Тамбовская губерния

Тамбовская губерния

Губерния Российской империи
Герб
Страна	Российская империя Российская империя
Адм. центр	Тамбов
Население	2 684 030 чел.
Плотность	чел/км²
Площадь	58 511 вёрст² км²
Дата образования	15 декабря 1779 года
Преемственность ← Тамбовское наместничество Тамбовская область →

Тамбовская губерния — административно-территориальная единица Российской империи и РСФСР. Губернский город — Тамбов.

Губерния принадлежала к восточной половине центральной земледельческой области Европейской России. Протяжение губернии с севера на юг от 100 до 400 вёрст, с востока на запад — от 85 до 270 вёрст. Лежит между 51°14' и 55°6' северной широты и между 38°9' и 43°38' восточной долготы; граничит на севере с Владимирской (Меленковский уезд) и Нижегородской (Ардатовский уезд) губернией, на востоке с Пензенской (Краснослободский, Наровчатский, Керенский и Чембарский уезды) и Саратовской (уезды Сердобский и Балашовский), на юге с Воронежской (Новохопёрский, Бобровский и Воронежский уезды), на западе с Воронежской (Задонский уезд), Орловской (Елецкий уезд), Тульской (Ефремовский уезд) и Рязанской (Данковский, Раненбургский, Ряжский, Сапожковский и Касимовский уезды) губернии.

Площадь губернии составляла 58 511 кв. вёрст (66 588 кв. км).

История

По первому разделению России на губернии в 1708 году большая часть будущей Тамбовской губернии приписана была к Азовской губернии, а северная часть, с городами Елатьмой, Темниковом и Кадомом — к Казанской губернии. Будущий Спасский уезд тогда принадлежал к округу Темникова. При разделении губерний на провинции в 1719 году приблизительно будущий Усманский уезд отписан к Воронежской провинции, будущие Лебедянский и Липецкий (или западные части их) — к Елецкой провинции, будущие уезды Тамбовский, Козловский, Борисоглебский, Кирсановский и части будущего Моршанского составили Тамбовскую провинцию, остальной северный край — Шацкую.

В 1725 году Азовская губерния переименована в Воронежскую. Учрежденное в 1779 году Тамбовское наместничество охватило всю территорию будущей Тамбовской губернии, причём получили значение городов Моршанск, Спасск, Кирсанов, Липецк.

Тамбовское наместничество захватывало тогда части будущих губерний Воронежской и Саратовской (Новохопёрский уезд и не существовавший позже Гвоздынский); эти местности отписаны от Тамбовского наместничества в 1780 году. В 1797 году в состав её включены части будущей Тамбовской губернии, в 1803 году вновь отчисленные к восстановленной Пензенской губернии.

С того времени и до начала XX века территория Тамбовской губернии уже не изменялась. Южная полоса Тамбовской губернии долго не имела постоянного населения, представляя дикую степь, по которой кочевали половцы, затем калмыки, азовские и крымские татары. К северу от этой степи жили более или менее оседло, занимаясь лесными промыслами и земледелием, по правую сторону реки Цны — мордва, по левую — мещера (которая, как полагают, была оттеснена мордвою). Русские поселения и русская власть утвердились прежде всего в западном, Мещерском крае, составившем как бы продолжение Рязанской земли, Рязанского княжества (Елатьма существовала в XIV веке, Шацк основан в 1553 году). Вскоре русская власть утвердилась и в Мордовском крае, в пределах Темниковского уезда (Темников, как русский город, основан в 1536 году).

Из южной полосы губернии прежде всего в состав Московского государства вошли западные части Лебедянского уезда по правую сторону Дона (основание Лебедяни в XVI веке). Остальная часть южного края, называвшаяся Ногайской стороной, стала прочно заселяться не ранее основания Тамбова и Козлова (1636). Вскоре, в 1645-1646 годах основаны и крайние южные города - Усмань и Борисоглебск.

По IV-й ревизии (1782) в Тамбовской губернии было населения 433886 мужского пола (около 870 тысяч обоего пола).

По V-й ревизии (1795) — 639634 мужского пола (около 1280 тысяч обоего пола).

По VI-й ревизии (1811) — 641238 мужского пола (около 1282 тысяч обоего пола).

По VII-й ревизии (1817) — 1350800 обоего пола.

По VIII-й ревизии (1834) — 1591700 обоего пола.

По IX-й ревизии (1851) — 1666505 обоего пола.

По Χ-й ревизии (1858) — 191054^{[уточнить]} обоего пола.

По постановлению ВЦИК и СНК РСФСР 14 мая 1928 года Тамбовская губерния вместе с Воронежской, Курской, Орловской губерниями вошла в состав Центрально-Чернозёмной области (ЦЧО) с центром в городе Воронеже.

13 июня 1934 года Постановлением ВЦИК Центрально-чернозёмная область разделена на Воронежскую и Курскую области, а 27 сентября 1937 года из состава Воронежской области выделена Тамбовская область.

Административное устройство

В момент создания, в 1779 году, в состав Тамбовского наместничества входило 15 уездов: Борисоглебский, Гвоздовский, Елатомский, Кадомский, Кирсановский, Козловский, Лебедянский, Липецкий, Моршанский, Новохопёрский, Спасский, Тамбовский, Темниковский, Усманский и Шацкий.

В 1782 году Новохопёрский и часть Борисоглебского уездов отошли к Саратовскому наместничеству, а Гвоздовский уезд — к Воронежскому. В свою очередь от Воронежского наместничества к Тамбовскому отошла часть Задонского уезда.

В 1796 году Тамбовское наместничество стало именоваться губернией, а Кадомский уезд был упразднён.

В начале XX века губерния разделялась на 12 уездов:

№	Уезд	Уездный город (человек)	Площадь, вёрст²	Население (1897), человек
1	Борисоглебский	Борисоглебск (22309)	6515,7	306715
2	Елатомский	Елатьма (4578)	3570,8	141027
3	Кирсановский	Кирсанов (9331)	6033,6	263102
4	Козловский	Козлов (40297)	5888,6	337603
5	Лебедянский	Лебедянь (12774)	2939,0	144822
6	Липецкий	Липецк (20524)	2940,1	164350
7	Моршанский	Моршанск (26458)	5910,8	270392
8	Спасский	Спасск (6439)	3573,0	121366
9	Тамбовский	Тамбов (48015)	8511,4	422498
10	Темниковский	Темников (5399)	4701,0	138350
11	Усманский	Усмань (9986)	4125,8	209910
12	Шацкий	Шацк (13840)	3800,7	163895

В 1923 году Елатомский, Спасский и большая часть Шацкого уездов отошли к Рязанской губернии, Темниковский уезд был разделён между Нижегородской, Пензенской и Рязанской губерниями, к Воронежской губернии отошёл почти весь Усманский уезд и 1 волость Борисоглебского уезда. В состав Тамбовской губернии была передана часть территории Воронежской губернии: 3 волости Задонского уезда и 9 волостей Новохопёрского уезда.

В 1924 году Лебедянский уезд был присоедиён к Липецкому.

Карты

• [raremaps.ru/img/raremaps_ru/tambov.jpg Карта деления Тамбовской губернии на уезды в XVIIIв]
• [raremaps.ru/img/raremaps_ru/tambov_sh.jpg Схема карты Менде Тамбовской губернии XIXв]

Руководство губернии

Генерал-губернаторы

Ф. И. О.	Титул, чин, звание	Время замещения должности
Воронцов Роман Илларионович	генерал-аншеф	1779—1781
Давыдов Михаил Михайлович	генерал-майор	1781
Каменский Михаил Федотович	генерал-поручик	1782—1785
Гудович Иван Васильевич	генерал-поручик	1785—1796
Балашов Александр Дмитриевич	генерал-адъютант, генерал-лейтенант (с 1823 — генерал от инфантерии)	04.11.1819—10.04.1828

Правители наместничества

Ф. И. О.	Титул, чин, звание	Время замещения должности
Салтыков Алексей Иванович	генерал-майор	1779—1780
Давыдов Михаил Михайлович	князь, генерал-майор	1780—1781
Коновницын Пётр Петрович	генерал-майор	1781—1784
Макаров Григорий Дмитриевич	генерал-майор	1784—1786
Державин Гавриил Романович	действительный статский советник	1786—1788
Зверев Василий Степанович	генерал-поручик	1789—1794
Неклюдов Сергей Васильевич	генерал-майор	1795—17.12.1796

