Таманян, Александр Оганесович

Александр Оганесович Таманян
Основные сведения
Место рождения	Екатеринодар, Кубанская область, Российская империя
Работы и достижения
Работал в городах	Санкт-Петербург, Москва, Ереван
Архитектурный стиль	неоклассицизм
Важнейшие постройки	Дом правительства Армянской ССР, АрмАТОБ имени А. А. Спендиарова
Градостроительные проекты	Ереван, Ленинакан, Нор-Баязет, Эчмиадзин
Реставрация памятников	Армянская церковь в Санкт-Петербурге
Премии

Алекса́ндр Ива́нович (Оганесович) Таманя́н (Тама́нов) (арм. Ալեքսանդր Թամանյան; 4 (16) марта 1878, Екатеринодар — 20 февраля 1936) — русский и советский архитектор и градостроитель армянского происхождения, представитель неоклассического направления в архитектуре.

Народный архитектор Армянской ССР (1926). Лауреат Сталинской премии второй степени (1942 — посмертно). Автор генерального плана Еревана, построек в Ереване, Санкт-Петербурге и Москве.

Биография

Родился 4 (16) марта 1878 года в Екатеринодаре, в семье банковского служащего.

В 1896 году окончил Кубанское Александровское реальное училище, через два года поступил на архитектурное отделение Императорской Академии художеств, которую окончил в 1904 году. По словам сестры Таманяна и его друга Евгения Шретера, уже в годы обучения в Академии Таманян, просматривая чертежи и фотографии древних памятников, говорил о желании работать на исторической родине.

Первые работы Таманяна были выполнены в духе неоклассического направления, популярного в те годы. В 1909 году он работал над реконструкцией двух усадеб графов Мусиных-Пушкиных (Мологский уезд Ярославской губернии). Так, он спроектировал и построил каменный дом-особняк и службы при нём усадьбе Борисоглеб. Ещё более масштабными были работы в усадьбе Иловна: проект и постройка каменной набережной, проекты устройства парка и отделки фасадов домов, реставрация каменной церкви конца XVIII века. Работы были закончены в 1913 году; в 1914 году он приступил к проектированию дальнейшей реконструкции главного дома в Иловне, оставшейся незаконченной из-за революции. В начале 1940-х гг. обе усадьбы были затоплены Рыбинским водохранилищем.

Широкое профессиональное признание А. И. Таманяну принесла реконструкция Армянской церкви на Невском проспекте в Петербурге. Примерами его ранних работ могут быть особняк В. П. Кочубея в Царском селе (1911—1912) (совместно с Н. Е. Лансере и В. И. Яковлевым), дом князя С. Щербатова на Новинском бульваре в Москве (1911—1913) удостоенный звания лучшего дома Москвы этого года, совместный с В. А. Семёновым и другими архитекторами проект Города-сада для служащих железной дороги, включая туберкулёзный санаторий и железобетонный мостик на станции Прозоровская (ныне Кратово) под Москвой (1913—1923); центральное депо Казанской железной дороги в Люберцах, 1916. Интерес также представляет начатый по поручению Н. Я. Марра проект музея в Ани. Хотя он и не был осуществлён, Таманян получил возможность ознакомиться с шедеврами армянского зодчества.

В 1914 году Таманян был удостоен звания академика, в 1917 году избран председателем Совета Академии художеств на правах вице-президента и Председателем Совета по делам искусств. В 1923 году он переехал в Ереван, где возглавил начавшееся в республике строительство. Таманян был главным инженером местного Совнаркома и членом ЦИК-а Армянской ССР (1925—1936). Таманян разработал генеральные планы ряда армянских городов и поселков, в том числе, Ленинакана (современный Гюмри) (1925), Нор-Баязета (современный Гавар) (1927) и Ахта-Ахпара (1927), Эчмиадзина (1927—1928) и др. Таманян создал первый генеральный план современного Еревана, который был одобрен в 1924 году.

Стиль Таманяна способствовал преобразованию маленького провинциального города в современную столицу Армении, крупный промышленный и культурный центр. Неоклассицизм определял творчество архитектора, однако в то же время были выполнены в национальном духе (традиционная декоративная резьба по камню и др.). Среди наиболее знаменитых творений зодчего в Ереване можно выделить гидроэлектростанцию (ЕРГЭС-1, 1926), Дом оперы и балета имени А. А. Спендиарова (1926—1953), Дом правительства АрмССР (1926—1941) и др. Таманян также сыграл ведущую роль в развитии и восстановлении исторических ландшафтов, председательствовал в Комитете по защите исторических памятников Армении.

