Табак (сырьё)

Эта статья — о веществе табак. О других значениях см. Табак (значения).

Таба́к (лат. Nicotiána) — сушёные листья табака обыкновенного (Nicotiana tabacum) и близких ему видов рода Табак (Nicotiana) семейства Паслёновые. Используются как наркотическое средство, вызывающее кратковременную эйфорию. Употребление табака в различных видах и различными способами (курение, жевание, нюхание) вызывает зависимость. Одним из основных действующих веществ является алкалоид никотин. Многие из сопутствующих курению летучих дёгтеобразных веществ являются канцерогенными.

История

До XVI века табак произрастал только в Северной и Южной Америке. В 1556 году Андре Теве привёз семена табака из Бразилии во Францию и вырастил их в окрестностях Ангулема. В 1560 году табак появился при дворе испанского короля Филиппа II как декоративное растение. Французский посол в Португалии Жан Вильман Нико привёз из Испании нюхательный табак в Париж; нюхательный табак быстро вошёл в моду. Курение табака распространяли по миру англичане после 1565 года. За 150 лет табак распространился по Евразии и попал в Африку.

К 1600 году в американских колониях Испании появились коммерческие плантации табака. В 1612 году Джон Ролф собрал первый его урожай в английской колонии Джеймстаун (Виргиния), после чего странами, в которые он завозился с этих плантаций был окрещён виргинским. Менее чем через 10 лет табак стал одной из главных статей виргинского экспорта и даже использовался колонистами в качестве своеобразной валюты при меновой торговле.

В настоящее время табак выращивают во многих странах мира. Высушенные листья некоторых видов табака используют для курения.

По-разному оценивается информация об обнаружении французскими учёными — палеоботаником Мишель Леско и профессором Пари — в 1976 году измельчённых листьев табака в брюшной полости мумии Рамсеса II и личинки табачного жука в её покровах. Учёные обнаружили, что после удаления внутренних органов кишечник Рамсеса II был заменён смесью разных трав, и в том числе измельчёнными листьями табака. В то же время большинство учёных пока не согласны с интерпретацией этих находок как свидетельства доколумбовых контактов Старого и Нового Света. По другой версии, табак мог попасть с островов Тихого океана близ Австралии.

Выращивание табака

Для культуры табака наиболее важными сортами являются:

• Табак широколистный, или мэрилендский (Nicotiana macrofilla), с красным цветком, сравнительно длинным трубчатым венчиком, широкой листовой пластинкой, боковые прожилки которой располагаются под прямым углом к главной.
• Табак виргинский (Nicotiana tabacum), с розовыми цветками, трубчатым венчиком с острыми лопастями, листья продолговато-ланцетные, сидячие;
• Обыкновенная махорка (Nicotiana rustica), цветки желтоватые, венчик с короткою трубкою и округлыми лопастями, листья яйцевидные, узкие, на конце тупые, с ясными черешками, боковые прожилки листа не под прямым углом к средней.
• Реже культивируются: девичий табак (Nicotiana glutinosa) и курчавый (Nicotiana crispa).

Листья табака идут для целей курения, нюхания и жевания; для первого случая употребляют два сорта: сигарный и папиросный; сигарные сорта должны отличаться широкими листьями с гладкой поверхностью, чтоб их можно было свёртывать равномерно в сигарные цилиндрики. Сгораемость табака есть свойство, весьма важное для определения его достоинства. Присутствие в листьях хлористых солей, отличающихся своей легкоплавкостью, мешает полному сгоранию табака, так что от большего или меньшего содержания названных солей качества табака различны. Лёгкая сгораемость находится в связи с почвой, удобрениями и климатом; в зависимости от этого избегают, например, класть под табак хлористые удобрения; в случае же получения продукта с названными солями количество их уменьшают, подвергая табак намачиванию в растворе селитры и поташа. Для придания большей ароматичности табачные листья подвергают иногда отвариванию с различными смолами, ванилью, мятой, чаем; для уменьшения крепости листья подвергают действию различных слабых кислот и пр.