Губернаторы

Ф. И. О.	Титул, чин, звание	Время замещения должности
Алексеев Иван Алексеевич	действительный статский советник	06.01.1797—27.01.1797
Тейлис Игнатий Антонович	действительный статский советник	29.01.1797—15.02.1797
Ланской Василий Сергеевич	действительный статский советник	15.02.1797—27.04.1797
Лаптев Николай Симонович	тайный советник	27.04.1797—26.05.1798
Литвинов Иван Семёнович	действительный статский советник	01.06.1798—17.04.1800
Бахметев Иван Петрович	действительный статский советник	17.04.1800—27.05.1801
Львов Андрей Лаврентьевич	тайный советник	27.05.1801—09.10.1802
Палицын Александр Борисович	действительный статский советник	09.10.1802—18.08.1803
Кошелев Дмитрий Родионович	действительный статский советник	18.08.1803—26.08.1811
Нилов Пётр Андреевич	статский советник (действительный статский советник)	31.08.1811—28.01.1813
Шишков Дмитрий Семёнович	действительный статский советник	28.01.1813—16.02.1815
Безобразов Александр Михайлович	камер-юнкер (действительный статский советник)	27.02.1815—19.02.1820
Вердеревский Е. И.	временно и. д.	19.02.1820—08.05.1821
Крюков Александр Степанович	статский советник	08.05.1821—05.04.1823
Миронов Иван Семёнович	действительный статский советник	16.04.1823—02.07.1831
Паскевич Степан Фёдорович	статский советник	02.07.1831—08.10.1832
Гамалея Николай Михайлович	действительный статский советник	08.10.1832—27.02.1838
Корнилов Александр Алексеевич	действительный статский советник	27.02.1838—14.04.1843
Булгаков Пётр Алексеевич	статский советник (действительный статский советник)	06.12.1843—28.04.1854
Данзас Карл Карлович	действительный статский советник, и. д. (утверждён 17.04.1855), (тайный советник)	28.04.1854—01.01.1866
Гартинг Николай Мартынович	действительный статский советник (тайный советник)	01.01.1866—01.01.1876
Шаховской-Глебов-Стрешнев Михаил Валентинович	князь, Свита Его Величества, генерал-майор	01.01.1876—11.02.1879
Фредерикс Александр Александрович	барон, в звании камергера, действительный статский советник (тайный советник)	23.02.1879—28.08.1889
Рокасовский Владимир Платонович	барон, в звании камергера, действительный статский советник	11.09.1889—05.07.1896
Ржевский Сергей Дмитриевич	в звании камергера, действительный статский советник	05.07.1896—28.08.1902
Лауниц Владимир Фёдорович	статский советник, и. д.	28.08.1902—31.12.1905
Янушкевич Бронислав Мечиславович	действительный статский советник	05.01.1906—02.09.1906
Муратов Николай Павлович	действительный статский советник	16.09.1906—07.05.1912
Ошанин Никифор Фёдорович	действительный статский советник	07.05.1912—1913
Салтыков Александр Александрович	действительный статский советник	1913—1917

Губернские предводители дворянства

Ф. И. О.	Титул, чин, звание	Время замещения должности
Нилов Андрей Михайлович	бригадир	1782—1785
Панов Афанасий Григорьевич	статский советник	11.12.1785—13.12.1788
Лотарёв Павел Михайлович	полковник	13.12.1788—18.12.1794
Жуков Акинфий Алексеевич	секунд-майор (коллежский асессор)	18.12.1794—12.01.1796 (1798?)
Рахманинов Алексей Степанович	бригадир	12.01.1796 (1798?)—03.08.1800
Мартынов Дмитрий Михайлович	коллежский асессор	03.08.1800—20.01.1804
Боратынский Абрам Андреевич	генерал-лейтенант	20.01.1804—17.12.1806
Сабуров Иван Михайлович	надворный советник	17.12.1806—14.01.1810
Чубаров Сергей Андреевич	майор	14.01.1810—14.12.1812
Ознобишин Илья Иванович	действительный статский советник	14.12.1812—17.12.1815
Глазов Пётр Осипович	генерал-майор	17.12.1815—19.12.1821
Ознобишин Илья Иванович	действительный статский советник	19.12.1821—1830
Коноплин Александр Михайлович	надворный советник	1830—1831
Оленин Александр Николаевич	коллежский асессор	16.01.1832—19.02.1834
Айгустов Николай Васильевич	подполковник	05.04.1834—08.02.1840
Арапов Устин Иванович	генерал-майор	04.03.1840—18.06.1846
Гагарин Константин Иванович	князь, надворный советник	05.07.1846—10.12.1851
Голицын Юрий Николаевич	князь, в звании камергера, коллежский асессор	31.01.1852—05.01.1854
Шиловский Константин Андреевич	майор	1854—ноябрь 1854
Лихарев		ноябрь 1854—1855
Лион Сергей Мартынович	в звании камер-юнкера, коллежский советник	06.03.1855—07.01.1861
Никифоров Николай Александрович	гвардии поручик	07.01.1861—14.02.1864
Башмаков Сергей Дмитриевич	штабс-капитан	14.02.1864—30.12.1866
Кондоиди Григорий Владимирович	действительный статский советник	30.12.1866—08.12.1875
Енгалычев Николай Иванович	князь, действительный статский советник	26.12.1875—12.01.1879
Кондоиди Григорий Владимирович	тайный советник	12.01.1879—12.01.1888
Ланской Павел Александрович	губернский секретарь	24.03.1888—27.05.1888
Хвощинский Фёдор Дмитриевич	коллежский секретарь	29.12.1888—21.01.1891
Чолокаев Николай Николаевич	князь, действительный статский советник (гофмейстер)	14.02.1891—1917

Вице-губернаторы

Ф. И. О.	Титул, чин, звание	Время замещения должности
Языков Евграф Михайлович	статский советник (действительный статский советник)	31.01.1797—21.04.1798
Кудрявцев Егор Фёдорович	действительный статский советник	22.04.1798—01.06.1798
Павлов Николай Степанович	статский советник	25.06.1798—13.09.1804
Ознобишин Илья Иванович	статский советник (действительный статский советник)	16.11.1804—19.11.1811
Аничков Адриан Фадеевич	статский советник	19.11.1811—10.10.1812
Вейс Андрей Андреевич	коллежский советник	10.10.1812—06.02.1815
Шредер Николай Иванович	коллежский советник (статский советник)	16.03.1815—21.02.1821
Муромцев Матвей Матвеевич	коллежский советник (статский советник)	06.06.1821—28.07.1822
Арнольди Александр Кириллович	коллежский советник (статский советник)	09.02.1823—31.07.1825
Куваев Иван Яковлевич	действительный статский советник	31.07.1825—20.02.1831
Корсакевич Ефим Иванович	статский советник	20.03.1831—13.09.1837
Лешерн Иван Карлович	действительный статский советник	08.10.1837—01.02.1838
Замятин Алексей Михайлович	надворный советник	01.02.1838—10.06.1845
Дубецкий Иосиф Петрович	коллежский советник (статский советник)	14.09.1845—26.07.1857
Оголин Александр Степанович	статский советник	26.07.1857—12.06.1858
Окунев Илларион Александрович	действительный статский советник	12.06.1858—24.02.1861
Токарев Владимир Николаевич	коллежский советник (действительный статский советник)	24.02.1861—05.07.1868
Абаза Николай Саввич	коллежский советник	12.07.1868—19.11.1871
Хрущёв Николай Николаевич	надворный советник (коллежский советник), в звании камер-юнкера	01.01.1872—04.04.1875
Кривцов Фёдор Владимирович	коллежский советник (статский советник)	13.04.1875—19.05.1881
Анастасьев Александр Константинович	коллежский советник	19.05.1881—06.08.1882
Бестужев Михаил Петрович	коллежский советник	16.09.1882—23.11.1886
Булыгин Александр Григорьевич	статский советник	11.12.1886—17.12.1887
Рокасовский Владимир Платонович	барон, флигель-адъютант, полковник	14.01.1888—11.09.1889
Чоглоков Александр Александрович	действительный статский советник	20.09.1889—15.10.1902
Урусов Сергей Дмитриевич	князь, статский советник	15.10.1902—13.06.1903
Суковкин Николай Иоасафович	действительный статский советник	13.06.1903—27.06.1905
Богданович Николай Евгеньевич		27.06.1905—17.12.1905
Масальский-Кошуро Павел Николаевич	статский советник	31.12.1905—24.06.1906
Тарасенко-Отрешков Иван Аттодлонович	действительный статский советник	24.06.1906—15.12.1908
Шильдер-Шульднер Николай Юрьевич	статский советник	15.12.1908—27.08.1911
Липинский Теофил Александрович	действительный статский советник	27.08.1911—1917

География

Поверхность губернии занимает в Европейской России положение сравнительно низменное, находясь между установленными новейшими исследованиями Среднерусской и Приволжской возвышенностями. Последняя крайними западными своими частями захватывает Тамбовскую губернию; поэтому восточная половина губернии в общем возвышеннее западной, но крайние западные части губернии тоже сравнительно высокие (в Лебедянском уезде по правой стороне Дона, в Липецком уезде по правую сторону реки Воронежа определены абсолютные высоты свыше 700 футов). На крайнем востоке губернии (водораздел между Вороною и Хопром) абсолютные высоты 560—665 футов. Водораздел Оки и Дона никаких значительных высот здесь не представляет. Преобладающие равнинные пространства губернии разнообразятся лишь невысокими грядами холмов, широкими и довольно глубокими долинами рек, размывающих слабые породы меловых отложений.

