Тайяр Мехмед-паша

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Тайяр Мехмед-паша
тур. Tayyar Mehmed Paşa
Великий визирь Османской империи
27 августа 1638 — 24 декабря 1638
Монарх: Мурад IV
Предшественник: Байрам-паша
Преемник: Кеманкеш Кара Мустафа-паша
 
Рождение: Ладик, Анатолия
Смерть: 24 декабря 1638(1638-12-24)
Багдад
Отец: Мехмед-паша

Тайяр Мехмед-паша (? — 24 декабря 1638) — крупный турецкий военный и государственный деятель, 84-й великий визирь Османской империи (27 августа — 24 декабря 1638).



Биография

Родился в турецкой семье в анатолийском городе Ладик в провинции Сивас. Его отец Мехмед-паша служил камергером при великом визире Насух-паше (1611—1614), затем был бейлербеем Багдада и визирем, погиб во время осады Багдада в 1625 году.

Тайяр Мехмед-паша участвовал в военной кампании против Речи Посполитой (1620), в 1621 году получил звание визиря и был назначен губернатором Алеппо, затем стал санджакбеем Сиваса.

После смерти султана Османа II Мехмед-паша присоединился к восставшему военачальнику Абаза-паши, но во время сражения под Кайсери в 1624 году перешел на сторону правительственных сил. В 1630 году он получил должность губернатора Диярбакыра, в 1631 году стал бейлербеем Анатолии. В 1632 году Тятоглу Мехмед-паша был вторично назначен бейлербеем Диярбакыра.

Во время военной кампании султана Мурада IV против Ирана задачей Мехмед-паши была охрана Мосула. В августе 1638 года, когда великий визирь Байрам-паша скончался во время похода на Багдад, султан назначил Тятоглу Мехмед-пашу новым великим визирем Османской империи.

Осада турецкой армией Багдада длилась более 40 дней. Нетерпеливый султан стал торопить великого визиря, который осторожно руководил осадой, чтобы минимизировать потери. После выговора Тятоглу Мехмед-паша решил предпринять общий штурм Багдада и принял личное участие в приступе 24 декабря 1638 года. Хотя приступ был успешным, великий визирь Тятоглу Мехмед-паша был убит в ходе боевых действий.



Напишите отзыв о статье "Тайяр Мехмед-паша"

Отрывок, характеризующий Тайяр Мехмед-паша

Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.