Таксономия семейства Кактусовые
Поделись знанием:
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
Здесь представлена полная таксономия семейства Cactaceae.
Содержание
Подсемейство Cactoideae
Триба Browningieae
- Jasminocereus Britton & Rose
- Neoraimondia Britton & Rose
- syn. Neocardenasia Backeb.
- Stetsonia Britton & Rose
Триба Cacteae
- syn. Anhalonium Lem., Neogomesia Castañeda, Neogomezia Buxb. (orth. var.), Roseocactus A.Berger, Stromatocactus Karw. ex Rümpler (nom. inval.)
- syn. Astrophyton Lawr. (orth. var.), Maierocactus E.C.Rost
- Coryphantha (Engelm.) Lem. — beehive cactus
- syn. Aulacothele Monv. (nom. inval.), Cumarinia Buxb., Glandulifera (Salm-Dyck) Fric, Lepidocoryphantha Backeb., Roseia Fric (nom. inval.)
- Echinomastus Britton & Rose
- Epithelantha F.A.C.Weber ex Britton & Rose
- Escobaria Britton & Rose — foxtail cactus, pincushion cactus
- syn. Cochiseia W.H.Earle, Escobesseya Hester, Fobea Fric (nom. inval.), Neobesseya Britton & Rose
- Ferocactus Britton & Rose — barrel cactus
- syn. Bisnaga Orcutt, Brittonia C.A.Armstr. (nom. inval.)
- syn. Bartschella Britton & Rose, Cactus L., Chilita Orcutt, Cochemiea (K.Brandegee) Walton, Dolichothele (K.Schum.) Britton & Rose, Ebnerella Buxb., Haagea Fric, Krainzia Backeb., Lactomammillaria Fric (nom. inval.), Leptocladia Buxb., Leptocladodia Buxb., Mamillaria F.Rchb. (orth. var.), Mamillopsis (E.Morren) F.A.C.Weber ex Britton & Rose, Mammariella Shafer (nom. inval.), Mammilaria Torr. & A.Gray (orth. var.), Neomammillaria Britton & Rose, Oehmea Buxb., Phellosperma Britton & Rose, Porfiria Boed., Pseudomammillaria Buxb., Solisia Britton & Rose
- Mammilloydia Buxb.
- Neolloydia Britton & Rose
- syn. Napina Fric (nom. inval.), Pseudosolisia Y.Itô (nom. inval.)
- Obregonia Fric
- Ortegocactus Alexander
- Pediocactus Britton & Rose — hedgehog cactus
- syn. Navajoa Croizat, Pilocanthus B.W.Benson & Backeb.
- syn. Encephalocarpus A.Berger
- Sclerocactus Britton & Rose — fishhook cactus
- syn. Ancistrocactus Britton & Rose, Coloradoa Boissev. & C.Davidson, Glandulicactus Backeb., Toumeya Britton & Rose
- Stenocactus (K.Schum.) A.W.Hill
- syn. Echinofossulocactus Britton & Rose, Efossus Orcutt (orth. var.)
- Strombocactus Britton & Rose
- Thelocactus (K.Schum.) Britton & Rose
- syn. Hamatocactus Britton & Rose, Thelomastus Fric (nom. inval.)
- Turbinicarpus (Backeb.) Buxb. & Backeb. — top cactus
Триба Calymmantheae
- syn. Diploperianthium F.Ritter (nom. inval.)
Триба Cereeae
- Ancistrocactus Britton & Rose
- Arrojadoa Britton & Rose
- Brasilicereus Backeb.
- syn. Mirabella F.Ritter, Piptanthocereus (A.Berger) Riccob., Subpilocereus Backeb.
- Cipocereus F.Ritter
- syn. Floribunda F.Ritter
- Coleocephalocereus Backeb.
- syn. Cactus Britton & Rose
- Micranthocereus Backeb.
- syn. Pilocereus K.Schum., Pseudopilocereus Buxb.
- Praecereus Buxb.