Геологическое строение Тамбовской губернии пока выяснено отрывочными и разновременными наблюдениями и исследованиями геологов (ранее Пахта, Кулибина и других, в позднейшее время Мушкетова, Никитина и других) далеко не во всех её частях, специальной геологической карты губерния не имеет. В крайних западных частях губернии (Лебедянский, Липецкий уезды) основными отложениями являются средне- и верхнедевонские известняки и мергели. Новейшими бурениями установлена наличность этих же основных отложений и для западных частей Козловского уезда, предполагается и дальнейшее распространение их на востоке до пределов Саратовской губернии. Непосредственно на девонских образованиях залегают песчано-глинистые отложения верхнего и частью нижнего отдела меловой системы, распространённой почти по всей Тамбовской губернии. Но новейшие бурения указали также и на существование в уездах Козловском, Тамбовском, Моршанским между меловыми и девонскими породы угленосного яруса каменноугольной системы. Кулибин признал большое распространение этой системы на севере Тамбовской губернии (в Шацком, Елатомском, Темниковском уездах). В низовьях Мокши и далее по Оке найдены известняки гжельского яруса каменноугольной системы. В северных частях губернии найдены глины юрской системы. Преобладающим элементом в меловых отложениях являются фосфоритоносные пески и рыхлые песчаники, глинистые и глауконитовые, а ниже их темно-серые и черные слюдистые глины. В местности среднего течения Мокши (в Темниковском и Елатомском уездах) наблюдаются нижнемеловые (неокомские) глины, а в нижнем течении той же реки черные юрские глины. На меловых образованиях везде залегают валунные глины, в долинах рек — новейшие песчаные наносы.

Минеральные богатства Со времени Петра Великого известны железные руды Липецкого уезда и железно-щелочные воды у г. Липецка. С того же времени руды здесь разрабатывались, а железистые источники признаны целебными. В XIX столетии липецкие руды разрабатывались мало, и основанный Петром Великим литейный завод на месте нынешнего Липецка давно упразднен. На магнезиальных известняках девонской системы располагаются в Липецком уезде зеленые или красные железистые песчаники с многочисленными скоплениями бурого железняка, перемежающиеся с белыми или зелеными глинами со скоплениями серного колчедана. В настоящее время площади залегания железных руд в Липецком уезде заарендованы бельгийским анонимным обществом и построены вблизи Липецка доменные печи. Но предприятие ещё не получило надлежащего хода и пока находится в неопределенном положении. Давно устроенный при Липецких минеральных источниках курорт с последнего десятилетия взят в казну, постепенно улучшается и привлекает каждое лето в Липецк несколько сот больных. Те же рудные залежи, как в Липецком уезде, находятся и в соседнем Лебедянском уезде — Издавна известны железные руды в северных уездах Тамбовской губернии: Елатомском, Темниковском, Спасском, где существовали долгое время железоделательные и чугуноплавильные заводы (Унженский, Еремшинский, Мердушинский, Виндреевский). Заводы эти, впрочем, в последнее время своего существования пользовались рудой из соседних местностей Нижегородской губернии. Унженская руда Елатомского уезда получалась из верхних пластов юрской системы (белые и красные сферосидериты). Встречаются в северных уездах губернии и болотные железные руды. Поблизости с. Сосновки в юго-западной части Моршанского уезда со времен Петра Великого известна «купоросная земля»; здесь был основан завод для её выщелачивания, причём производились купорос, квасцы и мумия. По объяснению геолога Никитина, в означенной местности ниже песков верхнемелового яруса располагаются чёрного цвета слюдистые глины, проникнутые железным колчеданом. Колчедан редко образует сколько-нибудь значительные конкреции, большей частью равномерно распределяется мелкими выделениями во всей толще породы. В более поверхностных слоях этот колчедан, разлагаясь под влиянием воздуха, дает серную кислоту, осаждает железо в виде окиси и насыщает всю породу различными сернистыми и сернокислыми соединениями. В последнее время (1899) в той же местности Моршанского уезда обнаружены месторождения марганцевой руды, о существовании которых в Средней России доселе не было известно. В голубовато-серой глине, лежащей на чёрной купоросной глине, располагаются спорадически включения сферосидерита и таковые же стяжения марганцевой руды. Анализ руды среднего достоинства обнаружил в ней 28,12 % металлического марганца и 12,42 % металлического железа. По мнению Никитина, находки марганцевой руды возможны и в соседних местностях. В Липецком уезде (у р. Кузминки) добывается и развозится в разные места крепкий цокольный камень. В том же уезде и в Лебедянском много добывается и употребляется на постройки слабого известкового камня, также жернового песчаника. Камень для мостовых добывается в Кирсановском уезде (близ станции железной дороги «Умет»). Извести добывается и вывозится много в Козловском (с. Жидиловка), Липецком (с. Грязи) и Шацком (с. Конобеево) уездах. Хорошие пластичные глины для гончарных изделий встречаются во многих местах, более известны по правой стороне реки Воронежа в Липецком, Козловском уездах. Торфяников много поблизости рек, но разработка некоторых началась лишь в недавнее время.

Преобладающую почву во всей южной и средней полосах губернии составляет чернозем, более тучный на юге, достигающий местами 2 — 2 ½ аршина глубины. Большую черноземную площадь имеет и один из северных (Шацкий) уездов (вся средняя от юга до севера полоса уезда по левой сторони Цны). В Елатомском, Темниковском, Спасском уездах только небольшие площади неглубокого чернозема (в Елатомском на юге, в Темниковском и Спасском в юго-восточных частях). Но и в южных частях губернии в широких долинах рек (в особенности по левой сторони Воронежа и по правой сторони Цны) лежат супеси и песчаные почвы. В северных частях губернии преобладают супеси, лесные суглинки, иловатые почвы и песчано-глинистые подзолы. Самыми распространёнными подпочвами являются валунные глины, лёссовидные суглинки и типичный лёсс с мергелевыми конкрециями. На высоких сравнительно площадях по водоразделам и по возвышенным берегам, где осталась под почвой валунная глина, самый чернозем суглинистый, переходящий по склонам в суглинок; а по отлогим склонам в долины рек, где валунные глины замещены песками меловых пород, чернозем постепенно делается песчанистым. Среди черноземных площадей во всех южных степных уездах губернии обращают на себя внимание небольшие подзолистые места, называемые солонцами, но почва их содержит очень мало растворимых солей и состоит из тончайшего порошка почти чистого кремнезема. Бурение обнаружило под таким подзолом необыкновенно плотную вязкую глину. Появление таких подзолов среди чернозема объясняется продолжительным стоянием в данных местах весенних вод, не имеющих ни стока, ни возможности просачивания вглубь и подвергающихся медленному испарению. Слабое плодородие солонцов улучшается сильным навозным удобрением их.

Воды. В крайний северный уезд губернии (Елатомский) входит Ока, а в крайний западный уезд (Лебедянский) Дон. Все внутренние воды губернии принадлежат к системам Оки и Дона. Северная и средняя части губернии принадлежат к бассейну Оки (уезды Елатомский, Темниковский, Шацкий, Спасский, Моршанский, большая часть Тамбовского, небольшие части Козловского и Кирсановского), а юго-западная, южная и юго-востостчная части губернии — к бассейну Дона (уезды Лебедянский, Липецкий, большая часть Козловского, Усманский, Борисоглебский, большая часть Кирсановского). Течения Оки в губернии 85 вёрст (судоходна), а Дона только 47 вёрст, не судоходен. Главные pеки системы Оки в губернии Мокша (223 вёрст), с Цной (423 вёрст). У Мокши значительный приток (кроме Цны) Вад (120 вёрст), а у Цны — Выша (120 вёрст). Дон принимает в пределах губернии с правой стороны Красивую Мечу (47 вёрст). Но главные из рек системы Дона в губернии Воронеж (239 вёрст) на западе и востоке Ворона (390 вёрст) на юго-восток. Течение притока Дона — Хопра едва входит в губернию на крайней южной её оконечности, а известный Битюг получил в губернии своё начало. Значительных озёр в Тамбовской губернии нет.

Климат

По метеорологическим наблюдениям в Тамбове, занимающем в губернии довольно центральное положение, средняя температура года (+4,8°). Самый жаркий месяц июль (+20,5°), самый холодный — январь (-11,9°), амплитуда средних месячных температур = 32,4°. Преобладают западные ветры и особенно летом. Средняя высота барометра 750,1 мм, с колебаниями от 746,7 мм (в июле) до 754,1 мм (в январе). Осадков 505 мм (в том числе 348 мм дождя и 157 мм снега). Это количество осадков значительно больше, чем в пунктах, лежащих к востоку (Самара, Симбирск), но значительно меньше, чем в пунктах, лежащих к западу (Орёл, Калуга). Удаленные от Тамбова к северу и югу части губернии, насколько известно, мало отличаются от него годовой температурой, ветрами и осадками. Местным жителям известно, что вскрытие рек, очищение полей от снега совершается на юге губернии ранее, чем на севере. Посевы яровых хлебов, уборка озимых и яровых начинаются в крайнем южном Борисоглебском уезде обыкновенно ранее, чем около Тамбова и далее к северу. Утвердилось мнение, что Тамбовская губерния, по крайней мере в наибольшей степной и черноземной своей части, страдает от весенних и летних засух, в особенности от несвоевременности и неравномерности выпадения осадков в период роста хлебов. Но это неблагоприятное для земледелия условие во всяком случае менее свойственно климату Тамбовской губернии, чем местностям, лежащим к востоку и юго-востоку.

Растительность

Лесных площадей в Тамбовской губернии 1100 тысяч десятин (по данным лесоохранительного комитета на 1900 год — только 999 618 десятин); под лугами и пастбищами около 775 тысяч десятин. В общем пространстве губернии леса составляют 18 %, луга и пастбища — 13 %. Приблизительно по параллели 53° северной широты Тамбовская губерния делится на две части — северную и южную, или лесную и степную. В первой части леса занимают 34 % всей площади, во второй — только 8 %.

