Таи
| Численность и ареал | |
|---|---|
|
Всего: 1 477 514[1] | |
| Язык | |
| Религия | |
Та́и[3] (тай[4]) (самоназвание tho — «человек»; вьетн. Người Tày) — народ группы таи во Вьетнаме. Включает народности пази (вьетн. Pa dí), тхо (вьетн. Thổ), нган (вьетн. Ngạn), фэн (вьетн. Phén), тхулао (вьетн. Thu Lao) и другие.[3]
Численность около 1,5 млн человек (второе место после вьетов). Распространены на северо-востоке Вьетнама, к востоку от реки Хонгха, в провинциях Лангшон, Каобанг, Баккан, Тхайнгуен, Куангнинь, а также в некоторых уездах провинций Бакнинь и Бакзянг.
Содержание
Расселение
Предки тайских народов, жившие во II—I тыс. до н. э. южнее долины реки Янцзы, постепенно мигрировали на юг, к III веку н. э. достигли территории Вьетнама. Расселение тайских народов шло по двум путям: из провинции Юньнань по долине Хонгха в северо-западный Вьетнам и из провинции Гуандун и Гуанси в северо-восточный Вьетнам. (Егорунин 1999: 509).
Язык
Основной язык — тхо, близкий к южночжуанскому языку и языку нонг (нунг). Вместе с ними образует тхо-южночжуанскую подгруппу северо-центральной группы тайских языков. Говорят также на вьетнамском языке. (Егорунин 1999: 509).
Традиционные занятия
Сельское хозяйство
Основное занятие — пашенное поливное земледелие и садоводство (рис, кукуруза, батат, маниок, овощи и фрукты: бананы, персики, груши и др.; технические культуры — корица, анис, табак, хлопок). Развиты шелководство.
В долинах и на склонах окружающих их гор распространено поливное земледелие. На террасные поля (жуонг) вода подается из рек, протекающих в долинах, с помощью систем водоподъемных сооружений, либо путём отвода воды по бамбуковым трубам и канавам из горных ручьев, берущих начало выше террас. Последние годы все более распространяется трех сезонная обработка земель и выращивание риса сорта нам нить.
Сельскохозяйственные орудия мало отличаются от вьетских. Для обрушки риса таи издавна используют силу текущей воды, устанавливая на реках водяное колесо. (Толстов 1966: 130).
Скотоводство
Второе место по значению в хозяйстве таи занимает скотоводство. Они разводят буйволов, быков, свиней, кур, гусей и лошадей. Если буйволы имеются почти в каждом хозяйстве, то лошадей используют лишь для транспортных целей. (Толстов 1966: 130).
Рыболовство
Рыболовство распространено у таи, живущих вдоль берегов рек. Они ловят рыбу преимущественно индивидуально, и реже коллективно — устанавливая запруды. Способов рыбной ловли много, чаще всего похожие на вьетские. (Толстов 1966: 130).
Охота
Когда зреет урожай, таи охотятся на различных животных: на кабанов, оленей, обезьян и др. В основном это облавная охота на крупных животных, когда собираются почти все взрослые мужчины деревни. Добычу делят поровну между всеми участниками охоты, а голову отдают тому, кто первый нанес животному смертельную рану. В непромысловой охоте на обезьян, опустошающих поля, активное участие принимают дети, уничтожающие их из самострелов. (Толстов 1966: 130).
Ремесла
У таи широко развито использование природных богатств: заготовка древесины и дров, ротана и бамбука, клубней кунау, дикого кардамона, зерна которого широко используются в медицине, шеллак и т. д. Развиты ремёсла, домашние и кустарные промыслы — плетение из бамбука и ротанга различных предметов домашней утвари, кузнечное, также развито маслоделие и сахароварение. Но главное значение все равно придается ткачеству и прядению. Почти в каждой семье у таи есть свой ткацкий станок, и этот народ способен обеспечивать хлопчатобумажными тканями не только себя, но и соседние народы. Тайская парча и вышитые ткани пользуются большим спросом. (Толстов 1966: 130).
