Тамаулипас
| |||
| Страна | |||
|---|---|---|---|
| Статус |
Штат | ||
| Включает |
43 муниципалитета | ||
| Административный центр | |||
| Крупнейший город | |||
| Дата образования |
14 октября 1824 | ||
| Губернатор |
Эхидио Торре Канту (Egidio Torre Cantú), PRI | ||
| Население (2010) |
3 268 554 (13-е место) | ||
| Плотность |
40,94 чел./км² (21-е место) | ||
| Национальный состав |
Метисы, белые, уастеки. | ||
| Конфессиональный состав |
Католики (82,9 %), протестанты и евангелисты (8,7 %), другие христиане (2,4 %), иудеи (0,1 %), другие религии (0,2 %), атеисты и агностики (4,9 %). | ||
| Площадь |
79 829 км² | ||
| Высота над уровнем моря • Наивысшая точка |
| ||
|
| |||
| Часовой пояс | |||
| Код ISO 3166-2 |
MX-TAM | ||
| Почтовые индексы |
87000—89999 | ||
| [www.tamaulipas.gob.mx Официальный сайт] | |||
Тамаули́пас (исп. Tamaulipas; испанское произношение: [tamauˈlipas]), ранее Новый Сантандер (исп. Nuevo Santander). Официальное название Свободный и Суверенный Штат Тамаулипас (Estado Libre y Soberano de Tamaulipas) — один из 31 штатов Мексики.
Территория штата Тамаулипас составляет 79 829 км² — это 4 % от всей территории Мексики. Численность населения, по данным переписи 2010 года, составила 3 268 554 человека[1]. Административный центр штата — город Сьюдад-Виктория.
Содержание
Происхождение названия
Название Tamaulipas происходит от Tamaholipa — уастекский термин, в котором tam- — префикс, означающий там (англ. place where), а у элемента holipa имеется несколько толкований. Некоторые лингвисты переводят это слово как «высокие горы», тогда как другие «моление, молятся». Таким образом, можно перевести Тамаулипас как «там, где высокие горы» либо «там, где много молятся» (с совместимостью этих вариантов тем, что горы во многих культурах являются священными обителями богов).
Общие сведения
Расположен на северо-востоке страны. На западе и юге граничит со штатами Мексики Нуэво-Леон, Сан-Луис-Потоси и Веракрус, на севере имеет протяжённую границу с США (штат Техас), на востоке омывается Мексиканским заливом. Особенностями рельефа Тамаулипаса являются обширные равнины, которые немного поднимаются на юго-западе. Там находятся предгорья Восточной Сьерра Мадре (Sierra Madre Oriental) с наиболее значительными вершинами: в Сьерра Педрагосо (Sierra Pedragoso) (3280 м); в Сьерра Боррегос (Sierra Borregos) (3240 м); в Сьерра Ла Глория (Sierra La Gloria) (3220 м); Серро эль Насимьенто (Cerro el Nacimiento) (3180 м); и в Сьерра эль Пиналь (Sierra el Pinal) (3000 м) над уровнем моря. Основные реки штата принадлежат к бассейну Мексиканского залива: пограничная Рио Браво (в США Рио Гранде) (río Bravo), Кончос (río Conchos), Пурификасьон (río Purificación), Гуайалехо (río Guayalejo) и Рио Саладо (río Salado). Климат в Тамаулипасе сухой и полусухой в центре, на севере и северо-западе и влажный — на юге, юго-востоке. Средние температуры варьируются от +15 °С (в январе) и +28,5 °С (в июле) в Матаморосе (северо-восток) и +18 °С (в январе) и +29 °С (в июле) — в Тампико (юго-восток). Среднегодовое количество осадков от 891 мм в год.
Штат Тамаулипас «лидирует в Мексике по уровню насилия, связанного с наркобизнесом»[2][3].
