Таганрогский металлургический завод

ПАО «Таганрогский металлургический завод» (ПАО «ТАГМЕТ»)
Тип	Публичное акционерное общество
Год основания	1896
Основатели	Альберт Нев
Расположение	Россия Россия: Таганрог, Ростовская область
Ключевые фигуры	С. И. Билан (управляющий директор)
Отрасль	Чёрная металлургия
Продукция	Сталь, трубы нефтяного сортамента, водогазопроводные трубы
Оборот	▲ 26,712 млрд руб. (2008 год, РБСУ)
Чистая прибыль	▼ 0,753 млрд руб. (2008 год, РБСУ)
Число работников	7000 (2014 год)
Награды
Сайт	[www.tagmet.ru www.tagmet.ru]

К:Предприятия, основанные в 1896 году

Публичное акционерное общество «Таганрогский металлургический завод» (ПАО «ТАГМЕТ») — российское металлургическое предприятие, одно из крупнейших трубных предприятий России. Относится к трубным заводам «Большой восьмёрки». Специализируется на производстве стали и труб. Входит в состав Трубной металлургической компании.

Наименования завода

• с 1896 по 1922 — Таганрогский металлургический завод
• с 1922 по 1930 — Завод «Югосталь»
• с 1930 по 1957 — Таганрогский металлургический завод им. А. А. Андреева
• с 1957 по 1971 — Таганрогский металлургический завод
• с 1971 по 1992 — Таганрогский металлургический завод ордена Октябрьской революции
• с 1992 по 1998 — АО «Таганрогский металлургический завод»
• с 1998 по 2015 — ОАО «Таганрогский металлургический завод» / ОАО «ТАГМЕТ»
• с 2015 по наст. время — ПАО «Таганрогский металлургический завод» / ПАО «ТАГМЕТ»

История

Основан в Таганроге в 1896 году, когда титулярный советник Н. К. Флиге и бельгийские подданные граф П. де Гемптин, Л. Тразенстер и Ю. Б. Герпеньи создали акционерное Русско-Бельгийское общество по строительству металлургического завода. Основным акционером был бельгиец Альберт Нев. Главноуправляющий делами Таганрогского металлургического общества А. Нев в справке начальнику Юго-Восточного горного управления сообщал, что инициатива постройки металлургического завода принадлежала «группе Бельгийских капиталистов, имеющих во главе участников Акционерное металлургическое общество в Угрэ (Бельгия), Французское общество трубопрокатных заводов в Лувроале (Франция) и листопрокатных заводов в Жюпильи (Бельгия)…».

Оборудование старого бельгийского завода фирмы «Джон Коккериль» в городе Льеж было демонтировано и перевезено в Таганрог.

Официальное и торжественное открытие завода состоялось 28 июня 1897 года, к этому времени задули первую доменную и мартеновские печи, подготовили к пуску листопрокатный цех.

Первую продукцию завод выпустил 27 сентября 1897 года. Бельгийские инженеры, руководители среднего звена, были расселены в специально построенных домиках, образовавших район «Колонка» близ завода.

В 1914 году завод выпускал и военную продукцию: броневые листы, шрапнельные гранаты.

В 1918 году завод был национализирован.

В 1922 году завод едва не был закрыт. Трест «Югосталь», которому подчинялся Таганрогский металлургический завод, в 1922 году решил, что восстановление завода невозможно и он непригоден к дальнейшей работе. Был начат демонтаж оборудования, и только вмешательство председателя ВСНХ СССР Ф. Э. Дзержинского спасло завод от ликвидации.

В 1933 году был построен и запущен трубопрокатный цех, оснащённый пильгер-станами производства немецкой компании Маннесманн. Новый цех десятилетиями называли «Маннесманновским».

В 1941 году, во время оккупации, фашисты полностью разрушили металлургический завод. 30 августа 1943 года Таганрог освобождён от немецко-фашистских оккупантов. С первых дней освобождения рабочие приступили к восстановлению завода. В ноябре был введён в эксплуатацию мартеновский цех № 1 с тремя печами, вслед за ним — бандажепрокатный цех.

В 1957 году на завод подан ставропольский газ. Мартеновские печи переведены на магнезито-хромитовые своды и систему пароиспарительного охлаждения. Построены заводской спортивный павильон и медсанчасть. В 1970 году закончено строительство семиэтажной пристройки главной конторы заводоуправления. В трубосварочном цехе № 4 в 1974 году поставлен мировой рекорд проката труб — 1200 метров в минуту.

В 1960 году было начато строительство трубосварочного цеха № 3. Пуск его состоялся в 1962 году.

В 1975 году был открыт новый Дворец культуры и техники им. В. И. Ленина, реконструированный по проекту архитектора Г. А. Петрова.

В 1983 году освоен выпуск обсадных труб по новому ГОСТу в трубопрокатном цехе № 1. В 1985 году окончено строительство участка бурильных труб с приваренными замками в трубопрокатном цехе № 2. Бурильные трубы производства Таганрогского металлургического завода использовались при строительстве Кольской сверхглубокой скважины.

В 1991 году был выведен из эксплуатации листопрокатный цех. В 1995 году был остановлен и выведен из эксплуатации бандажный цех.

В 2002 году компания «Ринако», входящая в холдинг МДМ, консолидировала 97 % акций ОАО «ТАГМЕТ».

В марте 2003 года в Таганроге руководителями региональной власти, инвестиционной компании «Ринако», Трубной металлургической компании и входящего в неё Таганрогского металлургического завода было подписано соглашение о социально-экономическом сотрудничестве в 2003 году.

В 2006 году в мартеновском цехе введена в эксплуатацию машина непрерывного литья заготовок (МНЛЗ).

