Тагальский язык

Тагальский язык
Самоназвание:	Tagalog [tɐˈga:log]
Страны:	Филиппины
Регионы:	Лусон
Официальный статус:	Филиппины
Регулирующая организация:	Komisyon sa Wikang Filipino
Общее число говорящих:	49 млн.
Рейтинг:	24
Классификация
Категория:	Языки Евразии
Австронезийская семья Малайско-полинезийская надветвь Западный ареал Филиппинская зона Центральнофилиппинская ветвь
Письменность:	латиница, ранее байбайин
Языковые коды
ГОСТ 7.75–97:	таг 636
ISO 639-1:	tl
ISO 639-2:	tgl
ISO 639-3:	tgl
См. также: Проект:Лингвистика

Тага́льский язык (Тагалог; Tagalog [təˈga: log]) — один из основных языков Республики Филиппины. Относится к крупнейшим филиппинским языкам по числу носителей. Принадлежит к филиппинской зоне австронезийской семьи языков. Первым доступным в Европе документом о тагальском языке являются записи итальянца Антонио Пигафетты.

Тагальский язык, равно как и его стандартизированный вариант филипино (пилипино) — это государственный язык Республики Филиппины. Он является ведущим языком государственных средств массовой информации на Филиппинах. Это также главный язык преподавания в общеобразовательной системе страны. Статус языка официальных документов он в настоящее время делит с английским языком, а до 1987 г. делил также и с испанским языком. Тагальский является языком широкого общения, или лингва-франка, на всем Филиппинском архипелаге, а также в филиппинских общинах за рубежом. Однако, хотя в указанных сферах тагальский язык играет ведущую роль, в сферах государственного управления и бизнеса предпочтение отдается английскому языку, даже при ограниченном владении им. На тагальском языке (филипино) имеется обширная литература. Среди современных писателей, пишущих на филипино, широким признанием пользуется Майкл Короса.

Территория

На тагальском языке говорят в центральной части острова Лусон, на восточном берегу этого острова, включая ряд районов провинции Исабела, на юге и юго-востоке Лусона, где он достигает провинций Камаринес-Сур и Камаринес-Норте.

Диалекты

В настоящее время диалектология как наука сложилась не во всех тагалоговорящих районах, хотя уже есть и словари, и описания грамматики языка, написанные на диалектах тагальского языка. Упоминаются такие диалекты, как любанг, манильский, мариндукский, батаанский, батангасский, булаканский, танай-паете и тайабасский в качестве разновидностей тагальского языка. Однако вышеперечисленные наречия входят в состав четырёх основных диалектов тагальского языка Филиппинского архипелага: северного, центрального, южного и мариндукского. Можно выделить целый ряд различий между этими диалектами, и вот некоторые из них:

1. Многие тагальские диалекты, в частности южные, сохраняют в произношении гортанную смычку после согласного звука и перед гласным. В стандартном тагальском языке эта черта утрачена. Например, такие слова, как сегодня — ngayon, ночь — gabi, сладости — matamis, произносятся и пишутся, как ngay-on, gab-i, matam-is.
2. Филиппинцы-моро, говорящие на тагальском языке, произносят вместо звука [d] звук [r]. Например, тагальские слова bundok — гора, dagat — море, isda — рыба превращаются у моро в bunrok, ragat, isra.
3. Во многих южных диалектах прогрессирует тенденция употребления глагольного префикса na- (выражающего страдательный залог в тагальском языке) вместо инфикса действительного залога -um-. Например, тагальский глагол kumain «есть» в тагалоязычных провинциях Кесон и Батангас будет употреблен в форме nakain. Вследствие этого, между филиппинцами часто возникают забавные недоразумения. Человек, живущий на юге Филиппин, спрашивает тагала, живущего в Маниле: Nakain ka bang pating?, имея в виду вопрос, ел ли тот когда-нибудь акулу, но манилец поймет это в совершенно противоположном значении, поскольку согласно официальным правилам тагальской грамматики, это должно переводиться как «ела ли тебя акула?».
4. Многие междометия, используемые в речи филиппинцами, являются т. н. «отличительным знаком» того или иного региона. Например, междометия ala, eh в основном употребляются людьми, выросшими в провинции Батангас.
5. Возможно, мариндукский диалект, который лингвист Роза Соберано предлагает разделить на западный и восточный, имеет большие расхождения со стандартным тагальским языком. К примеру, рассмотрим спряжение глаголов. Мариндукский диалект сохраняет императивные аффиксы, то же самое можно наблюдать в бисайском и бикольском языках, но в тагальских диалектах эта черта уже исчезла к началу XX века — императивные аффиксы слились с основой. Рассмотрим несколько примеров:

Офиц. тагальский: Susulat sina Maria at Fulgencia kay Juan.