Культура табака в европейской части России не идёт севернее 55-й параллели; его возделывают или на особых плантациях, или вводят в севооборот с другими растениями, что весьма важно по причине благотворного влияния культуры табака на последующие растения благодаря отенению почвы широкими листьями и междурядной обработке, практикуемой при табаководстве. Табак располагают в севообороте обыкновенно на свежих землях, для получения более ароматичных сортов; за неимением таковых его помещают или после пара, или же после озимых или других растений, предъявляющих к почве иные требования в отношении питательных веществ. По этой причине табак не следует сажать, например, после свёклы, картофеля, аналогичных в потребности калийной пищи; в случае обильного удобрения почвы под табак навозом последующие культуры хлебов благодаря возможности полегания их также неудобны, в последнем случае их заменяют кукурузой. После табака вообще рекомендуют помещать растения, плохо выносящие борьбу с сорными травами. Лучшими почвами под табак следует считать чернозёмные, суглинистые, суглино-мергелистые и супесчаные, отличающиеся средней связностью и наличностью извести, калия и почвенного азота, необходимых для табачного растения.

Лучшее удобрение под табак — навоз рогатого скота. Людские экскременты по причине содержания в последних хлористых соединений, мешающих, как было упомянуто выше, полной сгораемости растения, как удобрение вносятся в почву или заблаговременно, или перерабатываются предварительно в компост. Благоприятным удобрением для табака может служить и зола подсолнуха. Полезным удобрением под табак считают птичий помёт, жмыхи. Одновременно с навозом рекомендуют употреблять и навозную жижу, по богатству последней калийными солями. Из азотсодержащих удобрений полезна чилийская селитра, хотя под влиянием её получается растение с грубыми, крупными листьями и меньшей ароматичностью, но этого можно избежать, смешивая азотистые удобрения с сернокислыми щелочами. На почвах, бедных известью, применяют известкование; оно благотворно действует не только на культуру, но и на полноту сгорания табачного растения.

Вследствие продолжительности роста табачного растения последнее воспитывают предварительно в рассадниках и затем уже высаживают на плантации. Важную роль рассадники играют особенно в северных широтах, где в противном случае периоды уборки и сушки табака совпали бы с холодным временем и тем ухудшили бы доброкачественность продукта. Под рассадники выбирают места, защищённые от холодных ветров, предпочитают западные или южные склоны, освещённые солнцем. Почву выбирают благоприятную или улучшенную удобрениями. Ранние сорта табака воспитывают и в парниках, для возвышения температуры которых кладётся навоз и поверх последнего ещё компост. Табачные семена долго сохраняют всхожесть, почему посев возможен и старыми семенами; всхожесть их не превышает, однако, 40 %. По причине мелкости семян табака для равномерности посева их мешают с опилками, золой и затем уже разбрасывают. Профессор Будрин не советовал употреблять золу в случае высевания табака проросшими семенами: содержащиеся в золе щёлочи губительно действуют на молодые ростки. Для ускорения всхожести семян, их проращивают при 20—25° и затем, по достижении ростками 1,5—2 линий, высаживают в рассадники не более четырёх растений на кв. дм; посев покрывают затем или тонким слоем компоста, или же древесным углем, также повышающим температуру почвы благодаря поглощению тепловых лучей солнца. Семена высевают или вразброс, или рядами, для чего берут тонкую нить, смоченную какою-либо липкою жидкостью, и посыпают затем нить семенами; нити с приставшими к ним семенами раскладывают и засыпают в рассадниках.