Археологические раскопки неацтекской культуры III—XI вв.[4]
История
Доколониальная эпоха
Самые древние из поселенцев, которые обосновались на территории современного штата, были немногочисленные кочевые племена индейцев, пришедших сюда из прерий Северной Америки. Область, известная теперь как Тамаулипас, была заселена, по крайней мере, 12 000 лет назад. Несколько культур (северно-прибрежная, южно-прибрежная, равнинная и горская) сменяли друг друга в эти годы. Однако они не оставили после себя никаких письменных источников. Археологические данные говорят, что туземцы одомашнили кукурузу, и, таким образом, началась сельскохозяйственная жизнь в среде постоянных жителей. Существовали три культурные области в Тамаулипасе — народы Сьерра Мадре, народы Сьерра де Тамаулипас и уастеки (huasteca). Последние оставили больше следов своей жизнедеятельности, чем другие. Уастеки селились в низовьях реки Гуаялехо-Тамеси (Guayalejo-Tamesí) и горных долинах Тангуанчина (Tanguanchín) и Таммапула (Tammapul). Политически они не образовывали государства, а были лишь союзом владений. Уастеки были искусными ремесленниками и имели сложную религиозную космологию, в той степени, что они принимали верховным богом Кетцалькоатля. В 15-16 вв. уастеки волнами воинственных кочевников были отодвинуты к реке Пануко (Pánuco), так что во время испанских завоеваний уастеки уже не проживали на своих территориях. Во время испанских завоеваний в горах Сьерра Мадре жили писоны (pisones), которые также диверсифицировали своё сельское хозяйство. На севере Тамаулипаса на границе Техаса, в районе Засушливой Америки (Аридоамерики) проживали, то есть кочевали группы, обобщённо называемые чичимеки. Доминирующим языком здесь был коауильтекский. Эта территория была чересполосицей индейцев охотников-собирателей, которые бродили по равнинам, особенно вблизи ручьёв. В 1445-66 ацтеки под руководством императора Монтесумы I подчинили регион и собирали здесь дань, хотя команчи и апачи никогда не подчинялись захватчикам.
Колониальная эпоха
Во второй декаде 16 в. испанцы завоевали ацтеков, и почти всю Мексику. Хотя конкистадор Э. Кортес (Hernán Cortés) завоевал ацтеков довольно быстро, завоевание индейцев Тамаулипаса приняло постепенный процесс в 16 и 17 вв. Посланный им капитан Г. де Сандоваль (Gonzalo de Sandoval) с большим трудом покорил и замирил воинственных индейцев. Первое постоянное испанское поселение в этом районе было Тампико в 1554. Дальнейшее заселение происходило под руководством францисканских миссионеров, хотя там происходили постоянные восстания индейцев. Америго Веспуччи — известный итальянский картограф побывал на территории Тамаулипаса и отметил, что местные жители называли свою землю Lariab. В колониальные времена эти обширные земли были известны и под другими именами: Королевство Гуастека (Reino Guasteca), Провинция Амичель и Земля Гараяна (Provincia de Amichel y Tierra Garayana), Провинция Пануко (Provincia de Pánuco), Комарка Пауль, Алифау, и Осинан (Comarca de Paul, de Alifau y Ocinan), Меданос де ла Магдалена (Médanos de la Magdalena), Берег Мексиканской Низменности (Costa del Seno Mexicano), Новое Королевство Леон (Nuevo Reino de León) и Новый Сантандер (Nuevo Santander). Название Тамаулипас (миссия Тама Олипа (Tama Holipa)) дал местности отец А. де Ольмос (Andrés de Olmos) в 1544.
Завоёванные народы были размещены в энкомьендах, где они отрабатывали несколько недель в году в испанских хозяйствах. Из-за постоянных набегов кочевников миссии почти были безлюдными, и экономика территории почти не развивалась. В 1732 в регион прибыл граф Сьерра Горда Х. де Эскандон (José de Escandón), который разработал агрессивную программу колонизации и умиротворения, распространённую на соседний Нуэво Рейно де Леон. Современная территория Тамаулипаса была в 1746 включена в состав обширной провинции Новой Испании под названием Новый Сантандер (Nuevo Santander). Местная столица в течение этого периода переезжала из Сантандера в Сан Карлос, и, наконец, в Агуайо.
В течение большей части колониального периода экономика региона страдала из-за бесчисленных набегов мятежников, которых порабощали или убивали. С момента основания колонии, она в политическом, экономическом, судебном и военном плане, вплоть до 1785, зависела от Аудиенсии Мехико и вице-короля. В том году были образованы три провинции, одна из них на востоке была — Нуэво Сантандер. Эскандоном, для борьбы с индейцами, была организована военная оборона из 13 отрядов. В 1727 были замирены индейцы паме и хонасе.