Мариндук. тагальский: Masulat da Maria ay Fulgencia kay Juan.

Русский: Мария и Фульхенсия напишут Хуану.

Офиц. тагальский: Mag-aaral siya sa Ateneo.

Мариндук. тагальский: Gaaral siya sa Ateneo.

Русский: Он будет учиться в Атенео.

Офиц. тагальский: Magluto ka!

Мариндук. тагальский: Pagluto ka!

Русский: Готовь (еду)!

Офиц. тагальский: Kainin mo iyan!

Мариндук. тагальский: Kaina mo yaan!

Русский: Ешь то!

Офиц. тагальский: Tinatawag nga tayo ni Tatay.

Мариндук. тагальский: Inatawag ngani kita ni Tatay.

Русский: Папа в самом деле зовет нас.

Офиц. тагальский: Tutulungan ba kayo ni Hilarion?

Мариндук. тагальский: Atulungan ga kamo ni Hilarion?

Русский: Хиларион поможет вам?

Смешанные формы речи

Сегодня филиппинцы часто смешивают языки. Сейчас на Филиппинах очень распространены англо-тагальские языковые гибриды, т. н. таглиш (Taglish = Tagalog + English) и энгалог (Engalog = English + Tagalog). Грамматика таглиша преимущественно тагальская, а энгалога — английская. Пример и из лексики: слово домашняя работа в тагальском языке звучит как araling-pambahay или takdang aralin, в таглише употребляется английское homework. Для таглиша характерно также переключение языковых кодов (code-switching). В частности, филиппинцы могут даже в середину тагальского предложения вставить английское слово, например: Nasira ang computer ko kahapon! Мой компьютер вчера сломался!

Переключение языковых кодов распространено на Филиппинах повсеместно и во всех слоях общества. Явление переключения можно заметить даже в интервью политиков и президента Филиппин Глории Макапагал-Арройо. Это очень распространено на телевидении, радио; почти все виды рекламы написаны на таглише.

Некоторые филиппинцы, а также испанцы, живущие на Филиппинах, говорят на филиппинско-испанском креольском языке чабакано. Выделяют 3 диалекта чабакано: «кавитеньо», «тернатеньо» и уже вышедший из употребления «эрмитаньо». На этих диалектах в основном говорят на о. Минданао, а также в некоторых районах Манилы.

Лингвистическая характеристика

Фонология

В тагальском языке 21 фонема: 16 согласных и 5 гласных. Язык обладает довольно простой слоговой системой. Каждый слог состоит по крайней мере из согласного и гласного звуков.

Гласные

До испанской колонизации в тагальском языке было три гласных звука: /a/,/i/, /u/. Позднее их число было увеличено из-за введения в лексику испанских слов. На слух слова воспринимаются как разные именно благодаря гласным звукам, меняющим ряд свойств:

/ a / — гласный низкого подъема среднего ряда, нелабиализованный, близок к русскому ударному / a / в словах память, война. В начале слова этот звук произносится с большим напряжением, чем в середине, или в конце.

/ ε / — краткий гласный среднего подъема переднего ряда нелабиализованный, близкий к русскому ударному / э /, как в слове кафе.

/ i / — краткий гласный верхнего подъема переднего ряда нелабиализованный. Произносится как русский / и / в словах шаги, поить, но более напряженно.

/ o / — долгий гласный среднего подъема заднего ряда лабиализованный, произносится более открыто, чем русский / o / в словах год, голод. Этот звук встречается обычно в последнем слоге слова, но в испанских заимствованиях возможны и другие позиции: ito, optiko.

/ u / — долгий гласный верхнего подъема заднего ряда лабиализованный, близкий к русскому / у / в словах ухо, буря. Как правило, этот звук не встречается в последнем слоге слова.

