Таласская битва

О сражении китайцев и хунну см. Таласская битва (36 до н. э.)

Таласская битва
Основной конфликт: Арабские завоевания
Дата	май—сентябрь 751
Место	Талас (река)
Итог	бегство танской армии
Противники
Аббасиды Тан
Командующие
Зияд ибн Салих Гао Сяньчжи
Силы сторон
40 000-100 000 30 000-100 000
Потери
20 000- 30 000 убито и ранено до 50 000 убито и ранено, 20 000 попало в плен

Би́тва на реке Тала́с (кит. 怛羅斯會戰; араб. معركة نهر طلاس‎; Атлахская битва) — сражение, произошедшее в июле 751 года на реке Талас (недалеко от города Тараз современного Казахстана) у города Атлаха между войсками Аббасидского халифата и Тюргешского каганата с одной стороны, и армией танского Китая за контроль над Средней Азией.

К 751 году арабы завоевали Иран, Ирак, Сирию, Палестину и, несмотря на сопротивление Западно-Тюркского каганата, им удалось захватить его южную часть и включить в состав халифата. С проникновением арабов, в регионе постепенно начал распространяться ислам. 

В 749 году китайский полководец Гао Сяньчжи взял Ташкент, казнив его тюркского правителя Мохэду. По жалобе его сына и для того, чтобы защитить арабский гарнизон в осаждённом Таразе, наместник халифа Абу Муслим послал навстречу китайцам отряд йеменской конницы под командованием Зияда ибн Салиха, к которому присоединилось ополчение тюркских племен, прежде воевавших с арабами.

К моменту сражения с обеих сторон собралось по 100 тысяч воинов, которые и выстроились на предстоящем поле битвы. Сражение продолжалось целых пять дней. На пятый день в тыл китайцам неожиданно ударили силы карлуков. В разгар битвы карлуки, позабыв о внутренних противоречиях с тюргешами и другими родами, вступили в бой против древнего врага степняков. Китайская армия дрогнула и обратилась в бегство. Конвой Гао Сяньчжи с трудом проложил полководцу дорогу среди охваченных паникой воинов.

Битва положила конец продвижению на запад границ Танской империи. В то же время китайским военачальникам удалось нанести значительный ущерб арабским силам, что приостановило их продвижение на восток, в Семиречье, на земли Тюргешского каганата. Разразившееся через несколько лет после битвы восстание Ань Лушаня подорвало мощь танского Китая и заставило императора отозвать свои пограничные гарнизоны на восток.

Арабы тоже не смогли удержаться в Таласской долине и отступили в Шаш.

Значение

Описания сражения в источниках отличаются сухостью, обе стороны считали его своей победой, и историки расходятся в своих оценках его значения. Вслед за Василием Бартольдом советские и среднеазиатские учёные настаивают на всемирно-историческом значении Таласского сражения как грандиозного столкновения цивилизаций, однако китайские и некоторые западные учёные видят в битве не более чем рядовую пограничную стычку. В числе последствий битвы называют следующие:

• Был положен предел продвижению арабов на восток.
• Ислам начал распространяться среди тюркских народов.
• Карлуки создали независимое государство.
• Технология производства бумаги через китайских военнопленных проникла на Запад.
• Уйгуры восстановили своё государство в Восточном Туркестане.
• Танская империя начала приходить в упадок и китайское распространение на запад было остановлено почти на 1000 лет.

Вне зависимости от оценки значения Таласской битвы, геополитические перемены на западе Средней Азии были вызваны упадком династии Тан, который стал следствием ряда внутренних экономических и социальных причин, включая грандиозный мятеж Ань Лушаня.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Таласская битва

Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.