Главная площадь лесов губернии тянется от Тамбова по правой стороне реки Цны и далее на восток от Мокши и Оки и на северной границе губернии сливается с лесами Нижегородской губернии. В южной полосе значительные леса сохранились по левой стороне реки Воронежа и узкой полосой по левой стороне реки Вороны (так называемые пойменные). Леса последнего рода встречаются небольшими площадями и в долинах других незначительных рек губернии. Почва под лесами по всей губернии, за небольшими исключениями, более или менее песчаная. Большие хвойные леса сохранились во всей вышеуказанной северной части губернии, а на юге у р. Воронежа. Хвойный лес — сосновый, только на северо-востоке значительны и еловые леса. В лиственных лесах, преобладающих над хвойными, главные породы: береза, осина, дуб с подлеском из липы, орешника, крушины, бересклета и других кустарных пород. На совершенно влажных местах господствует чёрная ольха и ивняк. Единично произрастающие в лесах породы: ясень, татарский клен, разновидности вяза (как редкость, на юге можно встретить карагач), зелёный тополь. Луговые площади в общем распространены по губернии довольно равномерно. Первобытных степей нигде уже не сохранилось, но поддерживается залежное луговодство. Поемными лугами особенно богат Елатомский уезд, где Ока, низовья Мокши и Цны.

Фауна губернии не представляет ничего заслуживающего внимания. Водятся и служат предметом охоты медведи, лоси, лисицы, зайцы, хорьки, тетерева, драхвы и прочие; много волков.

Постройки. В городах и селах губернии преобладают деревянные постройки над каменными. Из городов сравнительно много каменных зданий имеют Моршанск и Тамбов, всего меньше — северные города. В селениях сравнительно много каменных построек в Лебедянском и отчасти в Липецком уездах Постройки эти частью кирпичные, а больше (в особенности холодные) из местного известкового камня. Кирпичные крестьянские избы в последние десятилетия распространяются во всей южной полосе. В этой же полосе местами существуют в значительном числе сельские постройки, так назыв. кизяковые (из саманного кирпича). В южной полосе у крестьян много холодных плетневых построек. В городах железные крыши совершенно вытесняют прежние деревянные; сравнительно больше последние сохранились в северных городах. В селах по всей губернии железные крыши встречаются ещё редко; в южной полосе сельские постройки почти сплошь крыты соломой, в северной — более или менее значительно число деревянных кровель. Городские строения, а также сельские частных землевладельцев страхуются в акционерных страховых обществах; только в Усмани и в последнее время в Тамбове действуют и городские общества взаимного страхования. Земством принято на страхование крестьянских построек на сумму 26 млн рублей у 369 тысяч страхователей. Пожарных убытков уплачено крестьянам в 1899 году 377 тыс. рублей, в 1898 году 392 тысяч рублей. Пожаров было у крестьян в селениях в 1899 году 2278, в 1898 году — 2099. Наличность страхового капитала 1895 тысяч рублей, в недоимках 1034 тысяч рублей.

Землевладение

Земли (в тысячах десятин) у сельских общин 3233 (или 53 %), частных владельцев 2190 (36 %), казны 526 (8,7 %), удела 5 (0,1 %), городов 39 (0,7 %), церквей и монастырей 89 (1,5 %), всего 6092 тысяч десятин. Преобладающая у крестьян форма землевладения общинная; подворно владеют земельными наделами так называемые четвертныдении 1821 тысяч десятин, ныне — 1400 тысяч десятин, в купеческом и мещанском в 1865 году 185 тысяч десятин, ныне — 393 тысяч десятин. Заложено земель в земельных банках 1316 тысяч десятин, что составляет 60 % частной земельной собственности. Банковая оценка десятины по 8 черноземным уездам 60-185 рублей, по четырём северным нечернозёмным 20-90 рублей. Приблизительно в таких же пределах колеблются продажные цены на землю в разных частях губернии.

Сельское хозяйство

Экономическая деятельность населения главным образом сельскохозяйственная, а в сельском хозяйстве первенствующее значение имеет земледелие. Во всей земельной площади губернии 64 % составляют пашни, 18 % леса, 13 % сенокосы и пастбища, 5 % неудобные земли. Господствует собственное владельческое пользование земельными угодьями. До 60 % пашни частные землевладельцы удерживают в своих запашках, а 40 % сдают в наём. Преобладает краткосрочная сдача земель в аренду на 3-6 лет; повсеместно распространена подесятинная раздача земли соседним крестьянам на один посев, причём назначенную цену крестьяне большей частью отрабатывают в полевом хозяйстве землевладельцев. Существует и испольная сдача земли; так в особенности сдаются сенокосные угодья. Обыкновенные сдаточные цены черноземной пашни 16-20 рублей за озимую десятину, 12-16 рублей за яровую, но местами эти цены поднимаются до 25 рублей за озимую, до 20-22 рублей за яровую. Пашни нечерноземные сдаются по более дешевой цене: плохие песчаные — по 5 рублей за десятину и меньше. Целые черноземные имения арендуются по 6-9 рублей за десятину, нечернозёмные по 5-3 рублей.

Во всех уездах трёхпольная система хозяйства. Удобрение парового поля навозом более или менее вошло в практику хозяйств, в особенности владельческих, но ежегодно удобряется лишь малая часть площади запашек: в южных черноземных уездах 10-15 % парового поля и менее, в северных 20−25 % и более; у крестьян вообще удобрение менее значительно. Крестьянские запашки обрабатываются сохами, владельческие — плугами и сохами (первая вспашка под озимое и яровое — плугами, но далеко не во всех хозяйствах). Уборка хлебов у владельцев и крестьян производится косой с граблями. Жатвенные машины редки. Молотилка повсеместно применяется у частных владельцев и более или менее вытеснила ручную молотьбу у крестьян. Озимый посев у крестьян — исключительно рожь, у владельцев, кроме ржи (на 1-2 %) — пшеница. Посевы яровой пшеницы иногда равняются посевам озимой; половина их по губернии приходится на Борисоглебский уезд. Яровые посевы: у крестьян — 48 % овса, 32 % проса, 10 % картофеля, 2,5 % гречихи, 3,5 % гороха и чечевицы, 4 % льна и конопли; у владельцев — 61 % овса, 17 % проса, 7,5 % картофеля, 6,5 % гороха и чечевицы, 2,5 % яровой пшеницы, 2 % гречихи, до 3 % льна и частью конопли. В Борисоглебском уезде значительны ещё посевы подсолнечника (практикуются отчасти и в других южных уездах). В пятилетие 1895-1899 годов был по губернии худший урожай в 1897 году и лучший в 1899 году. Валовой урожай по губернии за эти годы определился так:

	В 1897 году (тысяч пудов)	В 1899 году (тысяч пудов)
Озимой ржи	35753	80672
Озимой пшеницы	710	1211
Озимого овса	19353	40985
Озимого проса	9504	16217
Яровой пшеницы	448	626
Яровой гречихи	606	1110
Ярового гороха	1096	1932
Яровой чечевицы	426	1062
Ярового картофеля	31214	58171
Семени льна	636	465
Семени конопли	345	994
Всего	100091	203445

За все пятилетие средние по губернии урожаи с десятины колебались в таких пределах: ржи 35-77 пудов, овса 32-71 пуд, проса 32-60 пудов, картофеля 300—600 пудов. Луговодство в губернии незначительно; естественные заливные луга дают 100—350 пудов с десятины, незаливные 50-70 пудов, худшие не более 40 пудов. Высшие урожаи трав получаются с лугов улучшенных, сеянных клевером, тимофеевкой, но таких улучшенных сенокосов мало.

Главное лесное хозяйство в губернии — казённое (кроме Борисоглебского и Кирсановского уездов, где лесов очень мало, и Шацкого, где преобладают владельческие леса). Казна владеет в губернии лесной площадью в 458 тысяч десятин (в том числе 17 тысяч неудобных); неэксплуатируемых считается из них только 3213 десятин. Остальные леса — владельческие и крестьянские (первых более 400 тысяч десятин, вторых более 100 тысяч десятин). В 1899 году дохода с казенных лесов поступило 1600 тысяч рублей, кроме того, с лесных и оброчных статей (5521 десятин) 26 тысяч рублей и с оброчных статей хозяйственного ведомства (66838 десятин, не считающихся в лесной площади) — 410 тысяч рублей. Преобладающая рубка в казенных и частных лесах сплошная лесосечная. Хвойный лес после вырубок успешно возобновляется только при искусственных посадках. В казенных лесных дачах таких искусственных посадок считается свыше 10 тысяч десятин; практикуются такие посадки и в лучших частных лесных хозяйствах.

Огородничество ограничивается разведением на приусадебных участках овощей (лука, огурцов, капусты) и в особенности картофеля. У крестьян весьма значительная часть огородов идет под коноплю. Значительна промысловая культура лука и чеснока в нескольких имениях на северо-востоке Тамбовского уезда. Некоторые промышленники снимают у частных землевладельцев небольшие участки под бахчи, где и разводят на продажу огурцы и невысокого качества дыни и арбузы.