В 2008 году в трубопрокатном цехе № 2 запущен новейший трубопрокатный комплекс PQF (Premium Quality Finishing) немецкой фирмы SMS Meer, пришедший на смену пильгер-станам. Этот комплекс стал первым подобным комплексом в России.

В августе 2013 года была запущена электросталеплавильная печь, пуск которой завершил на Таганрогском металлургическом заводе эру мартеновских печей.

С 15 июня 2015 года «ТАГМЕТ» становится Публичным акционерным обществом «Таганрогский металлургический завод» (официальное сокращённое название ПАО «ТАГМЕТ»).

Продукция завода

Основная продукция завода

• Производство стали
• Трубы стальные бесшовные горячедеформированные
• Бурильные трубы с приварными замками
• Насосно-компрессорные трубы
• Обсадные трубы и муфты к ним
• Трубы для ремонта скважин
• Трубы и профили стальные сварные
• Трубы стальные водогазопроводные
• Трубы стальные электросварные прямошовные
• Трубы профильные и профили
• Резьбоуплотнительные смазки

Товары народного потребления

• Изделия из хрусталя
• Оцинкованая посуда

Производство изделий из хрусталя

Участок по производству хрустальных изделий был открыт на заводе в 1970-х годах при трубосварочном цехе № 3. При производстве применяются разнообразные способы декорирования: ручное алмазное гранение, матовая гравировка, химическая полировка. Продукция хрустального участка была удостоена ряда наград: золотые и платиновые медали конкурса «Всероссийская марка (III тысячелетие). Знак качества XXI века», дипломы региональных конкурсов «Лучшие товары Дона», всероссийского конкурса «Сто лучших товаров России», дипломы многих отечественных и международных выставок.

В 2002 году при участке по производству хрустальных изделий был организован новый участок, сувенирный, занятый производством эксклюзивных заказов. Одним из первых стал заказ на изготовление хрустального герба Российской Федерации.

В январе 2010 года, во время визита на ОАО «ТАГМЕТ» президента РФ Д. А. Медведева, ему была преподнесена изготовленная местными мастерами хрустальная ваза ручной работы.

В 2012 году участок по производству хрусталя был закрыт в связи с его нерентабельностью.

Численность сотрудников

Год	1913	1914	1915	1917	1930	1934	2011	2014	2015
Тенденция	▲	▲	▼	▲	▼	▲	▼	▼	▼
Кол-во	4300	4937	3935	4799	3815	11210	10813	7000	6500

Директора завода

• с 2016 по настоящее время — С. И. Билан
• с 2011 по 2016 — Д. А. Лившиц
• с 2003 по 2011 — Н. И. Фартушный
• с 2002 по 2003 — А. Г. Бровко
• с 2002 по 2003 — Н. И. Мирской (исполнительный директор)
• с 2002 по 2002 — А. А. Горшков (конфликт с «Альфа-Эко»)
• с 1998 по 2002 — С. А. Бидаш
• с 1997 по 1998 — В. А. Шанилов
• с 1986 по 1997 — А. Ф. Шулежко
• с 1963 по 1986 — П. Е. Осипенко
• с 1957 по 1963 — Е. И. Леонов
• с 1943 по 1957 — А. М. Астахов
• с 1940 по 1941 — И. Ф. Белобров
• с 1938 по 1939 — М. К. Орлов
• с 1937 по 1938 — С. И. Резников
• с 1932 по 1936 — Б. Л. Колесников
• с 1930 по 1932 — Ф. З. Лысенко
• с 1927 по 1930 — А. П. Григорьев
• с 1922 по 1927 — С. А. Беликов
• с 1922 по 1922 — Г. В. Шаблиевский
• с 1922 по 1922 — Я. С. Гугель
• с 1918 по 1918 — И. Д. Матюшин
• с 1900 по 1916 — А. А. Нев
• с 1896 по 1900 — Ю. Б. Герпеньи

Главные инженеры завода

• с 2014 по настоящее время — П. Ю. Горожанин (главный инженер)
• с 2003 по 2015 — В. В. Мульчин (технический директор)
• с 1997 по 2003 — Н. И. Фартушный
• с 1995 по 1997 — В. А. Шанилов
• с 1986 по 1995 — С. В. Калибатовский
• с 1981 по 1986 — А. Ф. Шулежко
• с 1963 по 1981 — В. Н. Коробецкий
• с 1963 по 1963 — А. И. Иванов
• с 1943 по 1963 — А. А. Коньков
• с 1939 по 1941 — А. А. Коньков
• с 1936 по 1938 — А. П. Скородумов
• с 1933 по 1936 — М. Г. Колесников
• с 1932 по 1933 — А. П. Скородумов
• с 1930 по 1932 — Н. М. Тюбаев
• с 1927 по 1929 — Н. И. Талыков
• с 1923 по 1926 — А. С. Точинский
• с 1922 по 1922 — Г. К. Осецимский
• с 1920 по 1922 — Е. Г. Крушель
• с 1918 по 1920 — Тупэ
• с 1917 по 1918 — Г. К. Осецимский

Завод в кинематографе

• В 1979 году на Таганрогском металлургическом заводе снимались эпизоды художественного фильма «День свадьбы придётся уточнить» (в главных ролях Евгения Симонова, Борис Щербаков).

Ссылки

• [www.tagmet.ru/ Официальный сайт ПАО «ТАГМЕТ»]
• [crystal.tagmet.ru Интернет-витрина хрустальной продукции ПАО «ТАГМЕТ»]
• [www.youtube.com/watch?v=FdI01guU78I Видео-хроника попытки рейдерского захвата заводоуправления ОАО «ТАГМЕТ» в 2002 г.]

Отрывок, характеризующий Таганрогский металлургический завод

Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.



Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.

Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.