В 1810, когда началась Мексиканская война за независимость, провинциальное руководство поручило полковнику М. Итурбе (Manuel Iturbe) собрать войско для борьбы с восстанием. Однако он собрал войско для борьбы за независимость и захватил столицу Сан Карлос. 12 апреля 1811 повстанцы под руководством Л. Эрреры (Luis Herrera y Blanca) были разбиты, а 19 мая — под руководством Х. де Вильериаса (Juan de Villerias) на реке Колорадо. Мятежи в Нуэво Сантандере были различными — в Туле и Пальмильясе произошли военные восстания, в то время как в той же Туле произошла подлинная революция. 4 декабря 1810 Б. Гомес де Лара (Bernardo Gómez de Lara), более известный как «Уакаль» («Huacal»), Мартин и Лукас Суньига (Mateo y Lucas Zúñiga) и М. Гомес де Лара (Martín Gómez de Lara) взяли Тулу. Эта оккупация была временной, так как в мае 1811 роялистские войска под командованием Х. де Арредондо (Joaquín de Arredondo) отбили город. Ф. Х. Мина (Francisco Javier Mina) — один из лидеров инсургентов — встретился в Лондоне со священником С. Т. де Миером (Servando Teresa de Mier), который планировал военно-морскую экспедицию в Мексику с целью внесения своего вклада в борьбу за независимость. В мае 1816 Мина, Миер и 32 итальянских, испанских и английских офицеров отплыли из Ливерпуля в Америку. 17 апреля 1817 они высадились на берегах Нуэво Сантандера. Отряд постепенно занимал городки вверх по течению реки Пески (Pesca).
Эпоха независимости
После достижения Мексикой независимости в 1821 Нуэво Сантандер был переименован в Тамаулипас и стал частью территории Мексиканской империи Агустина Итурбиде. В 1824, после принятия федеральной конституции, Тамаулипас был одним из 19 штатов — основателей Мексиканской федерации. Первым губернатором штата стал Э. К. Суарес (Enrique Camilo Suárez). 6 мая 1825 была принята первая конституция штата.
В течение большей части XIX в. в Тамаулипасе, как и во всей Мексике, происходила ожесточённая и подчас кровопролитная борьба между либералами — сторонниками федеративного устройства государства, и консерваторами — сторонниками централизованного и унитарного устройства страны. В штате долгое время не было ни политической, ни экономической стабильности. В 1825 столица штата получила название Сьюдад Виктория в честь президента Г. Виктории (Guadalupe Victoria). В период с 1830 по 1848 в штате, в период хаоса и нестабильности произошло несколько восстаний. В 1836 в результате войны Техас отделился от Мексики и объявил о своей независимости и провозглашении республики. Новая республика заявила о своих претензиях на территории северного Тамаулипаса. В этих условиях в штате усиливались сепаратистские настроения. Во время войны с Техасом сепаратисты вступили в города Ларедо, Матаморос и Герреро. Предыстория этого конфликта заключалась в том, в 1833 году генерал Антонио Лопес де Санта-Ана был избран на пост президента Мексики; всё время своего первого пребывания в должности он поддерживал федеративный статус Мексики. Однако после того, как некоторые члены правительства воспротивились новым политическим союзникам президента, Санта-Ана решил начать процесс формирования единого централизованного государства. Президент приостановил действие мексиканской конституции, распустил Конгресс и, таким образом, сосредоточил в своих руках диктаторские полномочия. Это привело к восстаниям и появлению сепаратистских движений по всей стране, самым успешным из которых была Техасская революция. Менее успешными попытками отделения от Мексики были основания Республики Сакатекас и Республики Юкатан. В то же время в стране появлялись разного рода банды, стремившиеся расширять рабовладение. Многие каудильо, которые инициировали восстания и сепаратистские движения также и участвовали в них; позже многие сепаратистские движения переросли в насильственные захваты территорий. 17 января 1840 года на ранчо Оревенья (Oreveña) близ Ларедо состоялась встреча мексиканских политиков из штатов Коауила, Нуэво-Леон и Тамаулипас. Они выступили за начало восстания против федерального правительства, отделения от Мексики и создания нового государства-федерации трёх штатов со столицей в Ларедо. Однако ни конгрессы, ни правительства трёх штатов не поддержали усилия мятежных аристократов. Они запросили помощи у федерального правительства в Мехико и разрешения созвать войска для подавления мятежа. Президентом Рио Гранде был провозглашён Х. де Карденас (Jesús de Cárdenas). После совещания, правительство в целях безопасности переехало в Нуэва-Сьюдад-Герреро в штате Тамаулипас. После сражения при Моралесе в марте 1840 года правительство перебралось в город Виктория в Техасе, где и оставалось до поражения восстания и ликвидации республики в ноябре того же года. В 1844 США признали Республику Техас, а в следующем году он вошёл в состав Северо-американских соединённых штатов. Тогда же началась война между США и Мексикой. В 1848, после войны северная граница Тамаулипаса была передвинута далеко на юг, на реку Рио Гранде, что привело к потере более четверти территории по договору Гуадалупе-Идальго.
