание гимназии и прогимназии (1915, Дмитров, Историческая площадь, 11);
- Ряд построек на фабрике Сенькова (1910-е, Вязники);
- Реставрация Китайгородской стены, совместно с Н. В. Марковниковым, А. Ф. Мейснером, И. П. Машковым, И. Е. Бондаренко, И. В. Рыльским и др. (1919—1921, Москва), не сохранилась[2];
- Реставрация отдельных построек в Симоновом и Новоспасском монастырях (1920-е, Москва);
- Строительство Коммунистической академии (здание Института истории) (1920-е, Москва, Улица Волхонка, 14).
Напишите отзыв о статье "Родионов, Сергей Константинович"
Примечания
Сноски
- ↑ Здесь и далее проекты и постройки даны по М. В. Нащокиной, с необходимыми дополнениями и уточнениями.
Источники
- ↑ 1 2 3 4 5 [reestr.answerpro.ru/monument/?page=0&search=%E3%E5%EB%FC%F0%E8%F5&Submit=%CD%E0%E9%F2%E8 Реестр памятников истории и культуры]. Официальный сайт «Москомнаследия». Проверено 12 мая 2011. [www.webcitation.org/65gLQhArv Архивировано из первоисточника 24 февраля 2012].
- ↑ Бранденбург Б. Ю., Татаржинская Я. В., Щенков А. С. Архитектор Иван Машков. — М.: Русская книга, 2001. — С. 86. — 136 с. — ISBN 5-268-00413-1.
Литература
- Нащокина М. B. Архитекторы московского модерна. Творческие портреты. — Издание 3-е. — М.: Жираф, 2005. — С. 382—387. — 2 500 экз. — ISBN 5-89832-043-1.
- Родионов Константин. Рассказы о пережитом // Москва. — 1991. — № 7. — С. 46—80.
- Зодчие Москвы времени эклектики, модерна и неоклассицизма (1830-е — 1917 годы): илл. биогр. словарь / Гос. науч.-исслед. музей архитектуры им. А.В.Щусева и др. — М.: КРАБиК, 1998. — С. 211—212. — 320 с. — ISBN 5-900395-17-0.
Ссылки
- [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=112114 Родионов Сергей Константинович] — биография на сайте www.biografija.ru
Отрывок, характеризующий Родионов, Сергей Константинович
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.
Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
- Родившиеся 22 июня
- Родившиеся в 1859 году
- Умершие в 1925 году
- Персоналии по алфавиту
- Архитекторы по алфавиту
- Реставраторы по алфавиту
- Архитекторы Москвы
- Выпускники Московского училища живописи, ваяния и зодчества
- Архитекторы модерна
- Родившиеся во Владимире
- Умершие в Москве
- Архитекторы Российской империи
- Похороненные в Новодевичьем монастыре
- Члены Московского архитектурного общества
- Архитекторы Дмитрова
- Архитекторы Клина
- Выпускники 3-й Московской гимназии
- Реставраторы Российской империи
- Реставраторы СССР