Тайны Бургундского двора
Поделись знанием:
К:Фильмы 1961 года
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.
22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
| Тайны Бургундского двора | |
| Le miracle des loups | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Автор сценария |
Жан Ален |
| В главных ролях |
Жан Маре |
| Оператор |
Марсель Гриньон |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
La Production Artistique Cinematographique |
| Длительность |
101 мин. |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Тайны Бургундского двора» (оригинальное название «Чудо волков» — фр. Le miracle des loups) — историко-приключенческий романтический кинофильм совместного производства Франции и Италии, поставленный в 1961 году режиссёром Андре Юнебелем по роману Анри Дюпуи-Мазуэля «Чудо волков».
Содержание
Сюжет
Действие происходит во время противостояния Людовика XI, короля Франции в 1461-1483 гг., и Карла Смелого, герцога Бургундии.
1465 год. Дижон. Рыцарские турниры, балы, охота, праздники… Миролюбивый и дипломатичный Людовик XI стремится к примирению, несмотря на воинственность герцога и вероломство предателя графа де Сенака. Замысел короля состоит в том, чтобы выдать свою крестницу, графиню Жанну де Бовэ, за герцога Бургундии, который питает к ней склонность. Но Жанна влюблена в шевалье Робера де Невиля.
Герцог сначала подстраивает поражение де Невиля на рыцарском турнире во славу короля (де Сенак подрезает подпругу седла де Невиля, и тот падает с лошади), затем подсылает наёмных убийц к де Невилю, а затем обманом похищает Жанну и заключает в одном из своих замков. Чудом спасшийся де Невиль, вылечившись от ран, собирает отряд единомышленников. Он проникает в замок герцога под видом бродячего жонглёра и циркового борца и освобождает графиню.
В это время герцог Бургундский намеревается свергнуть короля, но его коварные планы разрушает всё тот же отважный шевалье де Невиль, побеждающий предателя де Сенака в рыцарском поединке в финале картины.
На лицензионном DVD фильм в России выпустила фирма «CP Digital».
В ролях
- Жан Маре — шевалье Робер де Невиль (Советский дубляж — Лев Жуков)
- Розанна Скьяффино — графиня Жанна де Бовэ (Советский дубляж — Елена Павловская)
- Роже Анен — Карл Смелый, герцог Бургундии (Советский дубляж — Павел Кашлаков)
- Жан-Луи Барро — Людовик XI, король Франции (Советский дубляж — Олег Борисов)
- Ги Делорм — граф де Сенак (Советский дубляж — Гелий Сысоев)
- Анни Андрерссон — Катрин дю Тилэ, приближённая Жанны
- Луи Арбессье — граф д'Эслен
- Рафаэль Альбер-Ламбер — фаворит герцога Бургундского
- Рауль Бильерей — Жером
- Жорж Ликан — сир де Гаврёй
- Пьер Пальфрей — Матьё
- Жан Ланье — епископ
- Бернар Мюссон — епископ
- Жак Сейле — глашатай
Съёмочная группа
- Режиссёр: Андре Юнебелль
- Авторы сценария: Пьер Фуко, Жан Ален
- Оператор: Марсель Гриньон
- Композитор: Жан Марион
- Художник: Мирей Лейде
- Художник по костюмам: Жорж Леви
- Бои и каскадёры под управлением Клода Карлье
Интересные факты
 |
Стиль этого раздела неэнциклопедичен или нарушает нормы русского языка. Следует исправить раздел согласно стилистическим правилам Википедии.
|
- Мировая премьера кинофильма состоялась 6 сентября 1961 года. Премьера в СССР, в Москве, состоялась в мае 1980 года. Фильм с большим успехом демонстрировался в нашей стране и на долгие годы стал одним из лидеров советского кинопроката.
- Оригинальное название фильма «Чудо волков» (фр. Le miracle des loups). В советском прокате фильм демонстрировался под названием «Тайны Бургундского двора», и был профессионально переведён и полностью профессионально дублирован на русский язык.
- Фильм снят по роману Анри Дюпуи-Мазуэля «Чудо волков», написанному в 1924 году.
- Впервые роман был экранизирован в эпоху немого кино в 1924 году режиссёром Раймоном Бернаром, в этом фильме снимались артисты Ванни Марко (Карл Смелый), Шарль Дюллен (Людовик XI), Ивонна Сержи (Жанна), Гастон Модо (граф), Альбер Прежан (солдат).