При посеве семян необходимо считаться с климатом, почвой и временем, когда молодые растения следует высаживать в поле: работы в рассаднике после посева состоят в защите его от различных неблагоприятных климатических влияний, в прореживании и полке плантации; прополка производится возможно чаще в зависимости от появления сорной растительности; одновременно с последними полками производят прореживание рассадника, оставляя на кв. дм. не более двух растений; выдернутые же растения или выбрасывают, или же помещают на незанятых грядах рассадника. Поливают рассадник водой чистой или же разбавляя её навозной жижей; часто одновременно с поливкой практикуется поверхностное удобрение компостом с небольшой прибавкой серного цвета, защищающего растение от насекомых. Температура воды между 15—20 градусами. При уходе за растениями в рассаднике приходится бороться с кротами, червями, слизнями и пр. Во входы кротов с целью борьбы кладут куски сельди (селёдочного запаха кроты не терпят), червей собирают ночью или после дождей. Перед посыпкой рассадника компостом, последний иногда просеивают для удаления слизней и червей. По достижении табачными растениями 2—2,5 дм их высаживают в поле вечером или рано утром.

Поле под табак подготовляется возможно тщательно. Если табак вводится в севооборот, то осенью следует произвести две и даже три вспашки с бороньбой в промежутках между вспашками; вторая вспашка должна быть самая глубокая, до 30 см, но две последние вспашки можно произвести и весной, но уже во избежание иссушения почвы на меньшую глубину. Удобрения под табак вносятся обыкновенно в несколько приёмов, например при первой вспашке, затем при второй, глубокой, а в случае бедности почвы даже и при весенней вспашке. Время пересадки растений должно быть приноравливаемо в каждой местности и к особенностям её климата. Пересаженные из рассадника растения располагают квадратом или прямоугольником с одинаковыми промежутками между растениями и рядами; иногда растения располагают в шахматном порядке; последний требует хотя больше труда и затрат, но зато предоставляет растениям более удобств в отношении света, свободы развития отдельных частей и пр., отчего увеличивается и урожай продукта; последнего можно достигнуть, конечно, и более частым распределением растений в поле, но зато в этом случае ухудшается качество табака, с чем приходится считаться на рынке. Пересаженные растения требуют на первых порах поливки и мотыжения, то и другое производится неоднократно в течение лета; последней операцией достигается улучшение физических свойств почвы, а также уничтожение истощающих поле сорных трав. Мотыги употребляются для этой цели или ручные, или же механические; последующей операцией при уходе за табачным полем следует присыпка земли к нижним частям растения, но по причине загрязнения нижних листьев растения иногда высаживают в поле, предварительно разработанное в холмики, где уже подвергают их мотыжению.

Табак легко поддаётся искусственному скрещиванию; производя его между лучшими сортами, можно получать новые ценные сорта этого растения.

Для улучшения качества продукта и увеличения массы его обламывают верхушки у табачного растения и удаляют боковые ветви, пасынков, отчего последняя операция и носит название пасынкования табака. Эта операция производится перед цветением табака, отчего направляют соки в листья, чем увеличивается их масса; одновременно с удалением верхушек обрывают нижние листья от 4 до 5, оставляется на растении количество листьев в зависимости от сорта и времени посадки растения. Для крепких сортов ранней рассады рекомендуют оставлять от 9 до 14, для поздней от 5 до 8. Для лёгких сортов ранней рассады рекомендуют оставлять от 12 до 20 и более, для поздней от 8 до 12. Время удаления верхушки и нижних листьев совпадает обыкновенно с 7—8-недельным ростом табака после посадки. После удаления верхушки и нижних листьев благодаря обилию растительных соков начинают развиваться почки листовых пазух; эти почки дают начало боковым ветвям, которые также удаляют, пасынкуют по достижении ими 1, 2… 5 дм; пасынкование производят обыкновенно руками, несколько раз, в зависимости от появления пасынков. Корневые побеги надо также уничтожать, чтобы они не истощали растений; с целью предупреждения порчи других частей растений пасынкование и удаление корневой поросли следует производить около полудня, когда растения вялы, не так ломки.