Во время Войны за Реформу на территории Тамаулипаса происходили кровопролитные столкновения. Французская оккупация и правление императора Максимилиана в течение 1860-х были трудными для Тамаулипаса, особенно в Тампико и на границах. Части штата поддерживали республиканцев под командованием Б. Хуареса (Benito Juarez) в борьбе против французов, особенно на севере. Тамаулипас два года сопротивлялся французам, пока не был присоединён к империи. В 1866 французы покинули страну, и Мексика вновь стала республикой. Тем не менее, годы после поражения Максимилиана были посвящены восстановлению экономики Тамаулипаса.
В годы президентства П. Диаса (Porfirio Díaz) штат наслаждался миром и стабильностью. Стала процветать международная торговля, особенно с введением в строй железных дорог, развитием порта Тампико. Железная дорога позволила товарам быстро достигать пунктов назначения, особенно с шахт и городов внутренних территорий штата и техасской границы до порта Тампико. Это, в свою очередь, вызвало значительный рост таких городов, как Матаморос и Нуэво Ларедо. Инвесторы, предприниматели, первопроходцы и искатели приключений наводнили малонаселённые районы штата. Промышленное же развитие штата было медленным и экономика основывалась на сырье, животноводстве и сельском хозяйстве. В конце эпохи порфириата в Тамаулипасе были открыты университеты.
После революции 1910-17, когда на территории штата происходили кровопролитные сражения, сменявшие друг друга правительства посвятили, себя развитию строительной индустрии и инфраструктуры, включая средства связи и систему образования. С конца 1920-х у власти в Тамаулипасе находилась право-социалистическая Институционно-Революционная партия (PRI), кандидаты от которой избирались на должность губернатора. Губернатор Н. Тревиньо (Norberto Treviño Zapata) основал университетскую систему, вдобавок, реформировал нефтяную промышленность штата. М. Гомес (Marte Gómez) оказывал значительную поддержку фермерам и семейным хозяйствам. Правление Э. М. Манату (Emilio Martínez Manautou) привело к промышленному росту. В 2000-х укрепилось рыболовство. После подписания в 1994 Соглашения о свободной торговле с США (NAFTA) торговый оборот существенно возрос.
Административное деление
В состав штата Тамаулипас входит 43 муниципалитета, которые управляются из административных центров, расположенных в крупных населённых пунктах этих муниципалитетов.
| INEGI код | Муниципалитеты (русск.) | Муниципалитеты (ориг.) |
|---|---|---|
| 001 | Абасоло | (Abasolo) |
| 002 | Альдама | (Aldama) |
| 003 | Альтамира | (Altamira) |
| 004 | Антигуо-Морелос | (Antiguo Morelos) |
| 005 | Бургос | (Burgos) |
| 006 | Бустаманте | (Bustamante) |
| 007 | Камарго | (Camargo) |
| 008 | Касас | (Casas) |
| 009 | Сьюдад-Мадеро | (Ciudad Madero) |
| 010 | Круильяс | (Cruillas) |
| 011 | Гомес-Фариас | (Gómez Farías) |
| 012 | Гонсалес | (González) |
| 013 | Гуэмес | (Güémez) |
| 014 | Герреро | (Guerrero) |
| 015 | Густаво-Диас-Ордас | (Gustavo Díaz Ordaz) |
| 016 | Идальго | (Hidalgo) |
| 017 | Хаумаве | (Jaumave) |
| 018 | Хименес | (Jiménez) |
| 019 | Льера | (Llera) |
| 020 | Маинеро | (Mainero) |
| 021 | Эль-Манте | (El Mante) |
| 022 | Матаморос | (Matamoros) |
| 023 | Мендес | (Méndez) |
| 024 | Миэр | (Mier) |
| 025 | Мигель-Алеман | (Miguel Alemán) |
| 026 | Микиуана | (Miquihuana) |
| 027 | Нуэво-Ларедо | (Nuevo Laredo) |
| 028 | Нуэво-Морелос | (Nuevo Morelos) |
| 029 | Окамло | (Ocampo) |
| 030 | Падилья | (Padilla) |
| 031 | Пальмильяс | (Palmillas) |