- В фильме Юнебеля два реальных персонажа — герцог Бургундии Карл Смелый и король Франции Людовик XI — показаны с точностью до наоборот. Оба кузена были яркими и образованнейшими личностями, однако Людовик в фильме идеализирован, а Карл умышленно выставлен отрицательным героем. По-другому, наверное, и быть не могло, ведь скрытный, коварный и властолюбивый Людовик XI — основатель абсолютной монархии и объединитель всея Франции, а Карл Смелый, несмотря на то, что был отважным выдающимся местным правителем, подрывал централизованную власть (однако это никоим образом не уменьшает художественной ценности фильма).
- В январе 1477 года в битве близ Нанси Карл Смелый был убит швейцарскими пикинерами, а затем его труп был растерзан волками…
- В фильме очень красивые, роскошные, пышные костюмы, — прекрасная работа, а, вернее, творчество художника Жоржа Леви.
- Юнебель собрал в свой фильм целое созвездие французских актёров тех лет: Жан Маре, Жан-Луи Барро, Ги Делорм, и других.
- Итальянская красавица-актриса Розанна Скьяффино (Rosanna Schiaffino), сыгравшая в этом фильме красавицу-графиню Жанну де Бовэ, была чрезвычайно популярна в Италии и за её пределами в 1960-х годах. Розанна Скьяффино родилась 25 ноября 1938 года в Генуе (Лигурия, Италия), в возрасте 14 лет стала победительницей конкурса «Мисс Лигурия», в 1956 году дебютировала в кино. Скьяффино активно снималась в Италии, Франции, Англии и США во множестве кинофильмов разных жанров. Международную популярность обрела после выхода фильмов «Тайны Бургундского двора» (1961), «Похищение сабинянок» (1961) (в обоих фильмах играла в паре с Жаном Маре) и «Тесей против минотавра» (1961, реж. Сильвио Амадио). Успех актрисе принесли работы — Барзелли в драме Винсента Минелли «Две недели в другом городе» (1962), Мария в военной драме Карла Формена «Победители» (1963), Арлетт в драме Теренса Янга «Авантюрист» (1967), Вивиан в триллере Джузеппе Бенатти «Убийца зарезервировал девять мест» (1974). В 1965 году актрисе была присуждена престижная итальянская премия «Давид ди Донателло», а в 1959 году — приз «Серебряный Лев» — Большой приз жюри на Международном Кинофестивале в Венеции. В 1978 году Розанна Сьяффино неожиданно ушла из кино. У актрисы было двое детей: дочь Анабелла и сын Гвидо. 17 октября 2009 года Розанна Скьяффино умерла после тяжёлой продолжительной болезни на 71-м году жизни в Милане, в Италии, похоронена в Портофино рядом с могилой матери.
- Французская киноактриса Анни Андерсон (Annie Anderson), сыгравшая роль Катрин дю Тилэ, родилась 20 марта1940 года в Париже, во Франции. Настоящее имя и фамилия — Шанталь Андерссон (Chantal Andersson). Дебютировала в кино в 1956 году. Красавицу-блондинку Анни Андерсон для кинематографа открыл король французского костюмного кино режиссёр Андре Юнебель. Актриса сыграла роли в 5-ти фильмах Юнебеля, в том числе таких известных, как «Горбун» (1959), «Капитан» (Беатрис де Бофор, 1960). Последняя роль на большом экране — Консуэла Морони в шпионской ленте Андре Юннебеля «Ярость в Баия из-за агента OSS 117» (1965). В 1969 году сыграла в телесериале «The Corbett Follies». Покончила жизнь самоубийством 5 марта 1970 года (была найдена мёртвой в своём парижском доме в начале весны 1970 года).
Напишите отзыв о статье "Тайны Бургундского двора"
Ссылки
- Тайны Бургундского двора (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.kino-teatr.ru/kino/movie/euro/28688/annot/ Фильм «Тайны Бургундского двора» на сайте kino-teatr.ru]
- [kinoshka.com.ua/фильм/Тайна_Бургундского_двора Фильм «Тайны Бургундского двора» на сайте kinoshka.com]
- [www.toutlecine.com/film/0000/00009561-le-miracle-des-loups.html Фильм и фотогалерея фильма «Тайны Бургундского двора» на сайте toutlecine.com]
Отрывок, характеризующий Тайны Бургундского двора
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.
22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