Ко времени уборки табака на листьях его между боковыми прожилками начинают появляться жёлтые пятна; листья становятся клейкими, шероховатыми; момент уборки весьма важен для табака и отражается на его добротности; ранняя уборка, например, даёт листья малоароматичные и легко загнивающие при сушке растения. Уборку производят или одновременно целой плантацией, или же постепенно, по мере созревания растений; последний способ хотя и дороже, но зато дает продукт более доброкачественный и ценный; нижние листья растения, обыкновенно загрязнённые благодаря их близости к почве, носят название песочных; средние называют земляными, и, наконец, верхние листья, дающие наивысший сорт при уборке, носят название макушки табака.

Вредители и болезни

Во время развития табачного растения нужно следить за вредными насекомыми и бороться с ними, как то: со свиноголовкой (Plusia gamma), капустницей (Mamestra brassicae); различными бражниками, Sphinx и др. Из сорных растений вредны для табака заразиха (Orobanche ramosa); средствами борьбы против последней рекомендуются, во-первых, возможно тщательная очистка посевных семян, во-вторых, удаление с плантации поражённых растений и в случае сильного заражения даже перенесение её на другое, незаражённое поле.

Рябуха

Проявляется эта болезнь в появлении то белых, то бурых пятен на листьях растения; всего чаще пятна появляются на нижних листьях и затем распространяются уже по всему растению, хотя такая последовательность не всегда бывает и зависит всецело от причин, вызывающих заболевание.

Рябуха — вызывается бактерией Pseudomonas tabacum (Wolf et Foster) Stevens.

Растения, испытавшие быстрые изменения во влажности и сухости воздуха и почвы, наиболее подвержены заболеванию; неравномерность прихода и расхода питательных веществ в почве, например фосфорной кислоты и её ежегодных прибываний в почву вследствие удобрения навозом, также содействуют заболеванию растений рябухой. Следовательно, «заботясь о накоплении и сбережении влаги в почве, выбирая для плантаций по возможности места с наименьшим колебанием температуры и влажности и введя правильный плодосмен», можно бороться с рябухой.

Табачная мозаика

Табачная мозаика, или бозух, как её называли крымские плантаторы. Болезнь эта, очень похожая по своим проявлениям и развитию на рябуху, почему нередко и отождествляется с последней, появляется на табаке через 2—3 недели после высадки его из рассадников в виде светло-жёлтых и тёмно-зелёных пятен; последние, разрастаясь часто быстрее первых, образуют вздутые подушечки, напоминающие собою повреждения тлей. К заболеванию особенно расположены молодые части растения, чем её и отличают от рябухи. Мозаичная болезнь является инфекционной, причиняемой вирусами. Раз появившись на какой-либо плантации, болезнь эта в последующие годы распространяется все более и более благодаря сохранению микроорганизмов в почве, куда они попадают с неубранными частями растений. Следовательно, мера борьбы здесь будет заключаться исключительно в выкапывании и тщательном сжигании повреждённых растений, а в случае сильного развития болезни — в перемене места под плантацией и в введении хотя бы на время какого-либо плодосмена благодаря способности вируса, вызывающего мозаичную болезнь, паразитировать лишь на табачном растении.

Пепелица

Пепелица, появляется на табаке в сырое время и на затенённых местах плантации обыкновенно в июле и августе месяцах. Болезнь эта состоит в заметном налете на верхней поверхности листьев, появляясь сначала на нижних и затем уже распространяясь по всему растению. Табачная пепелица обусловливается особым грибком — Erysiphe Camprocarpa, мицелий которого стелется по листовой поверхности, прикрепляясь к тканям своими гаусториями пузырчатой формы. На мицелии вскоре появляются плодоносные гифы, отделяя от себя конидии; последние, попадая благодаря ветру или как-либо иначе на здоровые растения, начинают прорастать и дают начало мицелию. Грибок пепелицы паразитирует и на других некоторых растениях: девясиле, лопухе, на которых и перезимовывает до следующих культур табака. Благодаря высасыванию гаусториями содержимого клеток листовых тканей на листьях, поражённых пепелицей, начинают появляться бурые пятна и затем общее пожелтение листьев. Распространению болезни способствуют густая посадка растений, близость древесной растительности и строений к плантации и вообще все то, что так или иначе задерживает циркуляцию воздуха над плантацией. В случае появления налёта, растения следует прореживать и удалять больные растения, обязательно сжигая их.