А. И. Таманян умер 20 февраля 1936 года. Похоронен в Ереване в Пантеоне парка имени Комитаса.

• widths="150px"
• Yerevan Opera House.jpg

  Дом оперы и балета имени А. А. Спендиарова

• Yerevan square by Rita W.jpg

  Дом правительства

Семья

Таманян был женат на Камилле Эдвардс, представительнице рода Бенуа, их оба сына — Геворг и Юлий Таманян — также стали архитекторами, продолжателями дела отца.

Внук Таманяна — Александр Таманян-младший (ум. в 2005) — был известным учёным, активным участником Карабахского движения, состоял в группе «Маапартнер» (Отряд смертников). Создал и командовал отрядом «Х», отрядом военных инструкторов, который экспериментировал новосозданным секретным оружием.

Память

• В начале 2000-х годов в центре Еревана им был открыт архитектурный музей А. И. Таманяна.
• В 2000 году была выпущена почтовая марка Армении, посвященная Таманяну.
• Учитывая большой вклад Александра Таманяна в культуру родного народа, его портрет был помещён на купюру достоинством 500 драм.

Награды и премии

• Сталинская премия второй степени (1942 — посмертно) — за архитектурный проект Дома правительства Армянской ССР (1926—1941).
• Народный архитектор Армянской ССР (1924).

Дом правительства Армянской ССР

Вначале была спроектирована (1926—1928) и построена северо-западная часть — отдельное здание Народного комиссариата по земельным вопросам, строительство которого было завершено в 1929 году.

В 1932—1936 годах для строительства на том же месте был спроектирован занимающий территорию целого квартала комплекс Дома правительства, в который должно было гармонично вписаться и здание Народного комиссариата по земельным вопросам. Согласно этому проекту, в центральной части здания, имеющего форму неправильного пятиугольника, во внутреннем дворе, предполагалось строительство более высокого корпуса цилиндрической формы, который выполнял бы роль фойе, соединяющего отдельные части комплекса. В градостроительном плане он вместе с Народным домом (зданием Оперного театра) должен был стать стержневым доминантом проектируемого Северного проспекта. Однако в 1941 году строительство было приостановлено и проекты центральной и восточной частей комплекса не были осуществлены.

Строительство Дома правительства в 1952 году завершил сын автора — архитектор Геворг Таманян со своим новым проектом — уже без возвышающегося центрального корпуса, с добавленным в восточной части большим залом заседаний.

Дом правительства является первым зданием, построенным на центральной овальной площади, предусмотренной генеральным планом Александра Таманяна в 1924 год Замысел проекта здания в практическом плане прост: по двум сторонам основных центральных коридоров — удобно расположенные кабинеты, гармонично скомпонованные с большим и малым залами заседаний, фойе и лестничными клетками. Фасады выполнены по-разному, в соответствии со своей градостроительной ролью и окружающей застройкой. Расположенный по касательной к площади главный фасад выполнен в ритме пяти арок, опирающихся на монументальные колонны, над которыми поясом простирается открытый балкон. На северной стороне он примыкает к башне, увенчанной прямоугольной ротондой. На улицах, примыкающих к площади, фасады оформлены проще и сдержанней, однако это различие не предполагает противопоставления. Благодаря постепенным и плавным угловым переходам все здание воспринимается как единый и гармоничный архитектурный замысел. В декоративных разработках автор творчески использовал элементы средневековой армянской архитектуры (Текор, Двин) и монументальной скульптуры.

Здание построено из розового фельзитового туфа, на базальтовом основании.

Источники

• Армянская Советская Энциклопедия, том 1, 1974 Ереван.

Ссылки

• [grants.iatp.irex.am/modernarch/6-tamanjan.htm Биография Таманяна, список творениий]
• [www.armeniapedia.org/index.php?title=Alexander_Tamanian Alexander Tamanian at Armeniapedia.org]
• [armshop.org/info/66/ Таманян Александр Оганесович (4 марта 1878)]
• [www.tacentral.com Alexander Tamanian at TACentral.com]

Отрывок, характеризующий Таманян, Александр Оганесович

– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..