- Stephanocereus A.Berger
- Uebelmannia Buining
Триба Hylocereeae
- Acanthorhipsalis Britton & Rose
- syn. Aporocactus Lem., Aporocereus Fric & Kreuz. (orth. var.), Bonifazia Standl. & Steyerm., Chiapasia Britton & Rose, Disisocactus Kunze (orth. var.), Disocereus Fric & Kreuz. (orth. var.), Heliocereus (A.Berger) Britton & Rose, Lobeira Alexander, Mediocereus Fric & Kreuz. (orth. var.), Nopalxochia Britton & Rose, Pseudonopalxochia Backeb., Trochilocactus Linding., Wittia K.Schum., Wittiocactus Rauschert
- Epiphyllum Haw. — climbing cactus
- Hylocereus (A.Berger) Britton & Rose — nightblooming cactus
- syn. Wilmattea Britton & Rose
- Selenicereus (A.Berger) Britton & Rose — moonlight cactus, nightblooming cereus
- syn. Cryptocereus Alexander, Deamia Britton & Rose, Marniera Backeb., Mediocactus Britton & Rose, Strophocactus Britton & Rose, Strophocereus Fric & Kreuz. (orth. var.)
- Pseudorhipsalis Britton & Rose
- Weberocereus Britton & Rose
- syn. Eccremocactus Britton & Rose, Eccremocereus Fric & Kreuz. (orth. var.), Werckleocereus Britton & Rose
Триба Notocacteae
- Austrocactus Britton & Rose
- Copiapoa Britton & Rose
- syn. Pilocopiapoa F.Ritter
- syn. Ceratistes Labour. (nom. inval.), Chileniopsis Backeb., Chileocactus Fric (nom. inval.), Chileorebutia Fric (nom. inval.), Chiliorebutia Fric (orth. var.), Delaetia Backeb., Dracocactus Y.Itô (nom. inval.), Euporteria Kreuz. & Buining, Hildmannia Kreuz. & Buining, Horridocactus Backeb., Islaya Backeb., Neochilenia Backeb. ex Dölz, Neoporteria Britton & Rose, Neoporteria Backeb., Neotanahashia Y.Itô, Nichelia Bullock (nom. inval.), Pyrrhocactus (A.Berger) A.W.Hill, Rodentiophila F.Ritter ex Backeb., Thelocephala Y.Itô
- Eulychnia Phil.
- syn. Philippicereus Backeb.
- Frailea Britton & Rose
- Neowerdermannia Fric
- Parodia Speg.
- syn. Acanthocephala Backeb., Brasilicactus Backeb., Brasiliparodia F.Ritter, Brasilocactus Fric (nom. inval.), Chrysocactus Y.Itô (nom. inval.), Dactylanthocactus Y.Itô, Eriocactus[1] Backeb., Eriocephala Backeb., Friesia Fric (nom. inval.), Hickenia Britton & Rose, Malacocarpus Salm-Dyck, Microspermia Fric, Neohickenia Fric, Notocactus (K.Schum.) Fric, Sericocactus Y.Itô, Wigginsia D.M.Porter
Триба Pachycereeae
- Acanthocereus (Engelm. ex A.Berger) Britton & Rose — triangle cactus
- syn. Dendrocereus Britton & Rose, Monvillea Britton & Rose
- Bergerocactus Britton & Rose — snakecactus
- syn. Bergerocereus Fric & Kreuz. (orth. var.)
- Cephalocereus Pfeiff. — old man cactus
- syn. Haseltonia Backeb., Neodawsonia Backeb., Pilocereus Lem.
- Corryocactus Britton & Rose
- syn. Corryocereus Fric & Kreuz. (orth. var.), Erdisia Britton & Rose, Eulychnocactus Backeb. (nom. inval.)
- Echinocereus Engelm. — hedgehog cactus
- syn. Morangaya G.D.Rowley, Wilcoxia Britton & Rose
- Escontria Rose
- Leptocereus (A.Berger) Britton & Rose
- syn. Neoabbottia Britton & Rose
- syn. Myrtillocereus Fric & Kreuz. (orth. var.)
- Neobuxbaumia Backeb.
