Талвела, Мартти

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Мартти Талвела
Основная информация
Полное имя

Martti Olavi Talvela

Дата рождения

4 февраля 1935(1935-02-04)

Место рождения

Хийтола, Финляндия

Дата смерти

22 июля 1989(1989-07-22) (54 года)

Место смерти

Юва, Финляндия

Страна

Финляндия Финляндия

Профессии

оперный певец

Певческий голос

бас

Коллективы

Финская национальная опера

Сотрудничество

Метрополитен-опера, Большой театр

Ма́ртти О́лави Та́лвела (фин. Martti Olavi Talvela, 4 февраля 1935, Хийтола, Финляндия (в настоящее время Республика Карелия, Россия) — 22 июля 1989, Юва, Финляндия) — финский оперный певец (бас), которого называют «финским Шаляпиным»[1]. Обычно считается «вагнеровским» певцом, однако его репертуар и оставленная обширная дискография включают в себя произведения самых разных композиторов и направлений.





Биография

По воспоминаниям Талвела, он увлекся оперой, услышав выступление Ивана Петрова в партии Бориса Годунова в одноимённой опере Мусоргского.

Учился в Музыкальной академии Лахти с 1958 по 1960 год. После победы на национальном конкурсе исполнителей в 1960 году переехал в Стокгольм. В 1961 году состоялся дебют Талвела на сцене оперного театра (Королевский театр в Стокгольме) в партии Спарафучиле («Риголетто» Верди). В 1962 году по приглашению Виланда Вагнера, внука композитора, выступил на фестивале в Байрёйте, а на следующий год присоединился к труппе театра «Дойче Опер» в Западном Берлине. В 1965 году дебютировал в «Ла Скала» и Венской государственной опере.

В 1968 году имя Талвела становится известно в США — он даёт сольный концерт в Нью-Йорке и исполняет партию Великого инквизитора в «Доне Карлосе» Верди в «Метрополитен-опере». С этого времени его выступления в «Метрополитен» становятся регулярными, наибольшим успехом в США пользовался его Борис Годунов.

В 19721979 годах Талвела — художественный руководитель оперного фестиваля в Савонлинне, считается, что именно благодаря его усилиям фестиваль вышел на международный уровень[1][2].

С 1974 — солист Финской национальной оперы в Хельсинки. С 1976 года периодически выступает в Большом театре в Москве. Поддерживал дружеские связи с русскими оперными артистами, в частности, Евгением Нестеренко[1].

В 1989 году назначен руководителем Финской национальной оперы. Талвела должен был приступить к своим обязанностям на этом посту с 1992 года, когда предполагалось открытие нового здания оперы, но внезапная смерть помешала этим планам.

Творчество

Мартти Талвела исполнял басовые партии в операх Вагнера («Золото Рейна», «Валькирия», «Летучий голландец»), МусоргскогоБорис Годунов», «Хованщина»), СметаныПроданная невеста»). Из Моцарта в его репертуаре был не только Командор («Дон Жуан»), но и Зарастро («Волшебная флейта»), и комический Осмин («Похищение из сераля»).

Большое внимание певец уделял произведениям финских композиторов. Так, опера Йонаса Кокконена «Последнее искушение» была написана специально для Талвелы.

Талвела удостоился самых лестных отзывов критиков в различных странах, где он выступал.

«Его вокальные данные указывают на „Метрополитен Опера“. Никогда еще не приходилось слышать столь звучный и сочный, с широким диапазоном финский бас.»[3] — критик Эрик Тавастшерна, 1960.