Жилище
Поселения таи (бан) от 20-25 домов до 60-70 располагаются на берегах рек и ручьев, склонах холмов, удобных для обработки земель, вдоль дорог, а главный фасад жилища обычно ориентируют на долины. Прямоугольные дома на сваях, просторные, до 100 кв.м., среди зелени или бамбукового ограждения, которое окружает всю деревню. Лишь в районах соприкосновения с китайцами и вьетами можно увидеть простые наземные дома, на строительство которых уходит меньше затрат и времени. На полу настил из расщепленных стволов бамбука, стены также сплетены из бамбука: небольших полос с маленькими квадратными оконными проемами.
Часто таи обходятся без «комнатных» перегородок, условно разделяя дом на две половины; ближе к углу, где расположен алтарь предков, спят родители, затем неженатые сыновья и незамужние дочери и, наконец, в противоположном конце — женатый сын с семьей. Спят на циновках, головами к главному фасаду дома, поперек бамбукового настила.
В помещении, как правило, имеются два очага: на одном готовят пищу для семьи, на другом — для гостей. Очаг выглядит как железный треножник, стоящий на квадратной глиняной опоке. К дому примыкает площадка, ограниченная различными хозяйственными постройками, огородом и небольшим фруктовым садом. Амбар, хлев, курятник сделаны из досок бамбука, стоят на земле, а в хозяйствах, где нет хлева, скот и птицу на ночь загоняют в сооруженные под домом специальные загоны. (Толстов 1966: 130).
Быт
Женская и мужская одежда состоит из рубашки без воротника, длинной куртки и штанов тёмно-синего цвета (у женщин — прямая юбка), по праздникам надевают белые куртки, поэтому таи называют «канн шлыа кхао» — «люди, носящие белую куртку». Женщины также носили головную повязку чёрного цвета, на концах украшенную цветной вышивкой, множество серебряных украшений. (Цветов 1976: 131). Пища — в основном рис, рыба, овощи, реже мясо. Варят рис на пару в составном сосуде (мо нынг) и занимает это довольно долгое время. Сваренный высыпанный на круглое деревянное блюдо рис едят левой рукой, а приправы — мясо, рыба и овощи, нарезанные довольно мелко, едят правой рукой с помощью палочек. (Парникель 2001: 48).
Брак и семья
В прошлом у таи бытовали сильные пережитки патриархальных отношений, когда глава семьи — отец или старший брат — имел огромную власть над остальными членами семьи, а женщины были в униженном положении. Так им запрещалось сидеть с мужчинами за одним столом и есть из одного блюда.
При разделе имущества старший сын обычно получал участок земли, доход с которого шёл на содержание его родителей, а после их смерти на отправление культа предков. Плюс к этому, он получал свою долю.
До сих пор у таи ещё встречаются такие семьи, где родители и семьи женатых сыновей живут в одном доме, работая и потребляя под одной крышей. Муж с женой могут иметь лишь небольшой участок для огорода, доходы с которого идут на их личные нужды.
Среди помещиков и богатых крестьян были нередки случаи многоженства: мужчина должен был либо заплатить за жену выкуп, либо отработать длительный срок в семье её родителей (от 6 до 12 лет). При отсутствии сыновей зять обязан перейти в дом родителей жены, где он будет не только помогать им, но и обязан продолжить их род, получая их фамилию и все права наследника. (Толстов 1966: 130).
Верования
Религиозные верования в жизни таи играют значительную роль. Особое место занимает вера в духа петуха, способного поселиться в семье и причинять вред окружающим.
Чтобы вылечить какую-то болезнь, приглашают колдуна, который совершает обряд изгнания злого духа, сопровождая это жертвоприношениями.
Замужние дочери, которые живут в другой семье, строят недалеко от дома небольшой алтарь на сваях, где они обязаны молиться духу умершего отца. В алтарь они ставят чашечку с рисом, водой и алкоголем. Но в жилом доме женщины имеют право отправлять культ лишь умерших родителей мужа. (Парникель 2001: 48).
