Такт (музыка)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
В Викисловаре есть статья «такт»

Такт (лат. tactus — касание; позднелат. значение — толчок, удар) — единица музыкального метра, начинающаяся с наиболее сильной доли и заканчивающаяся перед следующей равной ей по силе.





Такт в нотной записи

В нотной записи такт — совокупность нот и пауз, заключённая между двумя тактовыми чертами — вертикальными линиями на нотном стане.

Такт определяется количеством и типом его метрических единиц — долей — обозначаемые размером. В нотной записи размер указывается после ключа в начале музыкального произведения (или такта, начиная с которого он изменился), условно, в виде обыкновенной дроби (например, «3/2», «2/4», «6/8», «4/4» и т. п.) или её условного обозначения ( эквивалентен 4/4, эквивалентен 2/2). В числителе указывается количество долей, а в знаменателе — их относительная длительность.

В нотной записи такты отделены друг от друга вертикальной чертой поперёк нотного стана, которая называется тактовой чертой. Тактовая черта ставится перед сильной долей.

Если произведение начинается со слабой доли, то в начале образуется неполный такт, который называется затактом. В большинстве случаев затакт не превышает половины такта. Затакт может образоваться и в середине произведения перед его любой частью. По традиции, произведения, начинающиеся с затакта, заканчиваются неполным тактом, дополняющим затакт. Даже когда для завершения не остается нотного материала, затакт часто дописывается паузами.

В конце, а иногда и по окончании части произведения, ставится двойная тактовая черта. Двойная тактовая черта с жирной чертой (заключительная тактовая черта) обозначает конец произведения.

Ритм, метр и темп

В музыке звуки организованы во времени, эта организация определяется двумя понятиями: ритм и метр. Существует несколько подходов к пониманию соотношения этих терминов. Согласно одному из них:

Ритм — соотношения длительностей звуков (нот) в их последовательности. Ноты могут иметь различную длительность, вследствие чего между ними создаются определенные временные соотношения. Объединяясь в различных вариациях, длительности нот образуют различные ритмические фигуры, из которых складывается общий ритмический рисунок музыкального произведения. Этот ритмический рисунок и есть ритм.

Метр определяет рисунок равномерного чередования сильных и слабых долей во времени. Можно сказать, что метр — это координатная временная сетка, на которую накладывается ритмический рисунок произведения. Его можно сравнить с ударами невидимого метронома, задающего ход времени музыкального произведения, в который вписываются звуки (ноты). Как правило, большинство музыкальных произведений имеют постоянный метр.

Метр — понятие абстрактное, и в музыкальном произведении метр может быть никак не выражен звуками (нотами) — он существует лишь в воображении музыканта и слушателей. Ритм же, в отличие от метра, не абстрактен, и выражается реально звучащими звуками (нотами).

Однако, даже зная метр и ритмический рисунок, ничего нельзя сказать об абсолютной длительности каждой нот и долей (например, в секундах). Ведь один и тот же ритмический рисунок может быть исполнен в разном темпе. Только зная темп, можно говорить об абсолютной длительности нот и долей.

Доля, акцент и синкопа

Метр определяет рисунок равномерного чередования сильных и слабых долей во времени.

Доля — это один удар «невидимого» метронома. Доли бывают сильные, относительно сильные и слабые. На сильные доли, как правило, делается акцент, часто, громкостной — выделение повышенной по сравнению со слабыми долями громкостью.

Акцент — выделение громкостью (или другим образом) определённой доли или ноты. Обычно акцент делается на сильные доли.

Сильная доля такта — это доля, на которую делается самый большой акцент в такте, она может быть расположена не только в начале такта. Например, в польском танце «мазурка» акцент на вторую долю сохраняется с начала до конца произведения. То же можно сказать о четырёхдольных стилях фламенко (тангос, тиентос</span>rues, тангильос и другие), акцент в которых всегда делается на вторую и четвертую доли такта, остальные доли более слабые.

Сильная доля и акцент — не одно и то же. Акцент — явление временное, он может возникать на любую долю, в зависимости от желания композитора или характера конкретного произведения, а сильная доля имеет постоянный характер, но может располагаться в разных местах такта, в зависимости от ритмической структуры стиля. Первая доля не может считаться сильной по умолчанию, так как для этого нет оснований, ритмический отрезок музыки может стабильно начинаться со слабой доли.

Синкопа — смещение акцента с сильной доли на слабую.

Тактовый размер

Метр и размер — это почти одно и то же, между ними очень тонкая разница. Метр — обобщенный термин для указания характера чередования сильных и слабых долей в такте в общем без учёта длительности каждой доли. Размер же — конкретное «числовое» значение метра для музыкального произведения с указанием длительности доли. Например, обозначение размера «3/4» означает постоянное чередование одной сильной и двух слабых долей с длительностью каждой доли в четвертную ноту. Все нижесказанное о метрах будет справедливо и для размеров.

Размер определяет метр и длительность каждой доли в произведении (или в отдельном такте). В большинстве произведений все такты имеют одинаковый размер (указываемый в начале произведения). В музыке со смешанным размером в начале разных тактов могут быть указаны разные размеры, говорящие об изменении типа ритмического рисунка в последующих тактах.

Метры делятся на:

  • простые;
  • сложные

Простые метры

Простые метры — это двухдольные или трёхдольные метры, имеющие одну сильную долю (акцент).

Двухдольный метр — метр, в котором сильные доли повторяются равномерно через одну долю (состоит из одной сильной доли и одной слабой). Эти метры выражают такие размеры, как «2/2», «2/4» и «2/8».

Трёхдольный метр — метр, в котором сильные доли повторяются равномерно через 2 доли (состоит из одной сильной доли и двух слабых). Эти метры выражают такие размеры, как «3/2», «3/4», «3/8», реже встречается «3/16».

Сложные метры

Сложные (составные) метры — метры, полученные при слиянии двух и более простых метров. Благодаря этому сложный размер может иметь несколько сильных долей, количество которых соответствует количеству простых метров, входящих в его состав.

Акцент первой доли сложного метра сильнее остальных его акцентов, поэтому эта доля называется сильной. А доли с более слабыми акцентами называются относительно сильными долями.

Наиболее часто используемые сложные размеры для выражения сложных метров:

  • четырёхдольные («4/4», «4/2» и редко «4/8»);
  • шестидольные («6/4», «6/8» и редко «6/16»);
  • девятидольные («9/8» и редко «9/4» и «9/16»);
  • двенадцатидольные («12/8» и редко «12/16»).

Можно использовать и другие размеры, строгих правил по этому поводу не существует. Однако людям будет сложнее воспринимать такую музыку, к тому же написать её и сыграть тоже будет сложнее.

Исторический очерк

Термин «такт» (лат. tactus) впервые отмечается в трактате Адама Фульдского в 1490 году, где он означает отрезок времени в системе мензуральной ритмики, известный как тактус.


Напишите отзыв о статье "Такт (музыка)"

Литература

  • Heckmann H. Der Takt in der Musiklehre des 17. Jh. // Archiv fur Musikwissenschaft X (1953)

Отрывок, характеризующий Такт (музыка)

Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.



Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.