Обработка табака

После уборки растения подвергают сушке и брожению (см. Табачное брожение) прямо на солнце или в особых помещениях с искусственным подогреванием, называемых огневыми сушилками. Брожение табака идёт или одновременно с сушкой, или же до сушки, хотя в последнем случае эта операция требует более знаний и опытности вследствие возможности загнивания свежих листьев, сложенных в куче. Сушат табак в обыкновенных навесах или же специальных зданиях из кирпича или дерева с боковыми просветами, закрывающимися на случаи ненастья; навесы и здания делают сравнительно высокими ввиду того, что верхние партии дают сушёный продукт более добротным. С целью сушки листья табака нанизывают на бечевку или прутья и размещают в сушильнях. Сушка табака прекращается по уменьшении влажности листьев приблизительно до 18 %, затем весь высушенный материал складывается в кучи для брожения. Сушку обыкновенно делят на три момента: в первом из них, связанном с некоторым брожением, обнаруживаемым в пожелтении или коричневом цвете листьев, происходит так называемое томление, приурочиваемое к температуре 40 °С; во второй момент происходит уже собственно сушка табака при температуре 77—100 °С; в третий период высыхают уже черешки и прожилки листьев. Для окончательного брожения высушенные листья сваливают в кучи, затем после брожения мелкие кучи соединяют в более крупные, в которых табак и сохраняется в течение нескольких лет, если принуждают к этому обстоятельства; здесь следует заметить, что от подгнивания, иногда замечаемого в кучах, обсыпки и могут достигать 30 % и более.

Табак в фольклоре

На почве запрещений табака, существовавших в допетровской России, развились слова и поучения против курения и народные сказки о нюхарях и курильщиках, например «Сказание о табаке» (XVII столетие, издан во II томе «Памятников старой русской литературы» Кушелева-Безбородко), малорусские сказки о том, что табак вырос из тела дочери библейского царя Ирода, что «чортяка похвалив нюхарив» (Драгоманов в «Малороссийских преданиях», 13). Сходные сказки были записаны у великорусов и белорусов («Минский листок», 1894, № 233, «Этнографическое обозрение»). Так, табак, по простонародным русским поверьям, — нечистое, дьявольское растение, которое выросло из гнилой трухи чёрта, который был сброшен с неба на верхушку дуба, где и сгнил. По другой версии, табак вырос из крови чёрта, смешанной с дубовыми листьями, которого по молитве монаха раздавило в дубовой расщелине. По третьей — растение проросло из могилы блудницы, сожительствующей с псом. Также утверждалось, что черти могут заманить человека, идущего на богослужение, в лес, где обучают его курению трубки или нюханью табака. Существует легенда, которая разделяет людей на тех кто курит табак и тех кто его нюхает (причём неугодным считается последнее): однажды у одного чёрта умерла мать, собрались его товарищи-черти на похороны, но те, что табак курили, постоянно сплёвывали, оплевав чёртову мать с головы до пят, а у чертей, нюхающих табак из табакерки, на глазах выступали слёзы, и они казались плачущими. Похвалил чёрт последних, а первых прогнал прочь. С тех пор будто бы люди пристрастились к нюханью табака, «как те черти, которые голосили на похоронах чёртовой матери».

У старообрядцев и теперь господствует запретительная точка зрения. В монгольской сказке табак вырос на месте кровосмешения брата с сестрой.

См. также

• Табакокурение

Отрывок, характеризующий Табак (сырьё)

– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.