Такэнака Сигэхару

Такэнака Сигэхару (яп. 竹中 重治, 27 сентября 1544 — 6 июля 1579) — японский самурай эпохи Сэнгоку, также известный под именем Хамбэй (яп. 半兵 / 半衛). Наиболее известен как военный стратег, советник Тоётоми Хидэёси во время службы того у Оды Нобунаги.

Биография

Карьеру Такэнака Сигэхару начинал как вассал самурайского клана Сайто, под предводительством Сайто Ёситацу в провинции Мино. Однако, концом службе этому клану послужило восстание и осада Такэнакой крепости Инабаяма в 1567 году. Впоследствии он перешел на службу к Тоётоми Хидэёси и участвовал в военных кампаниях на стороне войск Оды Нобунаги, таких как походы против кланов Асаи и Асакура в 1570 году.

Интересен один из эпизодов жизни Хамбэя, когда тот не подчинился приказу Оды Нобунаги. Хамбэю был отдан на попечительство малолетний сын Куроды Ёситаки, вассала Оды. В 1578 году во время выполения одного из заданий, Курода Ёситака был захвачен в плен, и Нобунага, усомнившись в его преданности, приказал казнить сына Куроды. Такэнака Сигэхару принял во внимание приказ, но не спешил его исполнить, пока Нобунага не сменил своего решения, и тем самым спас жизнь мальчику.

На протяжении всей службы у Хидэёси, Хамбэй был тому верным советчиком и другом, оказывающим неоценимую помощь в вопросах военного дела, вплоть до самой смерти. Хамбэй имел слабое здоровье и тяжело болел, умер он в 1579 году от туберкулеза при осаде крепости Мики, когда войска Оды Нобунаги под предводительством Тоётоми Хидэёси вели кампанию против клана Мори и его союзников в Тюгоку.

Сын Такэнаки Сигэхару также служил Хидэёси, а потом перешел на службу к Токугаве Иэясу.

Ссылки

• [wiki.samurai-archives.com/index.php?title=Takenaka_Shigeharu Статья на samurai-archives.com] (англ.). [www.webcitation.org/67aadil18 Архивировано из первоисточника 12 мая 2012].
• [www.city.miki.lg.jp/bunka/takenakahanbei.html Могила Такэнаки Сигэхару] (яп.). [www.webcitation.org/67aaeGzIN Архивировано из первоисточника 12 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Такэнака Сигэхару

30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».