Такыр

Такыр (тюркский — гладкий, ровный, голый) — форма рельефа, образуемая при высыхании засолённых почв (такырных почв) в пустынях и полупустынях. Для такыра характерны трещины усыхания образующие характерный узор на глинистом грунте.

Такырный рельеф

Такыр обычно формируется в плоских котловинах, где после сезонных дождей возникают неглубокие озёра; высыхание тонкого слоя воды обнажает вязкое илистое дно, поверхностный слой которого при высыхании уменьшается в объёме, образуя корку, разбитую трещинами на отдельные многоугольные плиты различных форм и размеров. Площадь таких плит зависит от состава донных отложений (такырных почв), степени засолённости, режима высыхания и т. п.. Такыры формируются при залегании горизонта грунтовых вод более 1,5 м, в таких условиях соли уходят в грунтовые воды и возвращаются обратно по капиллярам.

Такыры характерны, в первую очередь, для пустынь суббореального пояса Азии, площадь отдельных такыров определяется площадью бессточной котловины, где встречаются соры, — ложем образующего такыр высыхающего озера и составляет до десятков квадратных километров.

В пустынных районах США подобные структруры известны как «плайя» (Playa) или salt flat, а в арабских странах — как сабха.

Такырные почвы

Термин относится к глинистым почвам такыров, имеющим чётко выделяющуюся плотную слоеватую глинистую корку с относительно низким, по сравнению с нижележащими слоями, содержанием солей, лежащую либо на промежуточном гумусосодержащем горизонте, либо непосредственно на засоленной почвообразующей породе.

В сухом состоянии такырные почвы обладают высокой прочностью. Благодаря этому качеству, а также ровности поверхностей такыров, в сухой период года в пустыне (конец весны, лето и первая половина осени) по такырам возможно движение автомобильного транспорта с довольно высокими скоростями (до 50-70 км/ч), почти как по асфальту.

Во влажном и мокром (залитом водой) состоянии, особенно после снеготаяния или интенсивных дождей, такырные почвы высокопластичны, заболочены. Движение транспорта по ним (даже вездеходов) крайне затруднено или вообще невозможно.

Литература

• Н. А. Гвоздецкий, Н. И. Михайлов. [tapemark.narod.ru/geograf/1_3_9.html Такыры Физическая география СССР]. — М., 1978.

Отрывок, характеризующий Такыр

– Dieu, quelle virulente sortie [О! какое жестокое нападение!] – отвечал, нисколько не смутясь такою встречей, вошедший князь, в придворном, шитом мундире, в чулках, башмаках, при звездах, с светлым выражением плоского лица. Он говорил на том изысканном французском языке, на котором не только говорили, но и думали наши деды, и с теми тихими, покровительственными интонациями, которые свойственны состаревшемуся в свете и при дворе значительному человеку. Он подошел к Анне Павловне, поцеловал ее руку, подставив ей свою надушенную и сияющую лысину, и покойно уселся на диване.
– Avant tout dites moi, comment vous allez, chere amie? [Прежде всего скажите, как ваше здоровье?] Успокойте друга, – сказал он, не изменяя голоса и тоном, в котором из за приличия и участия просвечивало равнодушие и даже насмешка.
– Как можно быть здоровой… когда нравственно страдаешь? Разве можно оставаться спокойною в наше время, когда есть у человека чувство? – сказала Анна Павловна. – Вы весь вечер у меня, надеюсь?
– А праздник английского посланника? Нынче середа. Мне надо показаться там, – сказал князь. – Дочь заедет за мной и повезет меня.
– Я думала, что нынешний праздник отменен. Je vous avoue que toutes ces fetes et tous ces feux d'artifice commencent a devenir insipides. [Признаюсь, все эти праздники и фейерверки становятся несносны.]
– Ежели бы знали, что вы этого хотите, праздник бы отменили, – сказал князь, по привычке, как заведенные часы, говоря вещи, которым он и не хотел, чтобы верили.
– Ne me tourmentez pas. Eh bien, qu'a t on decide par rapport a la depeche de Novosiizoff? Vous savez tout. [Не мучьте меня. Ну, что же решили по случаю депеши Новосильцова? Вы все знаете.]
– Как вам сказать? – сказал князь холодным, скучающим тоном. – Qu'a t on decide? On a decide que Buonaparte a brule ses vaisseaux, et je crois que nous sommes en train de bruler les notres. [Что решили? Решили, что Бонапарте сжег свои корабли; и мы тоже, кажется, готовы сжечь наши.] – Князь Василий говорил всегда лениво, как актер говорит роль старой пиесы. Анна Павловна Шерер, напротив, несмотря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов.
Быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как у избалованных детей, постоянное сознание своего милого недостатка, от которого она не хочет, не может и не находит нужным исправляться.
В середине разговора про политические действия Анна Павловна разгорячилась.
– Ах, не говорите мне про Австрию! Я ничего не понимаю, может быть, но Австрия никогда не хотела и не хочет войны. Она предает нас. Россия одна должна быть спасительницей Европы. Наш благодетель знает свое высокое призвание и будет верен ему. Вот одно, во что я верю. Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что Бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще ужаснее в лице этого убийцы и злодея. Мы одни должны искупить кровь праведника… На кого нам надеяться, я вас спрашиваю?… Англия с своим коммерческим духом не поймет и не может понять всю высоту души императора Александра. Она отказалась очистить Мальту. Она хочет видеть, ищет заднюю мысль наших действий. Что они сказали Новосильцову?… Ничего. Они не поняли, они не могут понять самоотвержения нашего императора, который ничего не хочет для себя и всё хочет для блага мира. И что они обещали? Ничего. И что обещали, и того не будет! Пруссия уж объявила, что Бонапарте непобедим и что вся Европа ничего не может против него… И я не верю ни в одном слове ни Гарденбергу, ни Гаугвицу. Cette fameuse neutralite prussienne, ce n'est qu'un piege. [Этот пресловутый нейтралитет Пруссии – только западня.] Я верю в одного Бога и в высокую судьбу нашего милого императора. Он спасет Европу!… – Она вдруг остановилась с улыбкою насмешки над своею горячностью.