Табакович, Иван

Иван Табакович

Иван Табакович (серб. Иван Табаковић; 10 декабря 1898, Арад, Австро-Венгрия — 27 июня 1977, Белград, СФРЮ) — сербский и югославский художник и скульптор.

Жизнь и творчество

Иван Табакович родился в семье трансильванских сербов. Художественное образование получил в будапештской Академии изящных искусств и затем — в Королевской академии прикладного искусства в Загребе. В Загребе учителем И. Табаковича был художник Любо Бабич. Два семестра он посещал также мюнхенскую Академию художеств и частную школу живописи Ганса Гофмана в столице Баварии. Окончив Загребскую академию в 1924 году, в 1925 посетил Париж. После возвращения в Загреб в 1925 году И. Табакович участвовал в создании художественной группы «Земля» (1929), тогда же он создал одно из самых известных своих произведений — картину «Гений». Работы этого «загребского периода» (1925—1930) в творчестве Табаковича несли в себе элементы загадки, аллегории и притчи, были пронизаны духом экспрессионизма.

В 1930 году художник приехал в Нови-Сад; здесь прошёл его следующий период творчества (1930—1938). Многие его работы в это время посвящены социальным вопросам. Кроме этого, И. Табакович писал натюрморты и пейзажи, отличающиеся виртуозностью деталей и рафинированными красками. В 1937 году его керамические работы были выставлены на парижской Всемирной выставке, где удостоились гран-при.

В 1938—1977 годах И. Табакович жил и работал Белграде. Этот его период делится на две части: 1938—1955 и 1955—1977 годы. Произведения, созданные им в первой этой части зачастую поэтично-меланхолического характера, частично — саркастичны и ироничны. Во второй — это в значительной степени модернистская и постмодернистская живопись, а также скульптура, коллажи, художественная фотография. В 1962 году И. Табакович был награждён золотой медалью на Международной выставке керамики в Праге. Был профессором белградской Академии прикладного искусства. В 1965 году художник был принят в члены Сербской академии науки и искусств.

Галерея

• [www.arte.rs/sr/umetnici/ivan_tabakovic-101/opus/ избранные работы И. Табаковича]
• [www.artfacts.net/index.php/pageType/artistInfo/artist/25275 ArtFacts Entry]
• [www.ceramicstoday.com/articles/serbian.htm Сербская скульптура]

Отрывок, характеризующий Табакович, Иван

В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.