Также выделяют четыре основных дифтонга: /aI / ,/oI / ,/aU / ,/iU / и / Ui /.

Согласные

Ниже представлен перечень тагальских согласных.
/ l / — постдентальный боковой плавный согласный; произносится мягче русского /л/ в слове лицо.
/ k / — задненебный глухой смычный согласный звук, сходен с русским / к /, но артикулируется ближе к гортани.
/ t / — постдентальный (иногда близкий к межзубному) глухой смычный согласный, сходный с русским / т /.
/ m / — губно-губной носовой согласный, сходный с русским / м /.
/ p / — губно-губной смычный согласный, сходный с русским / п /.
/ b / — губно-губной смычный согласный, близкий к русскому / б /. В конце слова и перед глухими согласными не оглушается: buti — хороший.
/ s / — постдентальный глухой фрикатив, близкий к русскому / с /. Перед гласным /i / сильно палатализуется (смягчается) : si (личный артикль).
/ y / — среднеязычный фрикатив, в начале слога близкий к русскому / й /, в конце слога близок к / и / и передает элемент дифтонга: yeso — мел, siya — он, она оно.
/ n / — постдентальный носовой согласный, близкий к русскому / н /: anak — сын.
/ q / — гортанный смычный согласный, не имеющий соответствий ни в русском, ни в английском языках, несколько схож с немецким сильным приступом. Встречается в конце слова после гласного, в положении между гласными и на стыке морфем. Буквенного изображения не имеет, на наличие этого звука указывают знаки ударения (̀) и (ˆ); на наличие этого звука в середине слова указывает соположение гласных или дефис, если после него следует гласная. Подобный звук слышится в начале русского слова эт, когда оно начинает предложение.
/ w / — губно-губной фрикатив, в начале слога близок к английскому / w / в словах woman, wine, в русском языке соответствий не имеет. В конце слога становится близким к гласному / u / и передает элемент дифтонга: watawat — флаг.
/ d / — постдентальный слабый звонкий смычный согласный, в конце слова и перед глухими согласными не оглушается. (В интервокальной позиции нередко переходит в / r /: din — тоже, (но siya rin — он тоже.) daw — говорят, silid — комната
/ r / — дрожащий сонорный, артикулируемый чуть выше зубов, кончик языка вибрирует два-три раза. Обычно встречается в интервокальной позиции, в начале и в конце слова встречается, как правило, в заимствованиях: Ruso — русский, pader — стена
/ g / — задненебный звонкий смычный согласный, близкий к русскому / г /: gabi — ночь
/ h / — глухой гортанный звук, при произнесении которого воздух проходит через сузившуюся щель между голосовыми связками. Близок к английскому / h / в словах hiss, hint (но не русскому / х /). Встречается обычно в начале слога: hapon — время после полудня, liham — письмо
/ ŋ / — задненебный носовой согласный, изображается на письме диграфом ng, близок к английскому / ŋ / в словах king, singing. Встречается в любой позиции. В процессе речи важно не заменить данный звук на / n / или сочетание / ng /, так как это может быть воспринято как слово с другим значением. Dating — приход

Ударение

Ударный слог в тагальском языке произносится с большей силой, чем неударный, при этом увеличивается длительность ударного гласного. Обычно в тагальском слове один ударный слог: последний или предпоследний. Однако в заимствованных и производных словах ударение может падать и на другие слоги: Mákina — машина

Ударение также имеет смыслоразличительный характер:

Pala — лопата
Palá — ладно

Фонетические изменения

1. Гласный / о / в потоке речи может звучать как / u /:

Ganoon ba? — не так ли — произносится как /ganum ba/

Данное изменение не отражено в орфографии. При этом изменение в процессе словообразования (на стыке морфем) переход / о / > / u / отражено в написании:

Upô — сидеть, но upuan — стул.

2. / d / в интервокальной позиции может переходить в / r /:

din — тоже, но siya rin — он тоже.

3. Гласный / а / в союзе at и в предикативной связке ay выпадают в потоке речи, если предшествующее слово оканчивается на гласный или на n (n в таком случае тоже выпадает) и ставится апостроф:

Maganda at mabait = maganda’t mabait — красивый и добрый.