Садоводство

Распространено по всем городам губернии (в особенности южным), при владельческих усадьбах во всех уездах, а также у крестьян в селениях, но за малыми исключениями ограничивается посадкой разных пород яблони, вишни, нередко груши, сливы, терна, малины, крыжовника, смородины, клубники. Сбор яблок и вишен при некотором избытке урожая продается промышленникам. Большого промышленного развития достигло садоводство крестьян Борковской волости Шацкого уезда. Из крестьянских яблонных «школ» этой местности яблони развозятся на продажу по всей Тамбовский и соседним губерниям. Известны любительское декоративное садоводство и семенной огород князя Чолокаева в Моршанском уезде.

Для сахарных заводов губернии существуют плантации сахарной свеклы. В 1899 году засеяно было свеклой 4806 десятин заводами и 1121 десятин посторонними плантаторами, всего 5927 десятин, с которых получено 593 тыс. берковцев. Существуют во всех уездах плантации русского табаку (махорки). За 1899 года акцизным ведомством определено этих плантаций в 8 городах н 815 имениях всего 23025, общей площадью в 3047 десятин, с которых ожидалось урожая табаку 431 тысяч пудов. Несколько раньше табаком засевалось в губернии свыше 5 тысяч десятин. Значительные плантации только в Усманском и других южных уездах (кроме Борисоглебского).

Скотоводство владельческое и крестьянское самостоятельной отрасли сельского хозяйства не составляет, а существует в связи с земледелием. Самостоятельное промышленное значение имеют владельческое заводское и крестьянское домашнее коневодство, владельческое тонкорунное овцеводство и разведение в немногих частных хозяйствах племенных свиней и рогатого скота (молочного для сбыта масла). В 1898 году у частных землевладельцев было лошадей 57484 (в том числе взрослых 66 %), крупного рогатого скота 90004 голов (взрослого 57,5 %), овец 231218, свиней 41353; у крестьян — лошадей 599868 (взрослого 67,7 %), рогатого 641255 голов (взрослого 55,5 %), овец 1450806, свиней 198040. Из 363729 крестьянских дворов безлошадных было 110660 или 30,4 % (максимум 51 % в Лебедянском уезде, минимум 22 % в Борисоглебском).

Дворов с одной лошадью 26,2 %, с двумя лошадьми 20,0 %, с тремя лошадьми 11,1 %, с четырьмя лошадьми 5,6 %, с пятью и более лошадьми 6,7 %. Число безлошадных дворов увеличивается: в 1880-1884 годах их было 72119 или 23,7 %. Конских заводов в 1899 году было 180 (из них 153 в южных уездах, до Моршанского). На этих заводах было рысистых жеребцов 444 и маток 2305, верховых жеребцов 30 и маток 55, упряжных жеребцов 388 и маток 1600, всех жеребят 3194. В 1893 году конских заводов было 260.

В Тамбове конюшня государственного коннозаводства на 140 жеребцов. Из числа владельческих овец губернии ныне около 142 тысяч голов мериносов (прежде было до 180 тысяч). Домашнее крестьянское коневодство более развито в уездах Усманском, Борисоглебском, Тамбовском и Козловском. В 1899 году произведено прививок сибирской язвы 74174, рожи свиней — 4321.

Ветеринарный персонал губернии: 38 врачей и 42 фельдшера, в том числе земских 14 врачей и 34 фельдшера. Вследствие неурожаев последнего 10-летия местные средства обеспечения народного продовольствия довольно скудны. К 1900 году было налицо хлебных запасов сельских общин 263600 четвертей озимого и 40697 четвертей ярового хлеба, а в ссудах и недоимках 498118 четвертей озимого и 339833 четвертей ярового. В 5 уездах некоторые сельские общества (около 92 тысяч душ мужского пола) заменили запасы денежными капиталами; последних налицо 158884 рублей, в долгах и недоборе 319167 рублей. Мещанские общества губернии имеют продовольственных капиталов 64133 рублей, в долгах 4650 рублей. Губернского продовольственного капитала налицо 91420 рублей, в долгах 655808 рублей. Долга за сельскими общ. губернии по ссудам 1891-1892 годов состоит 1968581 рублей.

Главнейшим внутренним рынком для сбыта продуктов сельского хозяйства Тамбовской губернии служит Москва, но собственно отпуск хлебов ещё более значителен за границу, через балтийские порты. Отпуска к южным портам нет (случается незначительный только до Ростова). Много ржи, пшеницы, проса перерабатывается на местных мельницах и рушках на муку и пшено, и продукты эти за удовлетворением местной потребности идут в Москву, Петербург, в Рязанскую, Владимирскую, Тверскую, Нижегородскую и отчасти в другие губернии. Около 1000000 пудов ржи и около 3000000 пудов картофеля перерабатывается на местных винокуренных заводах. Отруби с крупчатных мельниц и жмыхи с маслобойных заводов идут за границу. Сбыт леса и дров из северных уездов на Москву, из Усманского уезда — в Воронеж. Шерсти много перерабатывается местными суконными фабриками.

Промышленность и промыслы

Заводская и фабричная промышленность. Заведений крупной и мелкой фабрично-заводской промышленности, по последней земской регистрации, до 17000. По официальной регистрации, не учитывающей большую часть мелких промышленных заведений и более или менее низко оценивающей производство, последнее за 1899 год оценено в 23000000 рублей. Рабочих в фабрично-заводской промышленности 14 тысяч человек. Главные виды этой промышленности — производства винокуренное и суконное — получили большое развитие ещё в первой четверти XIX века. На 35 винокуренных заводах в 1899—1900 годах выкурено 1888675 вёдер безводного спирта; рабочих 1755, производство 6100 тысяч рублей. Один водочный завод (производство 120 тысяч рублей), 6 пиво-медоваренных (68000 рублей). Суконных фабрик в 1821 году было 17; в настоящее время их 8 (производство около 3000000 рублей, рабочих 4853). Сукна сбываются главным образом в интендантство, частью на Нижегородской и других ярмарках. Фабрики вырабатывают солдатское и другие грубые сукна из русской, ордынской и верблюжьей шерсти.

С 1820-х годов началось в губернии свеклосахарное производство. К 1860 году было сахарных заводов 17; позже многие закрылись. Теперь их только 4 (с 731 рабочими), производящих более, чем все прежние заводы (в 1899—1900 годах произведено 521845 пудов сахарного песку, 34208 пудов рафинада). В 1821 году числилось 630 водяных мельниц и 2663 ветряных, на которых было размолото 1244016 четвертин хлеба. В настоящее время имеется до 25 паровых крупчатных мельниц (самые крупные — в Борисоглебске), с производством в 3500 тысяч рублей, при 635 рабочих. Всех больших и малых мельниц жерновых и вальцовых с паровыми и керосиновыми двигателями и водяных свыше 400, а ветрянок свыше 5300. Кроме того, большое производство пшена на просорушках (обыкновенно конных топчаковых), которых до 1700. Развитие этого производства пшена относится к сравнительно недавнему времени. В Козлове, Борисоглебске и Усмани 22 салотопенных завода, с производством свыше 1000000 рублей, рабочих 118. Мыловаренных заводов 18 (производство 200000 рублей, рабочих 63), кожевенных 70, небольших (большая часть в Тамбовском и Моршанском уездах). В Козлове костеобжигательный завод; в Моршанском уезде при свеклосахарном заводе большое производство клея; в этом же уезде 2 синькалиевых завода. Табачных фабрик 13, производство более 1000000 рублей, рабочих около 700 (в Козлове, Моршанске).

Маслобойное производство частью крупное (Борисоглебск, Усмань, Грязи), частью мелкое; всех маслобойных заводов и маслобоек около 700. По официальной регистрации производство 78 заводов оценено в 1739000 рублей, рабочих 450. Фабрика фосфорных спичек в Кирсанове. Два небольших стеклянных завода в Шацком и Моршанском уездах В Темниковском уезде писчебумажная фабрика выделывает на 95000 рублей оберточной бумаги, при 262 рабочих. В том же уезде единственный теперь в губернии крупный железоделательный Вознесенский завод; в 1899 году им выработано разного железа 685144 пудов и полупродукта (болванки, кусков) 162190 пудов на 1300000 рублей; рабочих 765. В разных городах губернии небольших чугунолитейных заводов 15 (произведено на 130000 рублей, при 275 рабочих). Два завода фаянсовой посуды, 3 кафельных, 3 сыроварни, 10 крахмальных, 4 канато-веревочных, 4 лесопильни, 116 дегтярных, 25 воскосвечных и воскобойных, 2 поташных, кирпичных до 2200, кузниц свыше 2500.

Промыслы. Сельское население имеет главный заработок в местных владельческих хозяйствах, в которых все запашки обрабатываются местными крестьянами; прихода сельских рабочих из других губерний не бывает. Службой по администрации в местных экономиях занято около 4500 лиц, батрачеством в тех же экономиях около 25000, в том числе женщин около 11 %; из мужчин около 40 % служат только летнее полугодие. Весь этот служебный персонал местных частных экономий получает денежного вознаграждения около 1500000 рублей и содержание натурой. Главный из домашних промыслов крестьян — изготовление деревянных изделий (колесный, тележный, санный, бондарный) — сосредоточен преимущественно в уездах Моршанском, Шацком и Спасском. Другие промыслы — выделка кож (уезды Тамбовский и Моршанский), производства шерстобитово-льняное и сапожное (те же уезды), шорное и рукавичное (в уездах Тамбовском, Моршанском и Спасском), канатно-веревочное (в Елатомском уезде), скорняжное, преимущественно овчинное (в уездах Тамбовском, Шацком, Спасском). Кузнечное производство, главным образом ремесленное, во всех уездах. Общераспространённое занятие женщин — тканье сукон и холста (промысловый характер оно приняло в Усманском уезде). В разных местах женщины вяжут шерстяные чулки и вареги. Изделия эти имеют и местный, и дальний сбыт. Во всех лесных местностях много рабочих рук занимает выработка и разделка леса.