- syn. Pseudomitrocereus Bravo & Buxb., Rooksbya Backeb.
- ×Pacherocactus G.D.Rowley [= Pachycereus × Bergerocactus]
- Pachycereus (A.Berger) Britton & Rose
- syn. Backebergia Bravo, Lemaireocereus Britton & Rose, Lophocereus (A.Berger) Britton & Rose, Marginatocereus (Backeb.) Backeb., Mitrocereus (Backeb.) Backeb., Pterocereus T.MacDoug. & Miranda
- Peniocereus (A.Berger) Britton & Rose
- Polaskia Backeb.
- syn. Chichipia Backeb. (nom. inval.), Heliabravoa Backeb.
- Pseudoacanthocereus F.Ritter
- Stenocereus (A.Berger) Riccob.
- syn. Hertrichocereus Backeb., Isolatocereus Backeb., Isolatocereus (Backeb.) Backeb., Machaerocereus Britton & Rose, Marshallocereus Backeb., Neolemaireocereus Backeb., Rathbunia Britton & Rose, Ritterocereus Backeb.
Триба Rhipsalideae
- Lepismium Pfeiff.
- Hatiora Britton & Rose
- syn. Epiphyllopsis Backeb. & F.M.Knuth, Hariota DC., Pseudozygocactus Backeb., Rhipsalidopsis Britton & Rose
- syn. Epiphyllanthus A.Berger, Epiphyllum Pfeiff., Opuntiopsis Knebel (nom. inval.), Zygocactus K.Schum., Zygocereus Fric & Kreuz. (orth. var.)
Триба Trichocereeae
- Acanthocalycium Backeb.
- syn. Spinicalycium Fric (nom. inval.)
- Arthrocereus A.Berger
- Brachycereus Britton & Rose
- syn. Akersia Buining, Bolivicereus Cárdenas, Borzicactella H.Johnson ex F.Ritter, Borzicactus Riccob, Borzicereus Fric & Kreuz. (orth. var.), Cephalocleistocactus F.Ritter, Cleistocereus Fric & Kreuz. (orth. var.), Clistanthocereus Backeb., Demnosa Fric, Gymnanthocereus Backeb., Hildewintera F.Ritter, Loxanthocereus Backeb., Maritimocereus Akers, Pseudoechinocereus Buining (nom. inval.), Seticereus Backeb., Seticleistocactus Backeb., Winteria F.Ritter, Winterocereus Backeb.
- Denmoza Britton & Rose
- Discocactus Pfeiff.
- syn. Acantholobivia Backeb., Acanthopetalus Y.Itô, Andenea Fric (nom. inval.), Aureilobivia Fric, nom. inval., Chamaecereus Britton & Rose, Chamaelobivia Y. Itô (nom. inval.), Cinnabarinea Fric ex F.Ritter, Echinolobivia Y.Itô (nom. inval.), Echinonyctanthus Lem., Furiolobivia Y.Itô (nom. inval.), Helianthocereus Backeb, Heterolobivia Y.Itô (nom. inval.), Hymenorebulobivia Fric (nom. inval.), Hymenorebutia Fric ex Buining, Leucostele Backeb., Lobirebutia Fric (nom. inval.), Lobivia Britton & Rose, Lobiviopsis Fric (nom. inval.), Megalobivia Y.Itô (nom. inval.), Mesechinopsis Y.Itô, Neolobivia Y.Itô, Pilopsis Y.Itô (nom. inval.), Pseudolobivia (Backeb.) Backeb., Rebulobivia Fric (nom. inval.), Salpingolobivia Y.Itô, Scoparebutia Fric & Kreuz. ex Buining, Setiechinopsis (Backeb.) de Haas</small>, Soehrensia Backeb., Trichocereus (A.Berger) Riccob.
- Espostoa Britton & Rose
- syn. Binghamia Britton & Rose, Pseudoespostoa Backeb., Thrixanthocereus Backeb., Vatricania Backeb.
- Espostoopsis Buxb.