Похороны
До недавнего времени похоронные обряды таи были очень дорогими и продолжительными — от пяти дней до месяца, пока колдун не определит благоприятный день для захоронения. Сейчас похоронные обряды с каждым годом упрощаются, а больные все чаще обращаются к медицинской помощи. Хотя, стоит отметить, что таи продолжают приносить жертвы духам. (Толстов 1966: 130).
Праздники
Главный праздник — Новый год, его отмечают наиболее торжественно: в течение первого лунного месяца устраивают жертвоприношения предкам и духу деревни. Праздник весны (лонг тонг) — отмечают перед началом сева, основным содержанием которого является вспашка первой борозды старейшиной деревни, так как раньше было поверье, что если поле вспахали до провидения этого обряда — то деревню ждет неурожай. Так же отмечают осенний праздники (хой хай). (Толстов 1966: 130).
Культура
Устное народное творчество весьма разнообразно и самобытно. Песни, сказания и исторические предания передаются из поколения в поколение.
Песни
Любимые народные песни — свадебные песни (куанг ланг), когда семьи жениха и невесты приветствуют и хвалят будущих родственников и «чередующиеся песни» (лыон), которые связаны со знакомством и любовью молодых людей, которые после трудового дня, разделившись на группы, поют друг другу. Любимое народное развлечение — песенно-поэтические состязания (хан кхуонг), когда группа девушек стоит на помосте, а юноши перед ними, и поочередно поют. (Никулин 1958: 312).
Литература
Молодежь любит демонстрировать своё искусство в импровизации стихов о природе, труде и историческом прошлом своего народа Исторические сказания, героические и лирические поэмы («Фам таи-Нгок хоа», «Чан Тю Лук Пиа», «Нам Ким-Тхи Дан») исполняются речитативом в сопровождении музыки (этот жанр называется фонг слы). (Никулин 1958: 312).
Письменность
До Августовской революции таи не имели письменности, а пользовались лишь китайской иероглификой, видоизмененной в соответствии с тайской фонетикой. В настоящее время, на основе вьетнамской письменности и тайской фонетики, выработана национальная письменность таи. На базе этой письменности ведется обучение детей в школах, издается политическая и художественная литература. (Толстов 1966: 130).
См. также
Напишите отзыв о статье "Таи"
Примечания
- ↑ [www.gso.gov.vn/default.aspx?tabid=503&ItemID=1841 Результаты переписи 1999]
- ↑ [vietimes.vietnamnet.vn/vn/tienggoisophan/4940/index.viet VieTimes - Thầy Tào và câu chuyện thần linh người Tày của A Sáng]
- ↑ 1 2 Глоссарий лингвонимов и этнонимов // Языки гэлао: Материалы к сопоставительному словарю кадайских языков / Отв. ред. И. В. Самарина. ― М.: Academia, 2011
- ↑ Карта народов // Вьетнам. Справочная карта. Масштаб 1:2 000 000. М., ГУГК, 1979
Литература
- Егорунин О. В., Нго Дык Тхинъ // Народы и религии мира / Глав. ред. В. А. Тишков. М.: Большая Российская Энциклопедия, 1999. — С. 509—510.
- Народы мира. Этнографические очерки : Народы юго-восточной азии / Глав. ред. С. П. Толстова Наука — М. : 1966. — С. 130—134.
- Никулин Н. Литература нового Вьетнама. // Дружба народов, 1958, № 9.- М.: 1958. — С. 312—317.
- Парникель Б. Культура и быт Юго-Восточной Азии: Вчера и сегодня. // Азия и Африка сегодня.: Ежемес. Науч. И обществ.-полит. Журн., 2001, №. 7.- М.: 2001. — С. 48 — 51, ил.
- Цветов П. Ю. Журнал вьетнамских историков в 1973—1975 гг. // Народы Азии и Африки, 1976, № 5.- М.: 1976. — С. 131—137.
Отрывок, характеризующий Таи
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