Отхожие промыслы: в разные годы более или менее значительный уход на полевые работы на юг и восток, затем промыслы овчинный, плотнический, портняжный (главным образом из Шацкого уезда), служба по судоходству на Оке, Волге и Каспийском море (из Елатомского уезда), добывание каменного угля на юге (из Моршанского уезда), работы на фабриках других губерний (из бывших горнозаводских сел Темниковского уезда). Рыболовство довольно значительно только в Елатомском уезде Подворной переписью 1880-1884 годах зарегистрировано более 15000 пчеловодов (ульев у крестьян 260 тысяч). Той же переписью отмечено по всей губернии крестьянских семейств, в которых кто-либо имеет местный или отхожий промысловый заработок, 132410. В 1899 году число лиц, занимающихся в городах и уездах губернии промыслами и ремеслами, определено в 109880 (20994 в городах и 88886 в уездах).

Торговля

Торговых документов и промысловых свидетельств в 1899 году выбрано 22026. На 128 городских и сельских ярмарках было в привозе товаров на 5984555 рублей, продано на 3544000 рублей. Главные предметы торговли — продукты сельского хозяйства (зерновые хлеба, масличные семена, лес, мясо, сало, лошади, рогатый скот, кожи, шерсть, масло, яйца) и местной заводской промышленности (вино, табак, подсолнечное и конопляное масло, мука, пшено, сахар). Из городских рынков главные Козлов, Борисоглебск, Моршанск, Кирсанов, Тамбов. Скупка хлебов производится также при многих станциях железных дорог. Сохранили большое торговое значение (по еженедельным базарам и ярмаркам) и некоторые села: Рассказово (Тамбовского уезда), Старое Сеславино (Козловского уезда), Пичаево, Алгасово (Моршанского уезда). В 1898 году всех товаров малой скорости отправлено с железнодорожных станций Тамбовской губернии 65820 тысяч пудов, и прибыло 34701 тысяч пудов, всего 100 млн пудов (не считая транзита). Хлебные грузы составляют 70 % и более. Отправляемые грузы идут на 80 % на севере и западе, к Москве и Балтийским портам; получаемые грузы приходят на 65 % с юга и востока, откуда губерния получает много керосина, нефти, рыбы, соли.

30 лет тому назад, до проведения железной дороги, главными рынками в ней были сохранившие и ныне большое значение Моршанск, Козлов и Борисоглебск. Обороты по хлебной торговле Моршанска простирались до 12 млн пудов в год; хлеб доставлялся сюда гужом не только из всех южных и юго-восточных частей Тамбовской губернии, но также в большом количестве из Пензенской и Саратовской губернии. Кроме того, в Моршанске заготовлялось до 1 млн пудов сала. Обороты хлебной торговли Козлова были до 9 млн пудов. От Козлова начинался старинный магистральный грунтовый торговый путь через Рязань к Москве. Торговля хлебом в Борисоглебске простиралась до 4 — 4 ½ млн пудов. Тамбов не был самостоятельным и особенно крупным рынком, но и в нём закупалось для отправки в Моршанск и Козлов до 4 — 4 ½ млн пудов. После проведения железной дороги в губернии дальнее грузовое движение по грунтовым путям прекратилось; отправка водным путём сохранилась, но в незначительных по сравнению с прежними размерах, по Цне (главные пристани — Моршанск и Темгенево, Елатомского уезда). Поднялось значение в местной хлебной торговле Кирсанова и многих сельских пунктов. Сохранились старые ярмарки по городам и селам и много учреждено новых, обороты их в общем счете значительны, по каждой ярмарке в отдельности невелики. Некоторые ярмарки, как в Тамбове, Козлове, Усмани, Лебедяни, Борисоглебске и других городах, сохраняют значение по торговле лошадьми, другим скотом, кожами, щепным товаром. Главная мясная торговля — в Козлове, где большие скотобойни и отправка мяса и сала сотнями тысяч пудов в Москву и Петербург.

Скотопромышленность значительна в Борисоглебском уезде, где сохранились ещё значительные пастбища для нагула убойного скота, закупаемого на украинских ярмарках. Прогоняется скот по губ. до лугов Елатомского уезда, откармливается в значительном числе голов при винокуренных заводах Шацкого и других уездах. Сплав леса существует только из Усманского уезда, по р. Воронежу. Главный лесной рынок — Моршанск. Моршанские склады получают разделанный лес из Шацкого и иногда из других северных уездов водной тягой вверх по Цне. Главный сбыт леса из северо-восточных уездов губернии — на Москву, до недавнего времени только сплавом по Цне, Мокше и их притокам, а ныне по Московско-Казанской железной дороге.

Кредит. В 11 городах Тамбовской губернии имеются 4 отделения государственного банка, отделения Дворянского и Крестьянского банка, 5 городских банков, 4 общества взаимного кредита, 5 отделений частных коммерческих банков, 6 агентств и комиссионерств частнных и 2 агентства частных земельных банков. Всего более кредитных учреждений в городах Тамбове, Козлове и Борисоглебске. Ссудосберегательных товариществ 16, членов в них 4623.

Пути сообщения. Внутренних водных путей: судоходных 770 вёрст, сплавных 357 вёрст, всего 1127 вёрст, в том числе пароходных (по Оке и Мокше) 243 вёрст. Железных дорог около 1200 вёрст, все принадлежат Рязано-Уральской железной дороге. После проведения железной дороги водные пути губернии утратили своё прежнее значение. Около 1868 года с пристаней р. Цны отправлялось до 8 млн пудов в год, в 1898 году отправлено только 660000 пудов. Между тем, станции железной дороги губернии отправляют ежегодно хлебных грузов 50-60 млн пудов. Шоссейных дорог нет. Главных дорог, поддерживаемых земством, около 3300 вёрст. В 1899 году отправлено денежных и ценных пакетов, переводов и разных посылок по внутреннему назначению 305151, по международному 3098. Получено внутренней корреспонденции 6927277 (в том числе периодических изданий 2518943), международной 100044.

Телеграфных линий 826 вёрст, проводов 1916 вёрст, кроме того по железной дороге 1456 вёрст. Телеграмм было входящих 21701, исходящих 181920, проходящих 994056.

Телефоны казенные в Тамбове и Козлове. Частных телефонных линий в разных местах губернии 176 вёрст. Почтово-телеграфный доход по губернии за 1899 год 427019 рублей, расход 176497 рублей.

Народное здравие. Общая больница на 258 кроватей с родильным отделением на 12 кроватей, приют св. Елизаветы для неизлечимых на 100 кроватей, психиатрическая лечебница и приют душевнобольных на 550 кроватей. Земских лечебных заведений 16 в городах и 41 в сельских пунктах, с 1987 кроватей; городских 3, на 60 кроватей; других лечебных заведений 25. Врачей в губернии (исключая военных) 161, в том числе 100 земских. Земских медицинских участков 77. Фельдшеров 303, в том числе 238 земских; фельдшериц 47, из них 45 земских; повивальных бабок 121, в том числе 75 земских; оспопрививателей 76 земских и 10 городских. Аптек 42, из которых 22 в городах. В 1899 году зарегистрировано обращавшихся за медицинской помощью 1277254 человек, в том числе 144425 в городах и 1132829 в сёлах. В больницы поступило 27008 человек. Оспопрививаний было 149180; оспенный детрит получается из телятника при губернской земской больнице.

Призрение. Благоустроенными учреждениями общественного призрения располагает только губернский город (см. Тамбов). Богадельни есть в 9 уездных городах и в некоторых сёлах. В Тамбове и в некоторых уездных городах местные комитеты Красного креста, благотворительные общества, общества вспомоществования учащимся.

Образование

По земской подворной переписи крестьянского населения губернии, в 1880-1884 годах, грамотных было: среди мужчин 8,9 %, среди женщин 0,4 %. С того времени грамотность значительно возросла. В числе принятых рекрут по губернии в 1874 году было грамотных 10,3 %, а в 1899 году — 48,4 %. В 1900 году было сельских училищ: земских 681, министерских 12, частных 11, церковно-приходских 580, школ грамоты 439, а всего 1723. Учащихся в этих училищах было 74299 мальчиков и 16990 девочек, всего 91289. Отношение учащихся ко всему числу детей школьного возраста (9-11 лет) у мальчиков 83 %, у девочек 19 %.

Начальных школ министерских, городских и частных 66, церковно-приходских 69, а всего 135; кроме того, 1 четырёхклассное, 3 трёхклассных и 8 уездных училищ. Всех учащихся в этих училищах и школах 7126 мальчиков и 4565 девочек. 3 мужских гимназии, 1 прогимназия, 2 реальных училища, 1 коммерческое училище, 1 учительский институт, 1 духовная семинария, 4 духовных училища, 1 женский институт, 3 женские гимназии и 2 прогимназии, 1 епархиальное женское училище. Учащихся в этих учебных заведениях 3941 мужчин и 2464 женщин. Железнодорожное низшее техническое училище (в Борисоглебске).

