Таль, Йозеф

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Йозеф Таль
Основная информация
Имя при рождении

Грюнталь

Дата рождения

18 сентября 1910(1910-09-18)

Место рождения

Пинне (ныне Пневы Великопольское воеводство,Польша)

Дата смерти

25 августа 2008(2008-08-25) (97 лет)

Место смерти

Иерусалим

Страна

  

Профессии

композитор, педагог, теории музыки и композиции

Жанры

Электронная музыка, Академическая музыка

Награды

Йозеф Таль (ивр.יוסף טל‏‎, фамилия при рождении ― Грюнталь; 18 сентября 1910, Пинне (ныне Пневы, Польша) ― 25 августа 2008, Иерусалим) ― израильский композитор, один из основоположников современного музыкального искусства в Израиле.





Биография

Будущий композитор родился в семье Юлиуса и Оттилии Грюнталь. Вскоре после его рождения семья переехала в Берлин, где Юлиус Грюнталь преподавал древние языки в Высшей школе иудаики. Йосеф Таль поступил в Государственную высшую школу музыки, его учителями были Пауль Хиндемит и Хайнц Тиссен (теория музыки и композиция), Курт Закс (история музыки) и Макс Трапп (фортепиано). В 1927 году Таль заинтересовался электронной музыкой и изучал её при поддержке Фридриха Траутвайна. Во время обучения, а также после его окончания в 1931 году Таль зарабатывал на жизнь, играя на танцах и в кинотеатрах, а также давая уроки фортепианной игры. После прихода к власти нацистов Таль остался безработным, а в 1934 году эмигрировал в Палестину вместе с женой Рози Лёвенталь и малолетним сыном Ройбеном.

В Палестине Таль некоторое время работал фотографом (это искусство он начал изучать ещё в Германии), в 1936 поселился в Иерусалиме и вернулся к активной карьере музыканта: играл на фортепиано и давал частные уроки. В этот период он сближается с иерусалимской культурной богемой, в том числе с поэтессой Эльзой Ласкер. По приглашению Эмиля Хаузера Таль начал преподавать фортепиано, теорию музыки и композицию в Палестинской консерватории. С 1951 года он также работал в Еврейском университете в Иерусалиме, где в 1961 году основал первую в Израиле студию электронной музыки, а в 1965 ― отделение музыковедения, которое сам и возглавлял до 1971 года. Среди учеников Таля ― Бен-Цион Оргад, Наоми Шемер и многие другие известные израильские музыканты. Таль был членом Международного общества современной музыки, писал многочисленные статьи и читал лекции. Вплоть до преклонного возраста Таль сочинял музыку, в последние годы жизни завершил автобиографию и ряд теоретических работ.

Творчество

Электронная музыка

Награды и премии

Таль ― лауреат многочисленных международных наград в области академической музыки, в том числе Премии Вольфа за 1982 год.

Основные произведения

Оперы
  • «Амнон и Тамара» (1961)
  • «Ашмедай» (1969)
  • «Массада 1967» (1972)
  • «Искушение» (1976)
  • «Вавилонская башня» (1983)
  • «Сад» (1987)
  • «Иосиф» (1995)
Оркестровые сочинения
  • Пять симфоний (1953, 1960, 1978, 1985, 1991)
  • Три концерта для фортепиано с оркестром (1944, 1953, 1956)
  • Концерт для двух фортепиано с оркестром (1980)
  • Концерт для альта с оркестром (1954)
  • Концерт для виолончели и камерного оркестра (1961)
  • Концерт для скрипки и виолончели с камерным оркестром (1970)
  • Концерт для кларнета с камерным оркестром (1977)
  • Концерт для флейты с камерным оркестром (1977)
  • Оратории, кантаты
  • Сочинения для фортепиано соло и для камерных ансамблей
  • Электронная музыка

Напишите отзыв о статье "Таль, Йозеф"

Ссылки

  • [joseftal.org Website dedicated to Josef Tal]
  • [web.archive.org/web/20110723150217/www.iamic.net/news/israel/josef-tal-%E2%80%93-memoriam Josef Tal – In Memoriam] International Association of Music Information Centres (IAMIC)  (англ.)
  • [www.imi.org.il/Instrumentations.aspx?ComposerID=600f2e7f-ba9e-44da-82f7-d14635bb41e6 Score catalogue] of the Israel Music Institute
  • [web.nli.org.il/sites/NLI/English/music/archives/detailed_archives/Pages/Josef_Tal.aspx Archival collections at the Music Center of the National Library of Israel in Jerusalem.]


Отрывок, характеризующий Таль, Йозеф

Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.