4. Гласный / i / перед / y / иногда выпадает, что может отразиться и в орфографии:

Siya = sya — он

5. Происходит стяжение двух гласных в один, или дифтонга в монофтонг:

Saan kayo? / san kayo / — вы куда?

Mayroon /meron/ — имеется

Морфология

По своей типологии тагальский язык принадлежит к языкам агглютинативного типа с развитой аффиксацией. Преобладает префиксация, но помимо префиксов используются также суффиксы и инфиксы. Как и в других индонезийских языках, корневая морфема способна самостоятельно функционировать в предложении как слово.

Словообразование

Большинство корневых слов тагальского языка состоит из двух слогов, например: tubig «вода», buti «добро». Односложных слов немного. К ним в основном относятся неударные служебные слова, выполняющие синтаксические функции: ang, nang, sa -артикли, at «и» — союз, ay -частица, обозначающая предикативную связь, ba — вопросительная частица. А также односложные слова-энклитики, примыкающие к первому ударному слову в предложении: na «уже», pa «еще», din (rin) «также», daw (raw) «как говорят» и т. д.

Во многих случаях многосложные слова содержат компоненты, общие для нескольких слов и, очевидно, являвшиеся в прошлом аффиксами. Например, la: lamikmik «спокойствие», lamuymoy «мягкий, неяркий свет», ag: lagaslas «журчание ручья, шелест листвы», laguslos «звук падающих капель», dalaga «девушка», halaman «растение»; hi/hin/him: hinlalaki «большой палец руки», himaymay «волокна», himulmol «бахрома на обносившейся одежде».

Большое число двух-, трех- и многосложных корней образовано путём редупликации (alaala «память», paruparo «бабочка»).

В производных словах аффиксы легко отделимы от корня и друг от друга. Корни и аффиксы не претерпевают фонологических изменений при соединении друг с другом.

Префиксы могут образовывать цепочки путём последовательного прибавления одного префикса к другому: ikapagpalagay (i-ka-pag-pa-lagay) «быть тем, что заставляет полагать, считать».

Суффиксы -in и -an, как правило, исключают друг друга при соединении с корнем: patayin «быть убитым, быть убиваемым», tulungan «взаимная помощь», однако в немногих случаях могут образовываться последовательности из этих двух суффиксов (-anan, -inan) : silanganan (наряду с silangan) «восток», inuminan «источник питьевой воды».

Инфиксы -um-, -in обычно следуют за начальной согласной корня или первого префикса, начинающегося на согласный. Если корень начинается с гласной, l, y или w, аффиксы um, in присоединяются к нему в качестве префиксов.

Существуют два способа словопроизводства в тагальском языке: — путём агглютинативного присоединения аффиксов; — путём фузионного изменения морфем.

Эти два способа могут выступать в словообразовании как в чистом виде, так и во взаимодействии друг с другом.

Важным средством словопроизводства в тагальском языке является также ударение, точнее, место ударения в слове и наличие или отсутствие второстепенного ударения.

Синтаксис

В целом современные лингвисты относят тагальский к языкам эргативного, или эргативно-абсолютивного строя.

Заимствования

Словарь тагальского языка состоит в основном из слов австронезийского происхождения с заимствованиями из испанского и английского языков, а также с более ранними лексемами из китайского, малайзийского, санскрита, арабского, и, возможно, тамильского и персидского языков.

К примеру, слова mukha (лицо), mahal (дорогой), hari (царь), bathala (бог), asawa (супруг/супруга), ganda (красивый) — заимствования из санскрита; слова pansit (лапша), lumpia (блинчики), petsay (капуста), ate (старшая сестра), susi (ключ), kuya (старший брат) — заимствования из китайского языка; слова alak (вино), bukas (завтра), salamat (спасибо), sulat (письмо), alamat (сказка) — заимствования из арабского языка.

Интересно, что в современном английском языке, в свою очередь, можно встретить заимствования из филиппинского языка. Это такие слова-экзотизмы, как abaka (абака, манильская пенька), adobo (адобо — одно из национальных блюд филиппинской кухни), jeepney (джипни — филиппинское маршрутное такси), pancit (лапша), но большинство из этих слов употребляются сегодня как составная часть словаря т. н. «филиппинского английского языка» (Filipino English).