Единственные периодические издания в губернии — «Губернские ведомости» и «Епархиальные ведомости». Частное книгоиздательство ничтожно. Главные типографии — при губернском правлении и губернского земства. В Тамбове старая публичная библиотека, мало посещаемая; небольшие малоценные библиотеки при книжных лавках в губернском и некоторых уездных городах. В последнее время учрежден книжный склад губернского земства; через него снабжаются книгами и учебными принадлежностями земские школы губернии. Для церковно-приходских школ имеется епархиальный книжный склад. Общество народных чтений в Тамбове владеет домом, где помещаются библиотека, обширная зала для народных чтений, народная читальня и небольшой местный музей. В последние 10-12 лет развивается дело устройства дешевых народных библиотек при сельских школах земских и церковно-приходских. В 1900 году таких библиотек при школах ведомства училищных советов было 376, при церковно-приходских — 33. Библиотеки эти устроены земством при участии Общества народных чтений и Епархиальным училищным советом. В Тамбове учёная архивная комиссия, медицинское общество и общество ветеринарных врачей.

Церкви. В городах и селах губернии православных соборов и церквей 1191, при них священников 1321, дьяконов и псаломщиков 2314. Монастырей мужских 9 (монахов 194 и послушников 124), женских 12 (монахинь 717 и послушниц 1133). Старинные монастыри: Лебедянский, Троицкий, Санаксарский близ Темникова, Черниев в Шацком уезде, Саровская пустынь в Темниковском уезде, Вышенская пустынь в Шацком уезде, Казанско-Богородицкий и Вознесенский (женский) монастыри в Тамбове.

Налоги

В 1899 году поступило выкупных платежей 4790468 рублей (55 % суммы, подлежавшей взысканию). Осталось к 1900 году в недоимке 3820281 рублей и рассроченных и отсроченных 1138599 рублей, государственного поземельного налога 289523 рублей (85 %), налога с городских недвижимых имуществ 110620 рублей (73 %), квартирного налога 20517 рублей (93 %), губернского и уездного земского сбора 2688593 рублей (54 %), городских сборов 947406 рублей. Акцизных сборов поступило 11095157 рублей (в том числе акциза с вина и спирта 8703071 рублей). Мест продажи спиртных напитков было всего 2987, в том числе оптовых складов вина и спирта 65, винных лавок 1884.

Земские доходы и расходы

По сметам на 1900 год исчислено расходов губернского земства 1255525 рублей, уездных земств 1989511 рублей, всего 3245036 рублей. Из этой суммы 2133446 рублей (65,7 %) покрываются сбором с земель и лесов. Главный расход в земском бюджете — на медицинскую часть: по уездным сметам 686362 рублей, по губернской 334629 рублей, всего 1020991 рублей (31,4 %). Второе место занимает расход на народное образование: по уездным сметам 405498 рублей, по губернской 42695 рублей, всего 448193 рублей (13,8 %). На ветеринарную часть расход уездных земств 20934 рублей, губернского 52291 рублей, всего 73225 рублей (ветеринарные врачи и фельдшера, бактериологический кабинет, меры против эпизоотий). Расход на земское управление по уездам 157807 рублей, по губернской смете 82829 рублей (в том числе временный на постройку 27000 рублей), итого 240636 рублей. На общественное призрение по уездным сметам 6459 рублей, по губернской 99643 рублей, итого 106104 рублей. На разные мероприятия для содействия экономическому благосостоянию населения по уездным сметам 15132 рублей, по губернской 49492 рублей, итого 64624 рублей.

Городские расходы за 1899 год составили 959003 рублей, в том числе 112444 рублей на городское управление, 109149 рублей по воинской квартирной повинности, 72123 рублей по содержанию городской полиции и пожарных команд, 200009 рублей по содержанию мостовых, садов, освещения и вообще по городскому благоустройству, 156136 рублей на народное образование, 11933 рублей на общественное призрение.

Население

Постоянного населения в губернии 2715453 человека, в том числе сельского 2490756, или 91,8 %, городского 224697, или 8,2 %. Средняя густота населения всей губернии — 46,5 человек на 1 кв. версту; она уменьшается в направлении от запада к востоку и от юга к северу. Наиболее густо заселены Липецкий и Козловский уезды (57 человек на 1 кв. версту), наименее — Темниковский и Спасский (30—35). 13 городских поселений (в том числе Кадом — заштатный город Темниковского уезда); сел и деревень 3123.

Более половины селений губернии имеют свыше 100 дворов. Приблизительно третья часть крестьянского населения губернии проживает в селениях свыше 300 дворов каждое. Среднее крестьянское семейное хозяйство состоит из 6,6 детей обоего пола. Самые крупные сельские поселения в губернии: Рассказово (Тамбовского уезда, до 15000 жителей), Уварово (10000 жителей), Мучкап, Козловка, Большая Грибановка (Борисоглебского уезда), Алгасово (12000 жителей), Пичаево (Моршанского уезда), Иноковка, Пересыпкино (Кирсановского уезда), Чурюково, Старое Сеславино (Козловского уезда), Мордово, Демшинск (Усманского уезда), Казинка (Липецкого уезда), Каликино (Лебедянского уезда), Вановье (Шацкого уезда), Кирилово (Спасского уезда), Еремшинское (Темниковского уезда).

По IX-й ревизии (1851), Тамбовская губерния по численности населения занимала 3-е, по Χ ревизии (1858) — 5-е, а по переписи 1897 года — уже 9-е место в России. Естественный прирост населения губернии высок, в среднем около 1,5 % в год (по последним данным 1894—1897 годов, несколько ниже). Рост населения Тамбовской губернии задерживается выселениями, а со стороны она уже давно не колонизируется. В южных уездах действительный прирост населения значительно сильнее, чем в северных.

В 1897 году в Тамбовской губернии было 2684030 жителей, в 1905 году — 3124100 (из них городского населения 226264). Из городов свыше 20 тысяч жителей имеют: Тамбов (48 тысяч), Козлов (40 тысяч), Моршанск (26 тысяч), Борисоглебск (22 тысяч) и Липецк (21 тысяч). Кроме русских, составляющих около 96 % всего населения, в уездах Спасском и Темниковском живёт мордва (89704), в тех же уездах и в Елатомском — татары (14 тысяч); последние исповедуют магометанство, русские и мордва — большей частью православные. Тамбовская губерния в последние годы сильно пострадала от неурожаев и от аграрных волнений.

Кроме четырёх северных уездов, население сплошное русское, с незначительной долей инородцев: в Тамбовском и Борисоглебском уездах менее 1 % татар, в Шацком уезде около 9 % мордвы и около 4 % татар, в Елатомском около 4 % татар, в Темниковском около 23 % мордвы и около 7 % татар; только в Спасском уезде большую часть населении составляет мордва (до 53 %), есть и татары (менее 2 %).

98,6 % населения православные, 0,7 % магометане, 0,6 % сектанты (главным образом — молокане). 98 % крестьян, 0,5 % дворян потомственных и личных, 0,5 % городских сословий. Во всем постоянном населении приходится на 1000 мужчин по 1041 женщин, собственно в городском наличном населении — на 1000 мужчин по 976 женщин.

Дворянские роды

Алтабаевы,Арбеневы, Жуковские, Каверины, Карабчевские, Кареевы, Кахановы, Кашкаровы, Новиковы, Сазоновы, Чичерины.

Татары

По выписке, сделанной Тамбовской духовной консисторией из опубликованных сведений Тамбовского губернского статистического комитета за 1893 год, в Тамбовской губернии всех татар оказалось 24000 души, из которых: 21000 — мусульман, 3000 — христиан. Из всего этого числа (24000) приходится на 12 уездов Тамбовской губернии:

Уезд	Общее число татар	Число мужчин
Темниковский уезд	6744	3400
Елатомский уезд	6423	3220
Спасский уезд	2581	1282
Тамбовский уезд	1115	575
Борисоглебский уезд	429	215
Остальные 7 уездов	6708	—

Предположительно в числе 3000 татар-христиан некоторая доля приходится и на татар, отпавших от православия и снова принявших ислам. Татары, исповедующие ислам, в Тамбовской губернии составляют 0,8 % всего населения.