| 032 | Рейноса | (Reynosa) |
| 033 | Рио-Браво | (Río Bravo) |
| 034 | Сан-Карлос | (San Carlos) |
| 035 | Сан-Фернандо | (San Fernando) |
| 036 | Сан-Николас | (San Nicolás) |
| 037 | Сото-ла-Марина | (Soto la Marina) |
| 038 | Тампико | (Tampico) |
| 039 | Тула | (Tula) |
| 040 | Валье-Эрмосо | (Valle Hermoso) |
| 041 | Виктория | (Victoria) |
| 042 | Вильягран | (Villagrán) |
| 043 | Хикотенкатль | (Xicoténcatl) |
Экономика
Экономически штат делится на два региона Северный Тамаулипас и Южный Тамаулипас. Экономика Северного Тамаулипаса основывается на сельском хозяйстве. Этот регион является вотчиной для многих предприятий текстильной промышленности. Выращиваются такие культуры, как кукуруза, хлопок, пшеница, сорго, цитрусовые, подсолнечник, сахарный тростник. Разводят крупный рогатый скот, а также овец, коз, свиней и птицу. Экономика же Южного Тамаулипаса базируется на нефтехимических отраслях. Развиты туризм и рыболовство. Штат обладает развитой инфраструктурой. В структуре ВВП на долю промышленности приходится 21 %, услуг — 17 %, торговли — 19 %, транспорта — 14 %, финансов — 13 %, сельского хозяйства — 9 %, строительства — 6 % и горной добычи — 1 %. Вдоль границы с США работают около 350, так называемых макиладорас — мелких сборочных предприятий, продукция которых идёт на рынок США.
Герб
Герб штата представляет собой щит разделённый по горизонтали на две неравные части. В верхней малой части изображение делится пополам наложенным на него малым щитком. Этот щиток фамильный герб дона Хосе де Эскандона, графа Сьерра-Горда, виконта де Эскандона (исп.) — основателя колонии и города Сьюдад Виктория. Этот герб был создан между 1749 и 1751 и внесён в герб штата за его подвижничество, гуманитарную и цивилизаторскую работу. Щит его герба разделён золотым крестом на четыре равные части. В первой и третьей четверти — на червлёном поле лазоревые крепостные башни. Во втором лазоревом поле золотой орёл, в четвёртом, также лазоревом — золотой сосуд с флагом. В правой геральдической части в синем поле — изображения основных сельскохозяйственных культур — кукуруза, сорго, цитрусовые, тростник и агава. В левой, на красном поле — три основных животных, которых разводят в Тамаулипасе — бык, зебу и коза. В большей части — стилизованное изображение ландшафта штата. Море, рыба, корабль — символизируют рыболовство, бороздящий поле трактор — механизацию сельского хозяйства, нефтяная вышка и ёмкость — нефтехимическую промышленность. На заднем плане на фоне облачного неба — гора Серро дель Берналь. Штат Тамаулипас не имеет официально утверждённого флага. Часто используется белое полотнище с изображением герба в центре.
Напишите отзыв о статье "Тамаулипас"
Примечания
- ↑ [www.inegi.org.mx/sistemas/consulta_resultados/iter2010.aspx?c=27329&s=est INEGI. Перепись населения Мексики 2010 года] (исп.)
- ↑ [news.tochka.net/50812-v-meksike-nashli-72-tela-spryatannykh-mafiey?lang=ru В Мексике нашли 72 тела, спрятанных мафией]
- ↑ [latindex.ru/content/news/6395/ Кандидат на пост губернатора убит в штате Тамаулипас за 6 дней до выборов]
- ↑ [web.archive.org/web/20090106063813/mesoamerica.narod.ru/News/news080625_1.html Небольшая заметка о последних раскопках в Таммапуле штата Тамаулипас]
Ссылки
- [www.tamaulipas.gob.mx Официальный сайт]
| ||||||
| ||||||
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Тамаулипас
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.
Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.
Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