Приведем несколько примеров заимствований в тагальском языке, глубоко вошедших в его словарь:

Тагальский	Значение	Язык-источник	Исконное
tanghali [taŋghali]	день	малайский	tengah hari
bagay [bagay]	вещь	тамильский (?)	/vakai/
kanan [kanan]	правый	малайский	kanan
sarap [sarap]	вкусный	малайский	sedap
kabayo [kabayo] ([кабаё])	лошадь	испанский	caballo
kotse [kot͡se]	машина	испанский	coche

Из истории тагальского языка

Слово «тагалог» произошло от ‘taga-ilog’ ‘некто с реки, живущий у реки’ (‘taga’ — префикс принадлежности к какой-либо местности, ’ilog’ — ’река’). Очень мало известно об истории языка, так как не осталось уцелевших письменных образцов тагальского языка до того, как в 16 в. на архипелаг пришли испанцы. Однако лингвисты предполагают, что первые носители тагальского языка были родом с северо-востока о. Минданао или востока Бисайских островов.

Первой книгой, опубликованной на тагальском языке, стало ‘Христианское учение’ (Doctrina Cristiana) 1593 г. Она была написана на испанском языке, а также на тагальском языке в двух вариантах — латиницей и древним тагальским слоговым письмом «алибата» или «байбайин». За более чем 300 лет испанской оккупации на Филиппинах появились грамматики и словари, написанные испанскими священниками, такие как ‘Словарь тагальского языка’ Педро де Сан Буэнавентуры (‘Vocabulario de Lengua Tagala', Pedro de San Buenaventura), Пила, Лагуна, 1613 г; ‘Словарь тагальского языка’ и ‘Искусство тагальского языка и учебник тагальского для отправления святых таинств’ 1850 г. (‘Vocabulario de la lengua tagala’ (1835) и ‘Arte de la lengua tagala y manual tagalog para la administracion de los Santos Sacramentos’).

Один из знаменитых поэтов, писавших на тагальском языке, — Франсиско «Балагтас» Бальтасар (1788—1862) — считается «тагальским Уильямом Шекспиром». Его самым знаменитым произведением является поэма «Флоранте и Лаура», опубликованная впервые в 1838 году.

Официальный язык на Филиппинах

Государственный язык Филиппин, ныне называемый филипино, прошел множество этапов, чтобы стать тем языком, каким он предстает перед нами сейчас.

В 1936 г был основан Институт национального языка, который занялся поиском единого официального языка страны. Работники Института начали исследование таких языков, как тагальский, илоканский, бикольский, варай-варай, пангасинанский, из них они стремились выбрать один, который и должен был лечь в основу национального языка страны. После семи месяцев работы выбор ученых пал на тагальский. Тагальский был на то время самым изученным из филиппинских языков, и к тому же существовало довольно большое количество литературных произведений именно на тагальском языке.

Так 30 декабря 1939 года «язык, основанный на тагальском» и получивший название «пилипино» (впоследствии — «филипино»), был признан национальным языком Республики.

Впоследствии себуанцы под руководством Паулино Гулласа предложили рассмотреть себуанский язык как альтернативу тагальскому в роли государственного языка. Главной причиной протеста являлось то, что себуано превосходил тагальский по количеству говорящих на нём людей (с разницей примерно на 10 % от общего числа населения Филиппин).

Период после Второй мировой войны стал временем пропаганды тагальского языка, однако число противников тагальского возросло после того, как в 1950-х гг Херунсио Лакуэста, юрист и редактор журнала ‘Katas’, начал движение пуристов. В 1960 г он выступил против языка филипино, который, помимо филиппинских, включал в себя также испанские и английские термины. Он жаловался на то, что ‘алхимики’ из Института национального языка сократили алфавит до 20 букв, и осуждал их за попытку пристроить в этот алфавит заимствованные слова. Лакуэста выступал за очищение национального языка, он также призывал называть язык ‘пилипино’ вместо ’филипино’, так как в тагальском языке нет звука «ф», и принять грамматику и орфографию тагальского языка. Было придумано множество новых слов, включая легендарное ‘salumpwit’ (‘сиденье’, буквально — ‘ловить-попу’), также Лакуэста дал тагальские названия военным чинам, которые, кстати, используются до сих пор.

