Лео Таксиль

Лео Таксиль
Léo Taxil
писатель
Дата рождения:	21 марта 1854(1854-03-21)
Место рождения:	Марсель, Франция
Дата смерти:	31 марта 1907(1907-03-31) (53 года)
Место смерти:	Со, Франция

Лео́ Такси́ль (фр. Léo Taxil, настоящее имя Мари Жозеф Габриэль Антуан Жоган-Пажес, фр. Marie Joseph Gabriel Antoine Jogand-Pagès; 21 марта 1854 — 31 марта 1907) — французский писатель и общественный деятель, известный противник католицизма и клерикализма, автор неоднократно издававшихся в СССР антирелигиозных произведений. На Западе Таксиль известен прежде всего продолжавшимся 12 лет масштабным «антимасонским» розыгрышем с целью дискредитировать Римско-католическую церковь, жертвами которого стали папа римский и многие французские священники.

Биография

Родился в Марселе в семье небогатого служащего. С пятилетнего возраста Габриэль Пажес воспитывался в иезуитском монастыре.

Антирелигиозные пародии

В 1879 году в Париже вышла его книга «Скуфья и скуфейники», которая должна была показать читателям отрицательные стороны папства. В русском издании книга называется «Священный вертеп». Это своеобразная история папства почти за девятнадцать столетий. Целью Таксиля было показать мрачную картину:

…ложь, предательство, убийство, стяжательство, разврат — вот основные деяния тех, кто провозглашал себя наместниками Бога на земле, проповедовал терпение, кротость и смирение.

В 1879—1884 годах написаны также сатирические антирелигиозные памфлеты: «Любовные похождения папы Пия IX», «Сын иезуита», «Семейство Борджиа», «Отравитель Лев XIII и пять миллионов каноников» и другие.

Также среди произведений Лео Таксиля «Забавная Библия» (1882), где Таксиль высмеивает текст Ветхого Завета, «Забавное Евангелие, или Жизнь Иисуса» (1884), где предметом пародии выступает Новый Завет.

Книги Таксиля неоднократно переводились в СССР и других социалистических странах в период господства государственного атеизма. Характерный комментарий к советскому изданию «Забавного Евангелия»:

В яркой, остроумной форме автор раскрывает многочисленные противоречия Нового завета, мифичность евангельских легенд о «жизни и деяниях» христианского мессии. У читателя не остаётся сомнений в том, что евангелие не содержит ничего божественного, а представляет собой сборник древних легенд, написанных разными людьми и в разное время.

Мистификация разоблачения масонства

В 1885 году Лео Таксиль заявил о своём переходе в католицизм, был принят в лоно католической церкви и отрёкся от своих прежних работ, которые он писал для Антиклерикального союза. Это послужило причиной его исключения из союза три месяца спустя. В 1890-х он написал ряд произведений, в которых разоблачается масонство, описываются тайные связи масонов с Сатаной, скрытое процветание сатанизма среди последователей тамплиеров. Самым крупным трудом Таксиля в этот период стала написанная в соавторстве с Карлом Хаксом книга «Дьявол в XIX веке», в которой описывались откровения мисс Дианы Воган, раскаявшейся верховной жрицы масонского тайного общества «Палладиум», члены которого предавались сатанинским ритуалам и вынашивали планы о мировом владычестве. Книга была написана под псевдонимом «доктор Батейль» и имела большой успех. Также им была опубликована книга «Антихрист, или Происхождение франкмасонства». Эти книги были переведены на многие языки.

В 1896 году он стал одним из организаторов антимасонского церковного конгресса в Тренто. Некоторые делегаты этого конгресса выразили сомнение в существовании Дианы Воган и достоверности её книги. В ответ на это Таксиль пообещал представить мисс Воган общественности на заседании в Большом зале Географического общества в Париже 19 апреля 1897 года. В своей речи на этом собрании он заявил, что на протяжении последних двенадцати лет разыгрывал католическую церковь при помощи двух своих друзей, доктора Карла Хакса и профессиональной машинистки Дианы Воган, сыгравшей роль раскаявшейся «палладистки». Впоследствии эту речь целиком перепечатали ведущие французские газеты. Несмотря на собственное разоблачение, многие отказывались верить признаниям Таксиля, и элементы созданной им теории заговора масонов-палладистов используются сторонниками подобных теорий по сей день.

В некоторых советских источниках утверждается, что после признания Таксиля, папа Лев XIII отлучил его от церкви и предал анафеме:

Мы, — говорилось в папской булле, — провозглашаем, что отлучаем от церкви и анафематствуем того злодея, который именуется Львом Таксилем, и изгоняем его от дверей святой божией церкви… Да будет он проклят всюду, где бы он не находился: в доме, в поле, на большой дороге, на лестнице, в пустыне и даже на пороге церкви. Да будет он проклят в жизни и в час смерти. Да будет проклят он во всех делах его, когда он пьет, когда он ест, когда он алкает и жаждет… Да будет проклят он во всех частях своего тела, внутренних и внешних… Да будет он проклят во всех суставах членов его, чтобы болезни грызли его от макушки головы до подошвы ног…

— Вступительная статья М. С. Беленького к «Забавной Библии», 1976 г.

Культурное наследие

Михаил Орлов в книге «История сношений человека с дьяволом» (1904) вполне серьёзно рассказывает о псевдомасонских обрядах, взятых из работы «доктора Батайля» «Дьявол в XIX веке» в заключительном, четвёртом разделе книги, названном «Демонизм в последние столетия».

Умберто Эко описывает историю создания антимасонских произведений Лео Таксиля в своем романе «Пражское кладбище».

Библиография

• Л. Таксиль, Занимательная Библия. т. 1-3. М., Атеист, 1925-1928
• Л. Таксиль. Занимательное Евангелие. М., Безбожник, 1930
• Л. Таксиль, Забавная Библия. М., Госполитиздат, 1961
• Л. Таксиль, [litbase.org/text-867-Zabavnoe_Evangelie «Забавное Евангелие»] М., Политиздат, 1963
• Л. Таксиль, Священный вертеп. М., Атеист, 1930

Литература

• Крывелев И. А. Габриэль-сатаноборец. Хроника времени папы Льва XIII. — М., «Советская Россия», 1978. — 144 с.
• Таксиль, Лео // Атеистический словарь / Абдусамедов А. И., Алейник Р. М., Алиева Б. А. и др.; Под общ. ред. М. П. Новикова. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Политиздат, 1985. — 512 с.
• [juragrek.narod.ru/esoterica/91.htm#table4 «Двенадцать лет под знаменами Церкви: разоблачение палладизма. Мисс Диана Воган и дьявол среди франкомасонов»] // Le Frondeur, 25.04.1897 — текст пресс-конференции Лео Таксиля в зале Парижского Географического общества.
• [www.greenmama.ru/nid/1155178/ «Лео Таксиль. Проклятый церковью.»] // Журнал «Искусство Жизни»

Отрывок, характеризующий Лео Таксиль

– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.