«Мощному естеству, силе голоса, его полноте и богатству нюансов финского баса полностью соответствует его способность воплотить всё это в исполняемом образе»[3] — газета «Зюддойче Цайтунг» о Талвеле в роли Бориса Годунова, 1971

«Финский бас-великан, выглядящий словно пророк из Ветхого Завета, с голосом, как гранитная глыба, потрясает до самых глубин, выкликая молитвы и завораживая ошеломлённую публику»[3] — «Файненшл Таймс», 1974

«Захватывающий образ, рисуемый Талвела, которому, впрочем, недоставало каких-то последних тончайших штрихов, присущих величайшим Борисам, стал центральным элементом этого цельного, временами потрясающего представления. … В этом Борисе было что-то от короля Лира,.. он был похож больше на несчастное затравленное животное, чем на безжалостного государя, обезумевшего от страха.»[4] — Нью-Йорк Таймс, 1987

Сотрудничество с дирижёрами

В 1960-е годы Талвела много сотрудничал с дирижёром Гербертом фон Караяном, сделав совместно с ним семь записей опер. Однако отношения между ними были непростыми, и закончились разрывом. В своём интервью 1968 года Талвела говорил:

«Я по своему характеру никакой не холоп, а фон Караян хочет, чтобы в его свите были люди, для которых земной благодатью является одно прикосновение к его мантии. … Караян действительно великолепный дирижёр и делает музыку высшего класса. Утешает то, что в мире есть и другие отличные дирижёры и что возможности для работы на этом не заканчиваются.»[3]

Кроме Караяна, Талвела сотрудничал с такими дирижёрами, как Карл Бём, Клаудио Аббадо, Георг Шолти, Ганс Кнаппертсбуш, Отто Клемперер и Ричард Бониндж.

Награды и звания

  • 1960 — Лауреат национального конкурса вокалистов в Ваасе

Интересные факты

  • Мартти Талвела обладал могучим сложением: при росте 2 метра 1 сантиметр весил более 120 кг, что позволяло ему выразительно представлять на сцене мифических и властных персонажей (Фазольт в «Золоте Рейна», Борис Годунов, Король Марк в «Тристане и Изольде» и другие)[5]. Кроме того, Талвела иногда называют самым высоким певцом XX века[6].
  • Талвела умер через 6 дней после смерти Герберта фон Караяна, хотя был почти на 27 лет моложе. Смерть наступила, когда певец танцевал со своей дочерью у неё на свадьбе.

Дискография

Напишите отзыв о статье "Талвела, Мартти"

Примечания

  1. 1 2 3 Николай Горбунов. [www.prazdnikinfo.ru/5/32/i21_19795p0.htm Звездный бас из крестьянского рода]. «Эхо планеты» № 015, стр. 45-47 (8 апреля 2005). Проверено 12 мая 2009. [www.webcitation.org/66ZVotama Архивировано из первоисточника 31 марта 2012].
  2. [allmusic.com/cg/amg.dll?p=amg&sql=41:56019~T1 Joseph Stevenson. Martti Talvela Biography at Allmusic Guide (англ.)]
  3. 1 2 3 4 Хану-Илари Лампила. Марти Талвела // «Сто замечательных финнов» (см. раздел Литература).
  4. Donal Henahan. [www.nytimes.com/1987/02/25/arts/opera-martti-talvela-in-met-boris-godunov.html Opera: Martti Talvela in Met 'Boris Godunov'] (англ.). New-York Times (25 February 1987). Проверено 12 мая 2009. [www.webcitation.org/66ZVqQskI Архивировано из первоисточника 31 марта 2012].
  5. Allan Kozinn. [www.nytimes.com/1989/07/24/obituaries/martti-talvela-54-imposing-bass-regarded-as-peerless-in-godunov.html Martti Talvela, 54, Imposing Bass Regarded as Peerless in 'Godunov'] (англ.). New-York Times (24 July 1989). Проверено 12 мая 2009. [www.webcitation.org/66ZVqyrgg Архивировано из первоисточника 31 марта 2012].
  6. [wmusic.ru/content/view/302/1/ WMusic.ru]

Литература

Ссылки

  • [operaclass.com/catalogo/cantante.asp?idioma=&idCantante=119&idCat=oc Оперная дискография М.Талвела]
  • [www.operafin.fi/ Финская национальная опера (англ., фин., шв.)]
  • [historyforsale.com/html/prodetails.asp?bw=1&documentid=161333 Автограф М.Талвела на программке]

Отрывок, характеризующий Талвела, Мартти

Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.


На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.