В Конституции Республики Филиппины 1987 г. государственный язык страны был назван ‘филипино’, официально понимаемый как язык, основанный на тагальском языке, с добавлениями из различных других местных языков.

В Конституции говорится, что язык филипино по мере своего развития должен обогащаться за счет различных языков страны. Правительство, в свою очередь, должно выдвигать и полностью поддерживать использование языка филипино в составлении официальных документов, в его становлении языком СМИ и системы образования на Филиппинах. Статья 14, разделы 7 и 8: ‘Официальными языками на Филиппинах являются филипино и, до появления иного положения закона, английский язык’, ‘Конгресс должен основать комиссию по национальному языку, которая объединит представителей различных специальностей из всех регионов страны в работе по изучению филипино и других филиппинских языков для их развития, распространения и сохранения’.

Системы письма

Латинский алфавит

С началом испанского колониального правления байбайин постепенно вытеснялся латинским алфавитом. До второй половины 20 века тагальская письменность имела многочисленные вариации, основанные на правилах испанской орфографии. Когда тагальский становится национальным языком, филиппинский языковед, автор грамматик Лопе К. Сантос создал новый алфавит из 20 букв, называемый в школьных грамматиках-баларила «абакада» (по первым четырём буквам тагальского алфавита).

A B K D E G H I L M N Ng O P R S T U W Y

Позже государственным языком был объявлен т. н. «пилипино» (тот же тагальский, но с упорядоченной орфографией и грамматикой), и в 1976 году в алфавит были добавлены буквы C, Ch, F, J, Q, Rr, V, X, Z, чтобы было удобнее записывать испанские и английские заимствования.

Ныне тагальский язык в качестве государственного называется «филипино» — по официальной версии, это особый язык, основой которого является тагальский с вкраплениями лексики из других языков. В 1987 году алфавит филипино был сокращён до 28 букв: A B C D E F G H I J K L M N Ñ Ng O P R S T U V W X Y Z

Диакритические знаки

В повседневном письме диакритические знаки не употребляются, будь то печатная продукция или частная корреспонденция. Обучение диакритике в школах проводится непоследовательно, и многие филиппинцы не умеют употреблять знаки ударения. Однако, обычно они используются в учебниках и словарях, предназначенных для иностранцев.

В тагальском языке три вида диакритических знаков: — сильное ударение пахилис (pahilís)
используется для обозначения второстепенного или первостепенного ударения на один из слогов. При ударении на предпоследний слог знак обычно опускается: talagá, bahay

— паива (обозначается знаком грависа).
Только над последним слогом. Обозначает гортанную смычку на конце слова с ударением на предпоследний слог: malumì

— Циркумфлекс или pakupyâ
Только над последним слогом. Обозначает ударный последний слог с гортанной смычкой: sampû.

Написание ng и mga

Показатель притяжательности ng и показатель множественности mga, несмотря на лаконичное написание, читаются как naŋ (нанг) и maŋa (манга́).

Текст

Образцы тагалоязычного текста (с диакритикой): Пословицы и поговорки

Nasa Dyós ang awà, nasa tao ang gawâ.
Надейся на Бога, да сам не плошай.

Magbirò lamang sa lasíng, huwág lang sa bagong gisíng.
Лучше уж шутить с пьяным, чем с тем, кто только что проснулся.

Aanhín pa ang damó kung patáy na ang kabayo?
(Зачем трава, когда лошадь уже сдохла?)
Снявши голову, по волосам не плачут.

Habang may buhay, may pag-asa.
(Пока есть жизнь, есть надежда)
Надежда умирает последней.

Ang isdâ ay hinuhuli sa bibíg. Ang tao, sa salitâ.
(Рыбу ловят за рот, а человека за слово).
Слово не воробей, вылетит — не поймаешь.

Литература

• И. В. Подберезский, «Учебник тагальского языка». — М., 1976
• М. Крус, Л. И. Шкарбан, Тагальский язык. — М., 1966.
• Л. И. Шкарбан, Грамматический строй тагальского языка. М., 1995
• В. А. Макаренко, Тагальский язык // Лингвистический Энциклопедический словарь под ред. В. Н. Ярцевой. — М., 1990. — С. 501—502.

В Викисловаре список слов тагальского языка содержится в категории «Тагальский язык»

Отрывок, характеризующий Тагальский язык

В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.


Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.