Национальный состав в 1897 году:

Уезд	русские	мордва	татары
Губерния в целом	95,5 %	3,3 %	0,63 %
Борисоглебский	98,0 %	...	…
Елатомский	95,7 %	…	4,2 %
Кирсановский	98,8 %	…	…
Козловский	99,7 %	…	…
Лебедянский	99,9 %	…	…
Липецкий	99,7 %	…	…
Моршанский	99,5 %	…	…
Спасский	51,6 %	46,4 %	1,8 %
Тамбовский	99,2 %	…	…
Темниковский	71,8 %	23,8 %	4,3 %
Усманский	99,8 %	…	…
Шацкий	99,1 %	…	…

Литература

• В «Сборнике материалов для описания Тамбовской губернии» Л. Воейкова (СПб., 1872) указаны книги и статьи в периодических изданиях, заключающие сведения о губернии, с краткими извлечениями этих сведений
• [chigirin.narod.ru/book.html#tambov «Памятные книжки Тамбовской губернии»] изданы на 1873, 1876 и 1894 годы
• «Труды экспедиции Императорского Вольно-экономического и географического общества для исследования хлебной торговли», том III, 1873 год (В. Чаславский, «Хлебная торговля в центральном районе»)
• «Известия Геологического комитета» (где встречаются статьи по Тамбовской губернии)
• «Труды экспедиции по исследованию источников главных рек Европейской России» (ещё не изданы; к Тамбовской губернии относятся к бассейнам Цны, Битюга, Красивой Мечи). Издания губернского земства: «Сборник статистических сведений по Тамбовской губернии» (труды статистического отделения при губернской управе, том I—XXIV, 1880—1900)
• «Статистические данные к оценке земель Тамбовской губернии» (работы того же отделения, том Ι -II)
• «Движение земельной собственности в Тамбовской губернии за 1866-1886 годы» (издание 1889 года)
• «Статистический обзор доходов и расходов Тамбовского губернского земства по общественному призрению за 1866—1887 годы» (издание 1889 года)
• «Грунтовые дороги Тамбовской губернии и их современное значение» (издание 1897 года)
• работы санитарного, ветеринарного, агрономического, школьного бюро при губернской управе
• И. И. Дубасов, «Очерки из истории Тамбовского края», выпуски 1...6 (Москва, Тамбов, 1883—1897 годы)
• гр. Салиас, «Поэт-наместник» (СПб., 1885
• О Г. Р. Державине, как Тамбовском наместнике в 1785-1788 годах)
• [blacksearcher.ru/forum/viewtopic.php?t=67 Списки населённых мест Тамбовской губернии 1866, PDF]

Источник

• Тамбовская губерния // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• ЭСБЕ:Тамбовская губерния
• [new.runivers.ru/maps/podratlas/55 Карта Тамбовской губернии из «Атласа» А. А. Ильина 1876 года] (просмотр на движке Google на сайте runivers.ru)
• [oldbooks.ax3.net/BookLibrary/43000-Tambovskaya-gub.html Библиотека Царское Село, книги по истории Тамбовской губернии (Памятные книжки, планы и карты), PDF]
• [www.etomesto.ru/map-tambov_mende/ Подробная карта Тамбовской губернии авторства Менде 1862 года] (просмотр онлайн)

Отрывок, характеризующий Тамбовская губерния

В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.

Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.


Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.

Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.


Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
– A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по французски?] – прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
– Барин нету – не понимай… моя ваш… – говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.
– На абордаж!!! – закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал, наконец, пальцем на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.
Забывший свое намерение не открывать своего знания французского языка, Пьер, вырвав пистолет и бросив его, подбежал к офицеру и по французски заговорил с ним.
– Vous n'etes pas blesse? [Вы не ранены?] – сказал он.
– Je crois que non, – отвечал офицер, ощупывая себя, – mais je l'ai manque belle cette fois ci, – прибавил он, указывая на отбившуюся штукатурку в стене. – Quel est cet homme? [Кажется, нет… но на этот раз близко было. Кто этот человек?] – строго взглянув на Пьера, сказал офицер.
– Ah, je suis vraiment au desespoir de ce qui vient d'arriver, [Ах, я, право, в отчаянии от того, что случилось,] – быстро говорил Пьер, совершенно забыв свою роль. – C'est un fou, un malheureux qui ne savait pas ce qu'il faisait. [Это несчастный сумасшедший, который не знал, что делал.]
Офицер подошел к Макару Алексеичу и схватил его за ворот.
Макар Алексеич, распустив губы, как бы засыпая, качался, прислонившись к стене.
– Brigand, tu me la payeras, – сказал француз, отнимая руку.
– Nous autres nous sommes clements apres la victoire: mais nous ne pardonnons pas aux traitres, [Разбойник, ты мне поплатишься за это. Наш брат милосерд после победы, но мы не прощаем изменникам,] – прибавил он с мрачной торжественностью в лице и с красивым энергическим жестом.
Пьер продолжал по французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека. Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида, и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически нежное выражение, и он протянул руку.
– Vous m'avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] – сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m r Ramball'я capitaine du 13 me leger [мосье Рамбаля, капитана 13 го легкого полка] – было, без сомнения, самым великим делом.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d'autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l'heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu'allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
Француз выставил грудь и сделал царский жест рукой.
– Vous m'avez sauve la vie. Vous etes Francais. Vous me demandez sa grace? Je vous l'accorde. Qu'on emmene cet homme, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,] – быстро и энергично проговорил французский офицер, взяв под руку произведенного им за спасение его жизни во французы Пьера, и пошел с ним в дом.
Солдаты, бывшие на дворе, услыхав выстрел, вошли в сени, спрашивая, что случилось, и изъявляя готовность наказать виновных; но офицер строго остановил их.
– On vous demandera quand on aura besoin de vous, [Когда будет нужно, вас позовут,] – сказал он. Солдаты вышли. Денщик, успевший между тем побывать в кухне, подошел к офицеру.
– Capitaine, ils ont de la soupe et du gigot de mouton dans la cuisine, – сказал он. – Faut il vous l'apporter? [Капитан у них в кухне есть суп и жареная баранина. Прикажете принести?]
– Oui, et le vin, [Да, и вино,] – сказал капитан.


Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.
– Oui, mon cher monsieur Pierre, je vous dois une fiere chandelle de m'avoir sauve… de cet enrage… J'en ai assez, voyez vous, de balles dans le corps. En voila une (on показал на бок) a Wagram et de deux a Smolensk, – он показал шрам, который был на щеке. – Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est a la grande bataille du 7 a la Moskowa que j'ai recu ca. Sacre dieu, c'etait beau. Il fallait voir ca, c'etait un deluge de feu. Vous nous avez taille une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d'un petit bonhomme. Et, ma parole, malgre l'atoux que j'y ai gagne, je serais pret a recommencer. Je plains ceux qui n'ont pas vu ca. [Да, мой любезный господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7 го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать все снова. Жалею тех, которые не видали этого.]
– J'y ai ete, [Я был там,] – сказал Пьер.
– Bah, vraiment! Eh bien, tant mieux, – сказал француз. – Vous etes de fiers ennemis, tout de meme. La grande redoute a ete tenace, nom d'une pipe. Et vous nous l'avez fait cranement payer. J'y suis alle trois fois, tel que vous me voyez. Trois fois nous etions sur les canons et trois fois on nous a culbute et comme des capucins de cartes. Oh!! c'etait beau, monsieur Pierre. Vos grenadiers ont ete superbes, tonnerre de Dieu. Je les ai vu six fois de suite serrer les rangs, et marcher comme a une revue. Les beaux hommes! Notre roi de Naples, qui s'y connait a crie: bravo! Ah, ah! soldat comme nous autres! – сказал он, улыбаясь, поело минутного молчания. – Tant mieux, tant mieux, monsieur Pierre. Terribles en bataille… galants… – он подмигнул с улыбкой, – avec les belles, voila les Francais, monsieur Pierre, n'est ce pas? [Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, черт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! – Га, га, так вы наш брат солдат! – Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?]
До такой степени капитан был наивно и добродушно весел, и целен, и доволен собой, что Пьер чуть чуть сам не подмигнул, весело глядя на него. Вероятно, слово «galant» навело капитана на мысль о положении Москвы.
– A propos, dites, donc, est ce vrai que toutes les femmes ont quitte Moscou? Une drole d'idee! Qu'avaient elles a craindre? [Кстати, скажите, пожалуйста, правда ли, что все женщины уехали из Москвы? Странная мысль, чего они боялись?]
– Est ce que les dames francaises ne quitteraient pas Paris si les Russes y entraient? [Разве французские дамы не уехали бы из Парижа, если бы русские вошли в него?] – сказал Пьер.
– Ah, ah, ah!.. – Француз весело, сангвинически расхохотался, трепля по плечу Пьера. – Ah! elle est forte celle la, – проговорил он. – Paris? Mais Paris Paris… [Ха, ха, ха!.. А вот сказал штуку. Париж?.. Но Париж… Париж…]
– Paris la capitale du monde… [Париж – столица мира…] – сказал Пьер, доканчивая его речь.
Капитан посмотрел на Пьера. Он имел привычку в середине разговора остановиться и поглядеть пристально смеющимися, ласковыми глазами.
– Eh bien, si vous ne m'aviez pas dit que vous etes Russe, j'aurai parie que vous etes Parisien. Vous avez ce je ne sais, quoi, ce… [Ну, если б вы мне не сказали, что вы русский, я бы побился об заклад, что вы парижанин. В вас что то есть, эта…] – и, сказав этот комплимент, он опять молча посмотрел.
– J'ai ete a Paris, j'y ai passe des annees, [Я был в Париже, я провел там целые годы,] – сказал Пьер.
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.
Более всего из рассказа Пьера поразило капитана то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил все и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.
Уже поздно ночью они вместе вышли на улицу. Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве, на Петровке, пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два француза. Слышны были их смех и разговор на непонятном друг для друга языке. Они смотрели на зарево, видневшееся в городе.
Ничего страшного не было в небольшом отдаленном пожаре в огромном городе.
Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.


На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.