- syn. Gerocephalus F.Ritter
- Facheiroa Britton & Rose
- syn. Zehntnerella Britton & Rose
- Gymnocalycium Pfeiff. ex Mittler — Chin cactus
- syn. Brachycalycium Backeb.
- Haageocereus Backeb.
- syn. Floresia Krainz & F.Ritter ex Backeb. (nom. inval.), Haageocactus Backeb. (nom. inval.), Lasiocereus F.Ritter, Neobinghamia Backeb., Peruvocereus Akers
- Harrisia Britton — applecactus
- syn. Eriocereus (A.Berger) Riccob., Roseocereus Backeb.
- Leocereus Britton & Rose
- Matucana Britton & Rose
- syn. Eomatucana F.Ritter
- Mila Britton & Rose
- Oreocereus (A.Berger) Riccob.
- syn. Arequipa Britton & Rose, Arequipiopsis Kreuz. & Buining, Morawetzia Backeb., Submatucana Backeb.
- Oroya Britton & Rose
- Pygmaeocereus H.Johnson & Backeb.
- Rauhocereus Backeb.
- Rebutia K.Schum.
- syn. Aylostera Speg., Bridgesia Backeb., Cylindrorebutia Fric & Kreuz., Digitorebutia Fric & Kreuz., Echinorebutia Fric (nom. inval.), Eurebutia Fric (nom. inval.), Gymnantha Y.Itô, Mediolobivia Backeb., Mediorebutia Fric (nom. inval.), Neogymnantha Y.Itô, Reicheocactus Backeb., Setirebutia Fric & Kreuz. (nom. inval.), Spegazzinia Backeb., Sulcorebutia Backeb., Weingartia Werderm.
- Samaipaticereus Cárdenas
- Weberbauerocereus Backeb.
- syn. Meyenia Backeb.
- Yungasocereus F.Ritter
Подсемейство Maihuenioideae
- Maihuenia (Phil. ex F.A.C.Weber) K.Schum.
Подсемейство Opuntioideae
Триба Austrocylindropuntieae
- Austrocylindropuntia Backeb.
- Cumulopuntia F.Ritter
Триба Cylindropuntieae
- syn. Marenopuntia Backeb.
- Cylindropuntia (Engelm.) F.M.Knuth
- Pereskiopsis Britton & Rose
- syn. Peireskiopsis Vaupel (orth. var.)
- Quiabentia Britton & Rose
Триба Opuntieae
- Brasiliopuntia (K.Schum.) A.Berger
- Miqueliopuntia Fric ex F.Ritter
- Opuntia Mill. — prickly pear, cholla
- syn.Airampoa Fric, Cactodendron Bigelow, nom. inval., Cactus Lem., Chaffeyopuntia Fric & Schelle, Clavarioidia Kreuz. (nom. inval.), Ficindica St.-Lag., Nopalea Salm-Dyck, Parviopuntia Soulaire & Marn.-Lap. (nom. inval.), Phyllarthus Neck. ex M.Gómez (nom. inval.), Salmiopuntia Fric (nom. inval.), Subulatopuntia Fric & Schelle, Tunas Lunell, Weberiopuntia Fric
- Tacinga Britton & Rose
Триба Pterocacteae
- Pterocactus K.Schum.
Триба Tephrocacteae
- Maihueniopsis Speg.
- syn. Puna R.Kiesling
- syn. Pseudotephrocactus Fric,
Подсемейство Pereskioideae
- Pereskia Mill.
- syn. Peirescia Zucc. (orth. var.), Peireskia Steud. (orth. var.), Perescia Lem. (orth. var.), Rhodocactus (A.Berger) F.M.Knuth
См. также
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Напишите отзыв о статье "Таксономия семейства Кактусовые"
Примечания
- ↑ [ssbg.asu.ru/turcz/p5-8.pdf Ряд ботаников не признают включение Eriocactus в синонимию рода Parodia.]
Ссылки
- [archive.is/20121225085000/www.zlotinva.narod.ru/papers/taxonomy.htm В. Злотин] Моё личное отношение к систематике кактусовых (cactaceae)
Отрывок, характеризующий Таксономия семейства Кактусовые
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
